Люси Салливан выходит замуж - Кейс Мариан. Страница 19
Эдриан тяжело вздохнул.
— Ну что ж, тогда бери свои «Четыре свадьбы и одни похороны», — сдался он. — А что у тебя к чаю?
Я слегка опешила от столь внезапной смены разговора.
— Дай мне твою сумку, — потребовал он.
Я неохотно положила сумку на прилавок.
У нас с Эдрианом был заведен такой ритуал: я показывала ему свои покупки. Это началось, когда он признался мне как-то раз, что из-за своей работы чувствует себя одиноким, потому что никогда не ест в то время, когда едят все нормальные люди. И тогда мы решили, что если он будет хотя бы знать, что именно едят люди, работающие с девяти до пяти, ему будет легче.
Обычно я с симпатией и сочувствием относилась к Эдриану. Но сегодня вечером мне хотелось скрыться от внешнего мира и остаться наедине с шоколадом и вином. А еще мне было стыдно за свои богатые углеводами и жирами и бедные белком покупки.
— Понятно, — говорил Эдриан, роясь в моей сумке. — Шоколад, картошка, вино. Кстати, никогда не клади шоколад рядом с картошкой — растает. Похоже, у тебя небольшая депрессия?
— Похоже, — согласилась я и попробовала вежливо улыбнуться, в то время как каждый атом в моем теле стремился домой.
— Бедняжка, — пожалел он меня.
И опять я постаралась улыбнуться, но не смогла. На какой-то момент во мне возникло желание рассказать Эдриану про всю эту суматоху с моей свадьбой, но сил на это не было.
Эдриан был милый. Правда, очень милый. И забавный, и к тому же у меня складывалось впечатление, что я ему нравлюсь.
Может, следует обратить на него внимание? Может, именно это имела в виду миссис Нолан, когда говорила мне, что сначала я не распознаю своего суженого?
С негодованием я поняла, что и сама начинаю верить миссис Нолан, а это значило, что я была столь же безнадежна, как и Меган с Мередией. Я сердито приказала себе немедленно взяться за ум и выкинуть из головы всякие мысли о замужестве на ком бы то ни было, включая Эдриана. Все равно мы с ним не пара. Во-первых, из-за финансовых соображений. Я не знала наверняка, сколько зарабатывает Эдриан, но уж точно не многим больше, чем те жалкие крохи, что доставались мне. Корыстью я никогда не отличалась, но надо же думать о том, на что содержать семью. И детей, если пойдут дети. К тому же Эдриан работал по двадцать часов в день семь дней в неделю, и мы с детьми совсем не будем видеть его.
Я задумалась над этим. С таким графиком работы Эдриана я вообще не смогу забеременеть.
Ну и ладно.
Эдриан набрал номер моей карточки, который он знал наизусть. Оказалось, что на меня был наложен штраф за какой-то фильм, который я взяла дней десять назад и до сих пор не вернула.
— Неужели? — побледнела я при мысли о сумме, причитающейся с меня.
— Все точно, — озабоченно подтвердил Эдриан. — Хотя на тебя это не похоже.
Он был прав. Я всегда старалась поступать по правилам — из страха, что меня будут ругать или что мое поведение может кого-то рассердить.
— Боже мой, — волновалась я, — а что за фильм?
— «Звуки музыки»[14].
— Ох, должно быть, это была Шарлотта. Наверное, она брала мою карточку.
Сердце у меня упало. Это значило, что мне придется отчитывать Шарлотту за обман и вытаскивать из нее деньги. Я бы предпочла вытаскивать зубы.
— Зачем она брала «Звуки музыки»?
— Это ее любимый фильм.
— Да? Она что, совсем тупая?
— Нет, — оправдывала я Шарлотту, — просто она еще очень молода. — И она не совсем тупая, подумала я, но говорить этого Эдриану не стала.
— Если ей уже больше восьми, то она не подпадает под категорию «слишком молода», — фыркнул он. — Сколько ей лет?
— Двадцать три, — пробормотала я.
— Уже достаточно взрослая, чтобы соображать, что нужно смотреть, а что нет. Спорю на что угодно: у нее розовое постельное белье и пушистые тапочки, — добавил он, скривив презрительно губы. — И она любит детишек и зверушек, а по воскресеньям специально встает рано, чтобы посмотреть мультики.
