Экспедиция идет к цели (Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна. Страница 56

Накамура окинул взглядом раскаленные пространства, безжизненное русло, неторопливо вынул пистолет и выстрелил в голову Бадзара. Старик дернулся и замер.

Накамура вспомнил штаб Квантунской армии, полковника Макино, который вовлек его в эту историю, и понял, что никогда не увидит шумных улиц Чанчуня. И для него все было кончено…

Нити заговора вели к профессору Бадраху. Заговор был раскрыт во многих монастырях восточных и южных сомонов. И как бы ловко ни маскировался Бадрах, он понял, что его вот-вот арестуют. А в свидетелях недостатка не будет…

Теперь он все яснее осознавал: заговор с самого начала был обречен на провал. Японцам сейчас не до заговора в Монголии: Красная Армия разгромила их наголову у озера Хасан. На их помощь рассчитывать не приходится.

Пора уносить ноги. Бежать за границу! Но в том мире, куда надеялся сбежать Бадрах, как ему было известно, человек, не имеющий денег, может быть лишь жалким рабом других, игрушкой чужих прихотей.

Бадрах до сих пор не мог забыть тех унижений, какие пришлось перенести за годы пребывания в Кембриджском университете. Здесь учились дети состоятельных родителей, для которых Бадрах был просто цветным, дикарем, парией. Его сторонились, не принимали в студенческое общество. Если бы он был сыном князя или хана, тогда другое дело. Он был сыном обыкновенного богатого кочевника, и с ним могли не считаться. Даже профессор Джеймс Ганн, взявший Бадраха под свое покровительство, каждый раз после их встреч тщательно мыл руки с мылом и делал это иногда в присутствии Бадраха, без всякого стеснения. Гигиена есть гигиена, а эти цветные источают грязь и заразу…

Узнав, что мать Бадраха, Чахэ, первая жена Бадзара, была тангуткой, Ганн заинтересовался.

— Выходит, вы наполовину принадлежите тангутам, — сказал он. — У Чингисхана была жена тангутская принцесса. Ее тоже звали Чахэ. Удивительное совпадение.

— Мой отец ходил на поклонение в Лхассу и на обратном пути, в Лавране, присмотрел красивую девушку, или, по-тангутски, си-ма, очень бойкую, сразу признавшую его своим си-ли, то есть парнем, и увез ее в свое кочевье, вернее, украл. У меня есть тангутское имя — Чамру: так назвала меня мать.

— Тангуты — любопытный народ, хоть и отъявленные разбойники, — говорил Ганн, прекрасный знаток Востока. — Чем-то они похожи на цыган; возможно, у них один родословный корень с индийцами — кто знает? Во всяком случае, я не стал бы причислять их к восточно-тибетским племенам. Западное Ся тангутов, существовавшее с одиннадцатого по тринадцатый век, было воистину великим государством, вобравшим в себя Северный Тибет, области Алашаня и Ордоса. Знаете, кто объявил себя первым императором вашего Великого тангутского государства!

— Нет, не знаю.

— Вы причастны к тангутам и потому должны знать: его звали Чжао-юань. Так, во всяком случае, называли его китайцы, с которыми он успешно воевал. Вам, аро (приятель), никогда не приходила в голову мысль, что исчезнувшее великое государство можно возродить? Ну, разумеется, с помощью цивилизованных держав. Мы, имеющие интересы в Тибете, могли бы установить связь с претендентом на тангутский престол. Великие государства гибнут, но идея великого государства не умирает никогда. Можно легко доказать, что Западное Ся, включая большую часть бассейна Хуанхэ, простиралось чуть ли не до Датуна и Пекина… Нынешние тангуты — воинственный народ, смелый, самостоятельный…

Он напевал и напевал свои лукавые песни, называя Бадраха тангутским словом «аро», вбивая в его голову мысль, что единственным претендентом на несуществующий тангутский престол фантастического Нового Ся может быть лишь он, Бадрах-Чамру.

