Мой (не)любимый дракон (СИ) - Чернованова Валерия М.. Страница 39

Остановив выбор на платье из пурпурного шёлка с серебряной отделкой и рукавами-метёлками, Мабли тяжело вздохнула, явно не получая от этого разговора никакого удовольствия.

— Она становится элири — отверженной.

Алианы, ари, элири — столько названий для несчастных юных дев, характеризующих разную степень их «несчастности».

— И?

Очередной вздох и тихие слова, которые Мабли с усилием вытолкала из себя:

— А дальше уже всё зависит от супруга элири. Она может либо вернуться в родительский дом, если он её отпустит, и, возможно даже, в будущем снова выйти замуж. Не за тальдена, конечно, а за…

— Того, кто согласится взять в жёны бракованную, лишённую невинности алиану. Полагаю, шансы обзавестись семьёй у такой девушки невелики. С вашими-то допотопными взглядами.

— Либо останется при супруге в качестве… — Мабли замялась, густо покраснев, и рванула к кровати, лишь бы на меня не смотреть.

— Рабыни, — догадалась я.

Усмехнулась горько. Взгляд остановился на последнем выжившем пирожном, которое тут же исчезло у меня во рту: лишняя глюкоза сейчас не помешает.

Даже не знаю, что хуже: превратиться в лёд или в бесправное дополнение к не в меру одарённому мужику, которому то ли ты не подошла, то ли он тебе не подошёл.

А в итоге при любом раскладе страдает алиана.

Нда. Как говаривала Алиса: всё чудесатее и чудесатее…

— Эссель Блодейна, она ведь тоже… — вдруг ни с того ни с сего разоткровенничалась Мабли, перестав встряхивать одеяло.

Я чуть не подавилась воздушной сдобой и едва не выплюнула ту обратно вместе с восклицанием:

— Блодейна — алиана?!

— Была. Вышла замуж за герцога из соседнего королевства, а после брачной ночи выяснилось, что силу мужа она не приняла. К счастью, тальден отпустил её, не стал удерживать. Хотя у них в Рассветном королевстве это в порядке вещей: превращать несостоявшихся жён в рабынь, — скривилась сплетница, словно кусок протухшего мяса проглотила. Гордо задрав подбородок, заявила: — Это у нас здесь редко какая элири становится наложницей. Наши маги благородны.

— Да уж, святоши.

— Эссель Блодейна так и не вышла замуж повторно. Поступила в услужение к князю Ритерху и воспитывала его дочерей после смерти княгини. Своих детей у эссель не было, их заменили Фьярра и её сёстры. Теперь понимаете, почему она так тревожится за эсселин Сольвер.

— Ну и дела, — протянула я, переваривая откровения служанки. — Блодейна участвовала в отборе, — хмыкнула. — Сложно представить её кроткой ланью, преданно заглядывающей в глаза жениху.

Может, потому и превратилась в такую стерву. Не сложилась собственная личная жизнь, вот и портит жизни другим. Так сказать, чтобы взять моральный реванш.

Я закусила губу, гадая, спрашивать или не спрашивать. Болтать Мабли любила и явно считала себя непревзойдённой рассказчицей. Похоже, мне-таки удалось её разговорить, и сейчас у неё как раз то самое, благоприятное для задушевной беседы настроение. Как бы только не спугнуть её своим любопытством.

Ладно, была не была! Попробую — а там видно будет.

— Значит, Блодейна была алианой. А вчера ты назвала её моркантой. Это что-то означает?

К моей немалой досаде, вопрос так и остался без ответа. В комнатушке, гордо именуемой будуаром, а своими скромными размерами больше смахивающей на прихожую, раздались шаги. Судя по тому, как тяжело ступал вошедший, неожиданным гостем был мужчина.

Напряжённый взгляд служанки скользнул по мне, развалившейся в кресле в одной полупрозрачной сорочке.

— Не выходите, — рванула Мабли к двери, растерянно бормоча: — Кто бы это мог быть? Так рано.

Вернулась спустя пару минут. Лицо бледное с пятнами румянца, словно свеклой всё утро щёки натирала. Виски блестят от испарины. В глазах тоже что-то искрится. Не то напуганная, не то растерянная. А скорее, всё вместе.

— Там… там Его Великолепие. Хочет вас.

— Ничем не могу помочь.

Вот зачем спрашивается притащился, когда у нас с Мабли завязался такой многообещающий разговор!

