Моя сумма рерум - Мартин Ида. Страница 71

А как только вышли на улицу, Зоя повернулась ко мне и сказала: «Ну ладно, Никит, мы поедем домой, ты ведь ещё к маме собирался зайти».

Но к маме я не дошел. Постоял возле подъезда, посмотрел на окна и передумал. Совсем настроения не было.

То, что Лёха так подорвался по Зоиной просьбе, нашел деньги на такси и подарил Вовке завернутую в подарочную бумагу морковку, было круто, и то, что унизил всю эту шоблу, тоже было круто, потому что они заслужили, но то, что я ничего не сделал, расстраивало страшно.

Более того, если Зоя думала, что таким образом я мог чему-то научиться, то она сильно ошибалась. Я искренне восхищался Лёхиными способностями нравиться людям и тем, как он этим пользовался, но я не был Лёхой, и даже если бы захотел, то не смог бы так себя повести. Только Зоя, похоже, этого не понимала.

А на следующий день, в воскресенье, я неожиданно и бесповоротно разрушил всё окончательно. Собственными же руками, точнее языком.

Началось всё с кино, куда я позвал Зою с самого утра, чтобы как-то реабилитироваться за вчерашнее.

В кинотеатре оказалось довольно много народу. Зоя встала в очередь, а я пошел и купил два стакана с попкорном. Вернулся, и тут как раз у меня зазвонил телефон. Я передал стаканы Зое.

Впервые за все эти дни позвонил Трифонов и позвал гулять. Было очень неудобно, но пришлось отказаться, и в тот момент, когда я уже прощался с ним, мимо нас прошел здоровый наглый парень, из таких, которые вечно прут напролом, и задел Зою плечом.

Он шел прямиком к окошечку кассы и люди, стоявшие в очереди, его не смущали. Зоя покачнулась, попкорн рассыпался. Из одного стакана почти весь. От такой наглости она застыла в недоумении.

Следом за этим, парень таким же образом пихнул маленького мальчишку, лет шести, уронившего стакан целиком, на секунду обернулся, и двинулся дальше, как ни в чем не бывало. Ребенок начал хныкать, а его мать заметалась, не зная, то ли оставаться ей в очереди, то ли бежать покупать новый попкорн.

— Козёл, — крикнула ему в спину Зоя.

— Что? — парень обернулся.

— У ребенка попкорн перевернулся!

— Пошла на хрен, — бросил он и попер дальше.

— Не переживай, — сказал я Зое. — Сейчас придет уборщица и всё уберет. А ты можешь забирать себе всё. Я особо не хочу.

— Этот чувак — хам, — её прекрасные нежные глаза в тот момент, казалось, метали искры. — Он даже не извинился.

— Согласен. Козёл. Но таких кругом полно. Что ж из-за каждого расстраиваться?

Она долго непонимающе смотрела на меня, словно я на китайском с ней разговаривал.

— И ты ему ничего не скажешь?

— Я? Ему? Да он меня пошлет просто и всё…

Фильм, возможно, был интересный — детективный триллер с хорошими актерами и классной музыкой, но я его толком не смотрел. Половину сеанса сидел и отчего-то прокручивал эту дебильную сцену с попкорном. Сделать замечание здоровому двадцатипятилетнему кабану было всё равно, что подойти и сказать: «Ударь меня». Но отчего-то я всё равно чувствовал себя униженно. В поисках поддержки схватился за Зоину руку, притянул к себе, положил на колени, и всё оставшееся время провел за разглядыванием её пальцев, а потом не удержался и поцеловал в самый центр ладошки, отчего она засмеялась, и, сказав, что щекотно, забрала руку.

Однако всю дорогу домой снова твердила про того парня, что если таких уродов не наказывать, они будут разносить эту грязь повсюду, как тараканы.

Я был с ней полностью согласен, и хотя с большим трудом представлял себя в роли вершителя справедливости, пообещал себе, что если в следующий раз произойдет нечто подобное, то обязательно выступлю. Как — будет видно. В этот же момент самым смелым для меня шагом было обнять Зою так, чтобы вышло естественно, и между нами не возникло неловкости.

И уже в нашем квартале, проходя мимо сквера, в котором тусовались Гарики, взял и крепко обхватил её за плечо. Зоя вроде бы не возражала, но стоило мне только это сделать, как возле нас нарисовался Гарик.

— О, Зойка, привет. У тебя появился парень?