Позже Бадрах-Чамру догадался: его готовили на роль марионетки в руках таких, как сэр Ганн. И ничего, впрочем, фантастического в планах Ганна не было: в 1919 году белый атаман Семенов пытался создать под протекторатом Японии «Великомонгольское государство», главой которого был назначен лама-«перерожденец» [37] Нэйсе-геген. Главой монгольского государства, духовным и светским, до революции был тибетец, а возможно, тангут Богдо-геген. И вообще в Монголии на престол духовного владыки с незапамятных времен привозили человека из Тибета. Бадрах хорошо был знаком с авантюристом ламой Дамби-Джамцаном, объявившим себя тем самым Амурсаной, который ушел в 1756 году в Россию, пообещав вернуться и освободить Монголию от китайско-маньчжурского ига. На поверку «перерожденец» Амурсана оказался астраханским калмыком Амуром Санаевым. Но он имел свои войска, свою ставку, вес, влияние, с ним считались правители.

В то время у Бадраха еще не проявился вкус к политике. Он хотел быть знатным и богатым, иметь обширный дом и много прислуги, во всем подражать сэру Ганну, сделавшись вполне европейским человеком, жениться на англичанке. Марионеткой, даже на престоле, быть не хотелось.

Его мечта, казалось, начала осуществляться, когда он познакомился с предприимчивым Карстом. Лишенный всяческих иллюзий, Карст признавал лишь силу денег. Монголия представляла огромнейшее археологическое и палеонтологическое кладбище. Сюда устремились американские экспедиции. Карст и Бадрах, идя по их следам, тоже собрали немало костей и яиц динозавров. Некоторую часть успели продать за границей и выручили немалые деньги, остальное увезли в тайный подземный храм, открытый Бадрахом. Бадрах всерьез занялся монгольскими древностями, так как его компаньон Карст был в этом отношении человеком глубоко невежественным. В 1925 году монгольское правительство запретило вывоз исторических и палеонтологических ценностей за границу, а Карст был выпровожен под конвоем за пределы страны.

После этого, в течение многих лет исследуя район, где до него никто из археологов не бывал, район западной оконечности хребта Гурбан-Сайхан, Бадрах сделал открытие, от которого у него едва не помутился рассудок.

Скажи он хоть слово, сделай официальное заявление об открытии, его имя было бы прославлено на века. Но что слава? Бадраху грезились белые яхты, свои дома, конюшни породистых лошадей, красивые женщины из самого изысканного общества, тот безупречный комфорт, которым могут пользоваться лишь избранные.

А Бадрах теперь, владея сокровищами, какие не снились ни одному Крезу, мог сделаться избранным из избранных, владыкой, мог нанять хорошо вооруженную армию, мог купить обширные территории в любом углу земли. Он почувствовал себя самым богатым человеком на планете. Да так оно и было на самом деле. В его распоряжении находились несметные богатства всех великих завоевателей монгольских ханов, опустошавших мир на протяжении нескольких веков. Богатства Чингисхана и его преемников, богатства императоров Юаньской династии и последнего ее императора Тогон-Тэмура; и совсем скромное место среди всех этих богатств занимали сокровища Хара-Хото и тангутской столицы Чжунсина, под стенами которой умер Чингисхан.

Но о своей находке Бадрах не сказал никому, даже отцу. Бадрах недолюбливал отца с его простонародными манерами, грубой речью, скупостью: этот человек, хвастающий перед кочевниками своим ученым сыном, сам того не осознавая, принижал сына, как бы равнял с собой, тянул вниз.

Но Бадрах, открыв сокровища, был уподоблен туземцу с острова Яп, владеющему так называемыми каменными деньгами: лежит возле хижины камень — сдвинуть невозможно, и владелец камня считается богачом, а купить на эти каменные деньги ничего нельзя.

Правительство закрыло границу. А для того чтобы вывезти сокровища за рубеж, следовало снарядить караван в несколько сот верблюдов. Кто пропустит такой караван без осмотра? Проскользнуть незаметно тоже не удастся. Да и на той стороне могут задержать, все отобрать, вообразив, будто сокровища найдены на китайской территории. Безвыходное положение.

Вот если бы хотя бы на короткое время народная власть пала и Бадрах очутился на вершине государственной власти… Вот тогда он мог бы вывезти свои сокровища в любую страну: мое есть мое!