Лето без милосердия (СИ) - Кручко Алёна. Страница 38

Понятно, что взрыв Тайной канцелярии шуму в столице наделал изрядно! Можно понять и то, что молва народная единственный труп превратила в десятки погибших и сотни раненых, не забыв заодно со зданием канцелярии подорвать и сжечь половину улицы. Не обошли вниманием и тот факт, что граф фор Циррент появился на месте происшествия буквально через несколько минут после взрыва, да ещё и с молодой женой. Далее домыслы шли в двух направлениях. Одни утверждали в целом близкое к истине — что закоренелый холостяк фор Циррент наконец встретил ту, которая сумела растопить его ледяную броню, влезть в душу, соблазнить то ли телом, то ли умом и стать графиней фор Циррент. Другие с пеной у рта доказывали, что никакой жены вовсе не было, а был сплошной обман, только вот неясно, кого надурить пытались. То ли самого фор Циррента, дабы заманить с гарантией в ловушку, то ли, наоборот, зловредных вражеских агентов, чтобы поймать их на месте преступления? И в любом случае себя в этих сплетнях Женя не узнавала. Ну что поделать, не похожа она на Анжелику, миледи Винтёр и Мату Хари в одном флаконе!

Газетчики пошли дальше. Разумеется, их опусы не преувеличивали масштаб жертв и разрушений — в конце концов, никто не мешал пронырливым искателям сенсаций побывать на месте взрыва и убедиться, что соседние дома, как и их жители, целы и невредимы. Да и личность жены Варрен не скрывал. Зато казалось, что «Столичный вестник» и «Еженедельные объявления» затеяли негласное соревнование, кто придумает самую дикую, душераздирающую и скандальную историю «таинственной свадьбы».

«Таинственная», кстати, было самым мягким определением, да и поданным в романтичном ключе. Уж точно лучше «поспешной», «скоропалительной» и «тайной», которые намекали на попрание приличий. А некий писака из «Вестника» и вовсе выстроил целую теорию заговора, приплетя и появление Джегейль невесть откуда, и её ничем, кроме слов, не подтверждённое родство с фор Циррентами, и даже слухи о её романе с Ларком. Выставил самой настоящей авантюристкой! А Варрена, соответственно, попавшимся в ловушку женских чар простаком.

— Убила бы! — бушевала Женя, скомкав несчастный «Вестник» и от души по нему потоптавшись. — Варрен, я когда ещё говорила и сейчас повторю, это адское безобразие, что у вас нельзя привлечь газеты за клевету! Это же натуральная жёлтая пресса! Высасывают из пальца сенсации, чтобы продаваться лучше! И ещё не факт, что они все это сами выдумали, а не получили готовеньким от тех, кто хочет тебя скомпрометировать. Наверняка ведь есть такие?

— У кого нет врагов, — философски хмыкнул Варрен. — Я разберусь, милая, обещаю.

— Взорвать не получилось, так хоть дураком выставить, — Женя пнула напоследок бесформенный бумажный ком. — Прошу тебя, дорогой, отнесись к этому серьёзно. Нельзя недооценивать прессу. Это общественное мнение. Тем более что нам с тётушкой ты сейчас не позволишь ходить по гостям, так что запустить противовес будет сложно.

— Всё-таки надо пригласить хотя бы Дариану с Розалией, — задумчиво сказала тётушка Гелли. — Они наверняка сгорают от любопытства.

— Как и вся столица, — подхватила Женя. — Но уж кто-кто, а эти две достойных дамы разнесут нашу версию по всем салонам, гостиным и будуарам. А заодно по портным, галантерейщикам, кондитерам и цветочницам.

— Пригласите, — вздохнул Варрен, покоряясь неизбежному. — Но только их, и я попрошу Есина проверить, чтобы на них не было никаких подозрительных чар.

— Что ж, пойду писать приглашения, — тётушка Гелли довольно улыбнулась и вышла из кабинета, оставив Женю с Варреном наедине.

Сказать по правде, в этом «наедине» было куда меньше романтичного, чем хотелось Жене, да и Варрену, пожалуй, тоже. Перед молодой графиней фор Циррент громоздились стопки писем, счётов, векселей и прочих бумаг, которые она сортировала для мужа, а частично разбиралась с ними сама. Варрен же именно здесь занимался основными делами Тайной канцелярии, а в редкое свободное время восстанавливал по памяти утраченные досье. И, разумеется, то и дело срывался куда-то «по делам службы», иной раз возвращаясь домой глубокой ночью, а то и к рассвету.

