Моя сумма рерум - Мартин Ида. Страница 67

Долгий горячий поцелуй — лучшее лекарство от любых заморочек, гнилых разборок, семейных раскладов, от самоедства и неприкаянности. Когда тебя так целуют и обнимают, всё остальное уходит, отступает на второй план, становится мелким и незначительным, и каждая мышца, каждая клеточка тела, каждый атом чувствует неописуемое ликование и освобождение.

Только, похоже, моя любовь полностью противоречила великому драматическому сценарию, где законченный лох и лузер — Никита Горелов должен был всю дорогу оставаться никому не нужным, всеми брошенным и никем не любимым. Потому что моё райское, безмятежное блаженство было жестоко нарушено негодующим обиженным возгласом Ани:

— Да, в чем проблема-то?!

Мы обернулись. Тифон сидел, спрятав лицо в ладонях, затем медленно провел ими вниз, точно прогоняя дурной сон, и встряхнул головой.

— Так что с полицией будем делать?

— В смысле? — Аня встрепенулась и выстрелила многозначительным взглядом в Яну. И та, тут же оставив меня, подсела к Трифонову с другой стороны, взяла за руку и зашептала:

— Знаешь, что чем короче цепь, тем собака злее? Чем крепче сжимаешь песок, тем быстрее он утекает? Чем больше сопротивляешься, тем глубже погружаешься в трясину?

Аня же принялась ласково гладить его по спине.

— Не нужна нам никакая полиция.

Тифон передернул плечами.

— Чего за шухер такой? Чего переполошились? Не собираюсь я вас сдавать. Просто, если сможете это сделать, будет круто.

Он собирался встать, но Аня быстро легла к нему на колени, а Яна просунула свои пальцы в его руку и, удерживая, обняла за локоть.

— Ну, это ты зря про нас так подумал, — елейным голосом проговорила она.— Если мы пойдем в полицию, нас обязательно вернут домой. Это точно. И тогда наступит ад.

— Нам здесь очень тяжело без поддержки. Мы ведь совсем одни, — пожаловалась Аня.

От вида мурлыкающих вокруг Тифона близняшек мне вдруг стало не по себе, а их двусмысленные разговоры слушать не хотелось.

Вышел на лестницу, постоял, поднялся на двадцать пятый этаж. Вокруг всё плавно перемещалось. Опасливо прошелся по тёмным коридорам, каждый раз настороженно заглядывая за угол, словно в шутере от первого лица. Вернулся на лестницу и тут заметил приоткрытую решетчатую дверь. Поднялся на чердак и выбрался на крышу.

Огромная битумная площадка. При желании и в футбол можно гонять. По периметру крыши яростно развевались на ветру зеленые клочья фасадной сетки и куски желто-черной ограждающей ленты. С двух сторон довольно близко от дома высились громадные башенные краны с длиннющими, угрожающе низко нависающими над крышей своими стрелами. Красной и желтой.

Зое бы тут понравилось. Ночью наверняка звёзды видно. Прошелся по площадке, посмотрел вниз на малюсенький домик сторожей, на стройный ряд тянущихся далеко в сторону ТЭЦ высоковольтных вышек, на всё те же полосатые трубы, кроме которых отсюда были видны и другие — толстые серо-голубые трубы-жерла, многочисленные здания промзоны и самой ТЭЦ. На хмурый ноябрьский лес. Развернулся, чтобы взглянуть на город, и за вентиляционной шахтой увидел два пластиковых стульчика, как из уличного кафе и белый курортного вида лежак, на нем, свернувшись калачиком под синей телогрейкой, спал Смурф. Я обошел чердачный домик с другой стороны, обнаружил горелую бочку и небольшую кучу досок, видимо принесенных сюда специально, в качестве дров, постоял ещё немного, любуясь городом, и пошел обратно.

А когда я спустился на двадцать четвертый этаж, сразу услышал голос Криворотова.

Они с Зоей стояли посреди комнаты. Лёха, брезгливо зажимая нос, гундосил:

— Ну вы и накурили тут.

Зоя же делала вид, что разглядывает рисунки Яны. Остальные пребывали в тех же позах, что прежде. В воздухе повисла всеобщая неловкость.

— Хотите? — Аня протянула Лёхе косяк.

— Ну уж нет, — скривился тот. — Лучше водки выпить.

Вдруг Трифонов так резко встал, что Аня чуть было на пол не свалилась, вытащил с кресла свою куртку и молча вышел.