— А тебе какое дело? — фыркнула она.

— Забыл, как тебя зовут? — театрально морщась, он посмотрел на меня.

— Никита.

— А, точно. Никита.

Гадкая ухмылка не предвещала ничего хорошего.

— Слышь, Никита, ты что, самый козырный тут или просто дебил?

— В смысле?

— Тифон тебя живьём закопает, когда узнает, что ты с Зойкой тискаешься. А он узнает, не сомневайся.

— Ну и пусть.

— Типа смелый?

— Типа он в курсе.

— Да он с Зойкой никому мутить не разрешает. А так бы я первый на очереди, — Гарик мерзко подмигнул Зое.

— Мне разрешил.

— Гонишь!

— Отвечаю.

Лицо Гарика недовольно вытянулось, и я так был рад, осадить его, что не сразу сообразил, что ляпнул, а когда сообразил, изменить уже ничего нельзя было.

— Что? — Зоя потрясенно уставилась на меня. — Разрешил? Это я типа вещи у вас? Ну, знаешь, Никита, от тебя такого отношения я не ожидала.

Она резко развернулась и стремительно почесала в сторону своего дома, я бросился догонять.

Догнал, остановил, отчаянно пытаясь объяснить, что она всё не так поняла и перевернула с ног на голову, но это было бесполезно, как тогда на ЛЭП, когда она уже вбила себе что-то в голову и ничего другого не хотела слышать. Затем, сказав, чтобы я валил к своему Трифонову, со злостью вырвала руку и ушла.

========== Глава 30 ==========

— Так, Попова, давай-ка, расскажи про Базарова, — Тарасовна не выдержала их безостановочного шепота с Емельяновой. — Как ты понимаешь его трагедию?

Попова встала, потупилась, но не проронила ни слова. Она всё ещё находилась во власти своего разговора.

— Отвратительно. Садись. Тогда… — русичка огляделась, — пусть попытает счастье Миронова.

Зоя медленно поднялась и горделиво встряхнула головой.

— А что про него рассказывать? Всё же ясно. Трагедия в том, что ни один человек не может победить самого себя. Потому что, становясь победителем, он одновременно и проигрывает. Базаров, сопротивляясь своим чувствам, уничтожил себя сам. Поэтому мне его не жалко.

— Ты хочешь сказать, что чувства всё-таки побеждают разум?

— Я считаю, что если у человека есть разум, то он никогда не поставит себя перед подобным выбором, — Зоя отвечала немного нервно, даже раздраженно, и я подумал, что она всё ещё злится на меня.

Решил немного переждать, а после школы проводить её домой и ещё раз попытаться объяснить, что договариваясь насчет неё ни я, ни Тифон ничего плохого не имели в виду.

Но когда уроки закончились, она куда-то запропастилась. Всю школу обошел, у всех поспрашивал, но никто не видел, так что пришлось отправиться домой ни с чем.

Шел по асфальтовой дорожке мимо закрытого на ремонт детского садика и слушал хруст своих подошв. Никакой музыки. Телефон сдох на последнем уроке. Кругом царили серость и безмолвие. Ни отдаленных голосов, ни детских выкриков, ни сигналов машин, ни привычного монотонного звука шоссе. Прохожих тоже не было, как если бы весь мир в один момент замер, и в нем остался только я.

И тут вдруг со стороны садика что-то мелькнуло. Что-то неожиданно яркое. Я остановился и, приглядевшись, посреди удручающего беспросветного уныния вдруг отчетливо различил золотисто-рыжее солнечное пятно.

Зоя. Сидела с ногами на лавке. Замерзшая, одинокая и несчастная. Уткнувшись в колени и занавесившись волосами.

Я подошел к решетке и помахал, но из-за густых кустов боярышника с той стороны она меня не замечала. И только собрался обойти забор, как вдруг увидел, что по дорожке от входа к ней решительно идет Трифонов. Взъерошенный и распаленный, будто бегал. Куртка нараспашку, бандана в руке.

Подошел, встал перед ней.

— Еле тебя нашел. Может, хватит уже?

Но Зоя даже головы не подняла.

— Может, хватит? Почему ты не хочешь со мной разговаривать? — он еле сдерживался, чтобы не схватить её за плечо, несколько раз руку протянул, но потом отдернул. — Пожалуйста, прекрати. Так нельзя! Своим игнором ты меня просто убиваешь.