Но даже работать с ним рядом Жене нравилось. Видеть его таким, каким он не бывает в семье — сосредоточенным, иногда сердитым или встревоженным, иногда в азарте черкающим что-то на карте, в газете или на листе бумаги, замершим в задумчивости, перебирающим письма и отчёты. Это был не её Варрен, а тот граф фор Циррент, начальник Тайной канцелярии Андара, с которым она познакомилась в первые дни в этом мире. Женя уже и забыть успела, каким он показался ей вначале — суровым, жёстким, опасным, похожим почему-то на алебарду — дурацкое сравнение, если подумать, а вот пришло же в голову!

Но иногда, поднимая голову от своей работы, он встречал её взгляд, или их пальцы случайно сталкивались на очередном письме, над пачкой бумаги или на писчем приборе. И на несколько мгновений вдруг появлялся Варрен. В глазах мелькала нежность, на губах — мягкая улыбка, и Женя даже позволяла себе спросить:

— Хочешь чаю? Я принесу.

Моменты, которые стоили многого. Которые отчего-то грели даже больше, чем неизменная благодарность за помощь в работе. В конце концов, помочь любая бы сумела, если не совсем дура, а любит Варрен — её.

В который раз Варрен подумал, что родной мир его жены — безумный, неправильный и неподходящий для женщин. Джелль виртуозно управлялась с его перепиской, проверяла счета, подбивала баланс, сразу же передавала ему срочные вопросы, оставляя напоследок те, которые могли ждать, и при этом была уверена, что так ему помочь любая бы сумела, «если не совсем дура». Не хотела даже слышать, что ни умница Гелли, ни вo многом помогающая мужу Цинни в этой работе и близко не смогли бы с ней сравниться.

— Поверь, твоя помощь многого стоит, — говорил он, а Джелль отмахивалась:

— Ерунда! Что здесь сложного?!

Она не просила отдыха, но Варрен рад был дать ей возможность отдохнуть и развлечься. Дамские посиделки с чаем и болтовнёй куда больше подходят юной женщине, чем бесконечные векселя и расписки, перечни военных грузов и заявки на фураж, продовольствие и боеприпасы. К тому же Гелли права, нужно рассказать свою версию событий, пока в головах людей не укоренился окончательно весь тот бред, который несут газетчики.

С газетами, кстати, тоже следует разобраться, тут права Джелль. Прекрасно, этим он и займётся, пока дамы будут упиваться чаем и болтовнёй. И сам развлечётся, а то бумажные дела уже поперёк горла — спасибо, Джелль многое на себя взяла, а то бы он утонул бесповоротно, пропал бы под грудами срочных запросов и товарных перечней, никак, по сути, к его прямой работе не относящихся!

Как же повезло ему с женой!

Тут перед мысленным взором Варрена встала картинка, весьма плохо сочетающаяся с работой: Джелль ночью, в супружеской спальне, с припухшими от поцелуев губами, радостно принимающая наслаждение. Нет, кто только придумал соотнести эти глупые слова: «супружеские обязанности» — с лучшим, что может происходить между супругами наедине?! Обязанности — вот они, весь стол завален, и как Варрен рад был бы на кого-нибудь их сбросить! А Джелль, его милая, нежная Джелль — разве ж она «обязанность»?

— Дорогой, вернись в наш грешный мир, — вырвал из грёз насмешливый голос жены. — Когда ты так смотришь, я рискую перепутать сложение с вычитанием. То есть вместо того, чтобы аккуратно складывать твою почту, начну вычитать наши с тобой предметы одежды.

— Твои шутки… — Варрен покачал головой. — Я бы с радостью занялся вычитанием с тобой вместе, но, думаю, прямо сейчас мне стоит вычесть немного самоуверенности из нашей прессы.

— Помножь их на ноль, — кровожадно отозвалась Джелль.

— Непременно, — пообещал Варрен. Хотел, по укоренившейся уже привычке, завершить разговор поцелуем, но тут дверь кабинета распахнулась, и вбежал Фенно-Дераль. Без стука и без доклада, пропылённый, настолько далёкий от обычного своего невозмутимого облика, что впору было предположить как минимум попытку дворцового переворота.