— Чего это он? — поразилась Яна.

— Застеснялся, — пояснил Лёха, тут же втискиваясь на освободившееся между ними место. — А я, вот, не стеснительный.

Близняшки кинулись в разные стороны.

— Вы чё? — порадовался Лёха произведенному впечатлению. — Я же просто сел.

— А ты предложи им в полицию сходить, — зло подсказал я.

Яна поймала мой взгляд и укоризненно улыбнулась:

— Зря ты, Никита, обижаешься. Мы уже объяснили, почему не можем этого сделать.

— А я предупреждал, — поучительно сказал Лёха. — От добра добра не ищут.

— С какой стати ваши неприятности вдруг должны быть нам важнее? — довольно зло вдруг высказалась Аня.

Тогда Зоя, которая всё это время стояла молча, подошла к ней и, глядя прямо в глаза, решительно сказала:

— Если будет хоть малейший напряг, я лично сдам вас полиции. Ясно?

— За что? — изумилась Яна. — Мы никому ничего плохого не сделали. Твой брат сказал, что нас понимает.

— Мой брат… — Зоя сделала короткую паузу. — У моего брата патологическая склонность к самоистязанию. А мне вы мне никто.

— Слушай, а хочешь, мы тебе денег дадим? — неожиданно дружелюбно предложила Аня. — Сто тысяч или двести.

— Были бы у вас такие деньги, не сидели бы вы здесь, — фыркнула Зоя.— Вон, Криворотову вешайте лапшу, а я вас насквозь вижу.

— Криворотов тоже видит, — заверил Лёха.

— Если поможете забрать миллион, дадим вам триста, — Аня с надеждой уставилась на Зою.

Лёха закатил глаза и присвистнул.

— Никита, серьёзно, — Яна вдруг вспомнила обо мне. — Это совершенно не опасно.

Зоя же взглянула так, будто я уже замешан в чем-то криминальном.

Деньги. Чтобы я мог сделать, если бы они у меня появились? Моя фантазия началась и закончилась Зоей. Я бы мог ей что-то подарить, что-то купить, в конце концов, расплатиться с её дядькой. Полюбила ли бы она меня за это? За такой поступок?

— Тебе ведь нужны деньги, — сказал я ей.

Она снова смерила меня возмущенным взглядом.

— Даже не вздумай! — замахал на меня Лёха. — Совсем сбрендил?

— Ладно, — ледяным тоном произнесла Аня. — Не хотите, не надо. Мы попросим кого-нибудь другого. У Яны теперь много знакомых в Интернете.

Мы ушли, так ни о чем и не договорившись, а как только вышли на улицу, Лёха принялся безрезультатно названивать Трифонову:

— Чего вот опять психанул? Подумаешь, с девками застукали. Надо поискать его.

— Ты тоже пойдешь искать его? — спросила меня Зоя.

— Домой собирался.

— А давай, ты меня проводишь?

С Лёхой мы разошлись на остановке. Мы с Зоей на автобус, а он колесить по району. Народу было битком. Автобус жутко трясло, и мы болтались, как селёдки в бочке. После очередного рывка, я еле успел вцепиться в поручень, а другой рукой подхватил Зою за поясницу. Подхватил и замер. Уж очень близко она оказалась. Я смутился, но руку не опустил. И подумал, что если она сама про это не скажет, убирать не стану, пусть хоть на мизинце придется висеть. Но она промолчала, так что я сразу пожалел, что мы едем всего две остановки, а пока она мне рассказывала про свою репетицию, не переставал разглядывать её лицо.

— Ты чего? — застеснявшись, улыбнулась она.

Тогда я наклонился к распущенным волосам, и сказал на ухо:

— Ты знаешь, что ты очень красивая?

Сам от себя такого не ожидал.

Зоя удивленно распахнула глаза, зрачки расширились.

— Нет, не знаю. Но спасибо.

— Как это ты не знаешь?

Я решил, что она кокетничает.

— Не знаю, потому что никто особо не говорил.

— Да все так считают. Я уверен.

— Может, кто-то и считает. Только я про это ничего не знаю.

— Тогда, если не возражаешь, я буду тебе об этом говорить.

Она посмотрела пристально и пытливо, словно взглядом проверяя на прочность мою решимость.

— Лучше не надо.

Но тут же пояснила:

— Мне бы не хотелось тебя подставлять.

Как же я обрадовался, что дело не в ней самой!