Расколотый мир (ЛП) - Кауфман Эми. Страница 43

— Правильно, — отвечает бармен, дружелюбно улыбаясь, но все понимая, будто он может читать ее мысли. — Ну, я Молли. Добро пожаловать на Эйвон.

Девушка не может перестать смотреть на него, слишком смущенная тем, как странно его дружелюбный голос сочетается с татуировками и горой мышц.

Он смеется, как будто привык, что люди недооценивают его. На мгновение он немного похож на ее отца, хотя у них нет ничего общего.

— У всех нас есть прошлое, — говорит он, поднимая руку и указывая на татуировки, которые, похоже, меняются и меняются, когда она смотрит на них. — Но здесь ты можешь выбрать то, чего придерживаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ФЛИНН

ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ патрули утроились, и поэтому я прятался на ничейной территории, подозревая, что каждому была выдана фотография мятежника, который похитил Ли Чейз в «Молли Мэлоун».

Что они не знают, так это то, что рано или поздно Макбрайд с фианной нанесут ответный удар в ответ на резню Джубили — акт войны, о котором военные даже не подозревают — и когда это произойдет, охота на меня будет наименьшим из их приоритетов.

Я осторожно перемещался, особо никогда не приближаясь близко к периметру базы и в тоже время никогда от него далеко не отдаляясь. Военная база похожа на приземистую, острую громадину, припавшую к ногам перед горизонтом Эйвона — Эйвона — мира мягко изогнутых водных путей и медленно движущихся островков водорослей. На его туманном фоне типовые дома, в виде прямых углов, сделанные из ржавого металла и пластины, неестественны. База всегда мне представлялась нуждающимся в удалении нарывом, полным кровавой слякоти с топающими по ней ногами. Когда я был маленьким, мне представлялось, что однажды нарыв вскроется, и под ним снова окажется блестящий, новый и исцеленный Эйвон.

Я держусь в отдалении, прежде чем нахожу место возле твердой земли, чтобы скрыть свою лодку. Через полчаса я проскальзываю между двумя зданиями на окраине города, избегая взглядов караульных солдат.

На записи с камер наблюдения поблизости от Дэвина Куинна перед взрывом была девушка. Мне нужно знать, была ли это его дочь, София. Мы играли вместе, когда были детьми, и я думаю, что, возможно, она мне поверит. Я должен выяснить, знает ли она что-нибудь о том, что превратило мирного человека, такого как ее отец, в убийцу. Что превратило Джубили в убийцу? Этот вопрос и вид Джубили, с черными глазами, каковы они были на острове, и пустым лицом — были моими постоянными спутниками последние три дня.

Город представляет собой сетку изношенных типовых зданий, разделенных грунтовыми дорогами, уличными знаками, с указанными на них числовыми обозначениями. Обычно в это время суток на улицах достаточно много прохожих, сейчас же они пусты. Сочетание комендантского часа и осторожности. Хотел бы я сказать, что горожане боятся только тяжелой руки военных… на самом же деле, особо никто с моей стороны не захотел бы признать, что большинство из них достаточно часто попадали под перекрестный огонь. Я спешу мимо закрытых домов, опустив голову, и воротник одолженной куртки скрывает мой профиль. Одетый в серое, я просто еще одна тень.

Собака пробегает мимо меня, спеша в дом или в какую-нибудь дыру. Я автоматически поворачиваю голову, чтобы проверить, откуда она взялась, и застываю. Что-то движется с той стороны, что-то слишком большое, чтобы быть собакой. Сердце подпрыгивает, и я заставляю себя двигаться медленно и плавно, когда возвращаюсь на соседнюю улицу и укрываюсь за зданием. Главное не делать быстрых и судорожных движений, чтобы не привлекать внимание.

Три фигуры пробираются вверх по улице, и они не trodairí. Они не идут в такт, отбивая Эйвон под ногами. Но они действительно двигаются осторожно, скрытно, и через мгновение я узнаю походку: они — фианна. Макбрайд впереди, окруженный двумя, одного из них я не узнаю, но другого, с левой стороны, я узнаю с первого взгляда. Это Шон.

Я прижимаюсь к стене дома, когда они приближаются к перекрестку, склоняя голову, старясь, чтобы серое пальто слилось со стенами — держаться в темноте все еще является моим лучшим выбором.