Хорошо, что он не знал, как близки к истине были его догадки.
— Я могу много что сказать о человеке по тому, какие фильмы он берет, — объяснил он. — И вообще, зачем она вдруг взяла твою карточку?
— Потому что ее карточку ты аннулировал. Помнишь?
— Это не та блондинка, что увезла мою кассету в Испанию? — спросил Эдриан тревожно. Он пришел в ужас от понимания того, что дал в прокат один из своих драгоценных фильмов той самой безмозглой девушке, которая возила с собой его кассету по всей Европе, а по возвращении отказалась оплатить штраф. И еще от того, что санкции, наложенные им на Шарлотту, были успешно обойдены.
— Та самая.
— Не понимаю, как я не узнал ее, — клял себя Эдриан.
— Не волнуйся, — утешала его я, мечтая, чтобы он наконец позволил мне пойти домой. — Я верну тебе кассету. И заплачу штраф.
Я готова была заплатить сколько угодно и за что угодно, лишь бы уйти.
— Не надо, — сказал он так, как обращаются к полицейским матери похищенных детей в телевизионных новостях. — Просто верни кассету. Просто верни ее, — повторил он. — Это все, о чем я прошу.
В конце концов я ушла. Сил у меня не оставалось. Меня грело только решение ни с кем не говорить до самого утра. Да я и не могла бы сказать ни слова.
Глава четырнадцатая
В квартире царил несусветный беспорядок. Кухня была заставлена грязной посудой. Мусор не выносили уже несколько дней. Радиаторы отопления были сплошь увешены сохнущим бельем. На полу гостиной валялись две коробки из-под пиццы, наполняя воздух ароматами салями и лука. В холодильнике, куда я сунулась, чтобы поставить вино, что-то гнило.
Состояние квартиры сумело сделать невозможное: ухудшить мое и без того отвратительное настроение. Но сил у меня хватило только на то, чтобы затолкать коробки из-под пиццы в мусорное ведро.
По крайней мере, я была дома.
Когда я осторожно рылась в поисках более-менее чистой тарелки, чтобы выложить давно остывшую картошку, зазвонил телефон. Не успев сообразить, что делаю, я сняла трубку.
— Люси? — произнес в трубке мужской голос.
То есть я сначала так подумала, что это мужской голос. На самом деле это был всего лишь голос Дэниела.
— Привет, — по возможности вежливо отозвалась я, мысленно проклиная себя за то, что ответила на звонок. Я не сомневалась в том, что Дэниел звонил, чтобы позлорадствовать над всей этой свадебной катавасией.
— Привет, Люси, — сказал он дружеским, заботливым тоном. — Как ты?
Так я и знала. Вот он уже издевается надо мной!
— Чего тебе? — холодно осведомилась я.
— Хотел узнать, как твои дела, — ответил он, вполне правдоподобно изобразив голосом удивление. — И было очень приятно услышать, что ты обрадовалась моему звонку!
— Ты звонишь, чтобы посмеяться надо мной, — обиженно сказала я.
— Нет, — заверил он. — Честное слово!
— Дэниел, — вздохнула я. — Разумеется, ты звонишь, чтобы посмеяться. Что бы плохого со мной ни случилось, ты всегда звонишь, чтобы позлословить и поиздеваться. Так же, как я дразню тебя каждый раз, когда ты оказываешься в дураках. У нас такое правило.
— У нас нет такого правила, — спокойно возразил он. — Я не могу отрицать того, что ты получаешь огромное наслаждение, когда бы я ни опростоволосился, но нельзя сказать, что я смеюсь над всеми твоими неприятностями. — Пауза. — Ведь тогда мне пришлось бы смеяться всю мою жизнь.
— До свиданья, Дэниел, — холодно сказала я, собираясь положить трубку.
— Подожди, Люси, это была шутка! — крикнул он, а потом, убедившись, что я еще на связи, пробормотал: — Господи, Люси, с тобой гораздо проще общаться, когда ты не забываешь включить свое чувство юмора.
Я ничего не ответила, потому что не знала, верить или нет тому, что он всего лишь шутил. Я очень переживала из-за огромного количества неприятностей, постоянно валившихся на меня, и страшно боялась, что надо мной будут смеяться или, еще того хуже, станут жалеть.