— Я не то имела в виду, — ещё больше покраснела скромница, поняв двусмысленность обронённой ею фразы. — Наследник желает с вами говорить. Скорее! Мне нужно вас одеть. Его Великолепие не любит ждать.

Я тоже много чего не люблю. Например, непрошенных гостей. Особенно тех, с которыми… хм, тесно общалась ночь напролёт. А теперь сгораю со стыда и ругаю себя последними словами. И видеть его после такого-то сна меня совершенно не тянет!

Но не выставлять же его вельможество за дверь. Поскрипев от досады зубами, принялась собираться.

Тальден пытался понять, что на него нашло. Что спровоцировало этот приступ никому не нужного благородства. Снять чары с алианы, острее всех откликающейся на его силу? Собственными руками разорвать ту незримую нить чувств, пусть и навеянных магией, что связывала его с девушкой. Возможно, с единственным шансом на спасение. Для него и для всего императорского рода.

Если на нём род Герхильдов прервётся, трон унаследует Игрэйт. И тогда этим землям, народу Сумеречной империи останется только посочувствовать.

Скальде рассеянно скользил взглядом по склонявшимся в поклонах слугам, приступавшим к работе ещё затемно. Кивал на приветствия редких придворных, сонно, точно сомнамбулы, слонявшихся по просыпающемуся замку. Невольно ускоряя шаг, будто влекомый неведомой силой, шёл по коридору, в котором вчера закончилось самое необычное свидание с самой необычной невестой.

Странная девочка. Занятная. Порой смешная. Непонятная.

Загадка.

В первую встречу, в Лунной долине, эсселин Сольвер не вызвала у него ничего, кроме жалости. Во вторую, когда заключалась помолвка, он испытал по отношению к ней то же самое. Разве что к состраданию прибавилось ещё и раздражение. Тальден не понимал, зачем силой заставлять дочь обручаться с человеком, которого она так боится. До дрожи в коленях, до сбивчивого, невнятного шёпота, больше похожего на блеянье приговорённой к закланию овечки. До слёз, что стояли в широко распахнутых от страха глазах во время священного ритуала — проверки на сочетаемость. Когда он держал в своей руке её дрожащую, холодную ладонь, а она кусала губы, из последних сил сдерживая рыдания.

Наследник был зол на Фьярру за это проявление слабости, за трусость — самое постыдное чувство. Зол на себя, ведь это из-за него она страдала. Зол на её отца, пожелавшего рискнуть жизнью собственного ребёнка в надежде породниться с императорским родом.

Скальде даже подумывал отказаться от невесты. Но чтобы не оскорбить чувства князя Ритерха, сдержался, решив для себя, что Фьярра, каким бы ярким ни был обручальный узор — свидетельство их сочетаемости, одной из первых покинет Ледяной Лог. Пусть не после испытания на невинность, но после следующих проверок точно.

И вот должен был состояться второй этап отбора, а он уже был не уверен, готов ли её отпустить.

Жалеть юную княжну больше не получалось. Ну не вызывала она жалости! Интерес — да. Иногда раздражение. За то, что так любила дерзить. Без страха смотрела ему в глаза, каждым взглядом бросая вызов. Не смущалась говорить искренне, прямо. Хоть свободомыслие не приветствовалось и не поощрялось. И было не свойственно алианам, да и вообще девушкам её возраста.

Было в ней что-то неправильное, нелогичное и вместе с тем интригующе-притягательное. Что-то, что лишало его привычного равнодушия. Покоя. Заставляло думать о дерзкой невесте, вместо того чтобы сосредоточиться на других алианах, искренне желавших его внимания.

На Керис, Хелет и Рианнон. Майлоне в конце концов. Последние дни Его Великолепие честно пытался ими увлечься. Хотя бы одной из них. Заставить себя почувствовать хоть что-то. Ведь у этих девушек обручальный узор тоже проявился достаточно ярко.

Подавали также надежды Гленда и Ариэлла.

Все они могли похвастаться идеальным воспитанием, манерами, красотой. А главное — выгодно отличались от Фьярры послушанием.

И, в отличие от эсселин Сольвер — этой маленькой бунтарки с мятежным взглядом и такими соблазнительными сочными губами, которые за вчерашний вечер в мыслях он не раз успел попробовать на вкус, — другие алианы не мечтали вернуться к безымянному возлюбленному.