Макбрайд шествует по городу, как будто город принадлежит ему, а двое других у него под каблуком. Он направляется прочь от базы, к краю города, и чего бы он не делал здесь, дело уже завершено. Капюшон Шона опущен, но я вижу, что его всегда смеющийся, улыбающийся рот теперь мрачная линия с квадратной челюстью. Без Фергала, без меня, у него никого не осталось.

Мне до боли хочется дотянуться до него — я представляю, как я шагаю вперед и зову его — и я сдерживаюсь, скручивая руки в тугие кулаки, когда трио исчезает во мраке. Сердце тянет меня за Шоном, но я заставляю себя отвернуться. Я пришел сюда не просто так, и если я хочу помочь ему — помочь им всем — я должен продолжать двигаться.

Я чуть не наталкиваюсь на отряд trodairí. Они все еще в квартале, но с мыслями о двоюродном брате, я замечаю их всего лишь за несколько секунд до пересечения улицы. Мысленно проклиная, я погружаюсь обратно в тень, наблюдая, как они приближаются. Они двигаются иначе, чем мятежники, целенаправленно, и в этот момент я понимаю, что они идут по следу мятежников. Они следят за Шоном и Макбрайдом.

Я опускаюсь, шаря в грязи, пока пальцы не смыкаются вокруг маленького и скользкого камня. Быстрым движением я кидаю его в переулок, уходя в тень, когда trodairí меняют курс, отказываясь от отступающих фигур мятежников, чтобы направиться на раздавшийся недалеко от них звук. Это все, что я могу для них сделать, и я надеюсь, что этого достаточно.

Я ускользаю, ныряю на третью улицу и считаю дома, пока не добираюсь до дома Дэвина. Сейчас он дом Софии, хотя и ненадолго. Ей еще нет шестнадцати, юридически она несовершеннолетняя. Скорее всего, она будет отправлена на следующем, покидающем космодром транспорте. Я сутулюсь и тихо стучу, следя за большим количеством солдат в патруле комендантского часа.

Ей требуется много времени, чтобы откликнуться — достаточно долго, чтобы я понял, что она, должно быть, ждет звука отступающих шагов. Затем приоткрывается щель, чтобы явить в этот промежуток знакомую мне стройную девушку с золотистыми волосами. Бинт выглядывает из-под воротника платья, и еще один, окружает запястье, и я вспоминаю, что девушка на записи диверсии была недалеко от места взрыва. Бледная кожа бездонного неба Эйвона призрачна на ней, черные тени выделяются под глазами в истощенных полукругах. Горе съедает ее.

Она едва смотрит на меня, ее глаза скользят по грязной улице.

— Спасибо, — устало говорит она, хриплым голосом, — но мне больше не нужна еда. — Дверь начинает закрываться.

— Хорошо, — говорю я, вытаскивая руки из карманов, чтобы показать, что они пусты. — Потому что у меня ее нет. Соф, это я, Флинн. Впусти меня, пока кто-нибудь не увидел.

Ее взгляд фокусируется, губы раскрываются от удивления, и на мгновение горе пропадает. Существует закон между такими людьми, как ее семья — горожанами — и фианной. Они могут быть не с нами, но они поворачиваются в другую сторону, когда мы проходим мимо, и говорят солдатам, что они ничего не видели. Не так явно, но многие из них хотели бы, чтобы мы победили, и хотя Дэвин был осторожным человеком, я отчаянно надеюсь, что девушка, которая раньше крала книги из класса, а затем придумывала фантастическую ложь, чтобы избавиться от неприятностей, имеет в себе больше огня. И что у нее осталась хоть какая-то часть этого огня.

Спустя мгновение, которое переходит вечность, она выглядывает на безлюдную дорогу, посмотрев в разные стороны, а затем отодвигается, чтобы пригласить меня. Дом маленький, как и все остальные в городе. Можно увидеть маленькие штрихи Софии здесь и там — яркий красный чайник на плите, лента импортного шелка, висящая на стене. В противовес, стены окрашены обычным успокаивающим бледно-желтым цветом, а мягкая мебель является стандартной. Болотные сапоги ее отца все еще стоят у двери вместе с висящим на стене набором для тестирования. До своей новой работы на складе базы Дэвин зарабатывал на жизнь выкапыванием образцов, отправляя их в лаборатории, чтобы биологи могли подтвердить, что, как всегда Эйвону не хватает большей части бактериальной жизни, в которой он нуждается, чтобы стать нормальным миром. Маленький стол в центре комнаты завален посудой и горшками, пожертвованиями, оставленными соседями и друзьями, не имея никакого другого способа проявить соболезнование к потере Софии.