За свои слова ответишь - Воронин Андрей Николаевич. Страница 18

Эти слова, словно бальзам, лились на душу Виталия успевшего за два месяца полюбить столицу и одновременно возненавидеть ее жителей, которым повсюду были преимущества, а ему приходилось вздрагивать, лишь только завидит на улице милицейский патруль. Остановят еще, проверят документы и выбросят к черту из Москвы! Но до ею пор везло, спасала славянская внешность. Милиции хватало разборок с кавказцами, останавливали чуть ли не каждого носатого брюнета со смуглой кожей.

– Проходите, – Грязнов распахнул дверь, и Конопацкий шагнул в квартиру.

Солнце освещало большую комнату, но неярко, деликатно, пробиваясь сквозь планки полузакрытых жалюзи За столом возле компьютера сидела молодая девушка в белом халате и в белом же, похожем на поварской, колпаке. Рядом с письменным столом на журнальном столике расположилась небольшая подставка для пробирок, чемоданчик с красным крестом на боку и непонятными для Конопацкого надписями, сделанными латинскими буквами.

– Тесновато у нас тут, – развел руками Грязнов, пристраивая пальто на вешалке, – но зато все на месте, не отходя от кассы, так сказать. Катя, можешь пока нам кофе приготовить, мы тут поговорим немного.

То ли медсестра, то ли доктор – Виталий так толком не понял, кто эта девушка, – вышла на кухню, и он оказался с Грязновым по разные стороны письменного стола.

Катя гремела на кухне посудой, и Конопацкий чувствовал себя по-домашнему уютно. Мужчина, пригласивший его в странный офис, не спешил начинать разговор, смотрел на посетителя испытующе.

– Документы ваши можно посмотреть? – наконец-то вкрадчиво произнес он и тут же протянул руку, даже не получив ответа.

Конопацкий ощутил, что такое с ним уже когда-то случалось, но не сразу сообразил, когда и кто был тогда его собеседником. А зря, точно так же вела себя и цыганка, перехватившая его однажды у вокзала в Горловке, она не делала пауз между просьбами дать и жестами.

– Дай-ка сюда деньги, – говорила она, – я за них подержаться должна, иначе гадание неточным будет.

И ее ладонь уже маячила перед Виталиком, а он как загипнотизированный вытаскивал последние деньги.

– Все, все давай, – приговаривала цыганка, – если хоть что-то у тебя останется, гадание неточным будет.

На твою жизнь кто-то большие деньги поставил.

И он как последний идиот шарил по карманам, выгребая все до последней бумажки. Денег своих, конечно, он больше не увидел. Цыганка покрутила их в руках, прошуршала, а затем дунула на кулаки и резко разжала их. Денег как и не бывало…

– Да-да, – приговаривал Грязнов, листая старый, еще советского образца, паспорт Конопацкого.

Он даже не мог скрыть довольную улыбку. Человек, попавшийся на его удочку, отвечал многим требованиям: гражданин другого государства, никогда не был женат, в Москве находится нелегально, достаточно молод, в тюрьме не сидел – в системе нумерации советских паспортов Грязнов разбирался великолепно. Это только легковерные думают, что после снятия судимости по их паспорту невозможно понять, что они отбыли срок наказания. Выдается такой же паспорт, только буквенная серия начинается, скажем, с буквы "У", которой нет в паспорте ни у одного законопослушного гражданина.

– В армии служили?

– Да.

– В каких частях?

– Воздушно-десантные войска, – не без гордости ответил Конопацкий: в его жизни было мало того, чем можно гордиться.

– Ну, тогда мой следующий вопрос, наверное, лишен смысла: на здоровье не жалуетесь?

Конопацкий даже рассмеялся:

– Могу пожаловаться на что угодно, только не на здоровье.

– Курите? Пьете? – коротко задавал вопросы Грязнов, глядя на собеседника из-за поблескивающих стеклышек узких очков.

На самом деле зрение у него было отличное, единица, но он хорошо усвоил, что, во-первых, очки придают человеку солидность, внушают доверие, а, во-вторых, собеседнику потом сложнее вспомнить лицо того, с кем он встречался.

– Раньше, давно, курил.

– А пить?

Конопацкий задумался.

– Как вам сказать. На работе это не отразится.

– Я не имею в виду рюмку-две к празднику, как делают все приличные люди, а запои сильные, пьющий человек на работе, сами понимаете… – и Грязнов развел руками.

– Нет. Но что хоть за работа? – не выдержав, спросил Конопацкий.

– Высокооплачиваемая, – с улыбкой ответил Грязнов, – но, как вы понимаете, конкурс большой. Вот мы с вами сидим беседуем, а желающих устроиться на работу к нам много.

– Да уж, понимаю.

– Где работали до этого?

– Метизный завод.

– Вредное производство – литейка, покраска, гальваника?

– Нет, обработка металла резанием. Особо полезными условия в цеху я не назвал бы, но и вредного там ничего не было. Так чем мне все-таки придется заниматься?

Во время разговора Виталик Конопацкий нервно тер ладони, у него всегда, когда нервничал, начинали чесаться руки.

– А это вам так важно? – усмехнулся Грязнов.

– Вообще-то, да. Хотелось бы знать…

– Есть такое понятие, как коммерческая тайна. Основная проблема заключается не в готовности человека работать, самое сложное – придумать, чем ему заниматься.

Это уже половина успеха, а скажи я вам, вдруг вы до того, как договор подписывать, решите сами этим заняться?

Украдете нашу идею, – коротко рассмеялся Грязнов. – Так что сначала – наши условия, а потом будете свои выставлять.

Хоть и сказано это было вежливо, с улыбкой, но чувствовалось, что Грязнов не уступит и раньше времени карт не откроет.

– В Москве где вы остановились?

– У знакомой.

– А если вам придется надолго куда-нибудь уезжать, проблем не возникнет?

– Я и так надолго уехал из дому, – с усмешкой произнес Конопацкий, – а никто до сих пор и не хватился моей пропажи.

Из кухни вернулась Катя, принесла кофе, маленькую-маленькую чашечку.

– Вы уж извините, что вам так мало налили, но сейчас вам предстоит пройти медосмотр, а кофеин может изменить параметры.

– Прямо здесь.., медосмотр? – удивился Конопацкий.

– А что здесь такого? Лучше, когда нет ни очередей в кабинет, ни грязных иголок, тут же все и проверим. Вас бы все равно в районной поликлинике не обслужили.

Только сейчас Виталик Конопацкий заметил, что к компьютеру подключено не только офисное оборудование, но и медицинские датчики.

– Раздевайтесь до пояса.

Конопацкий сбросил свитер, рубашку, и Катя ловко расположила на его теле присоски с датчиками. Грязнов вышел из-за стола, уступив свое место девушке в белом халате. Та щелкала клавишами, просила то дышать, до задержать дыхание, напрячься, расслабиться. Виталик полулежал в кресле, прикрыв глаза, и старался думать о чем-нибудь приятном. Ему хотелось, чтобы показании приборов дали ему возможность получить работу.

– Посмотрите, – Катя избегала называть Грязнова по имени и отчеству в присутствии посетителя, – превышение нормы.

– На сколько?

– На пять процентов.

– Ерунда.

Наконец девушка сделала распечатку, сложила ее вдвое.

– А теперь анализы.

– Какие?

– Почти все, кроме спермы, – улыбаясь, произнес Грязнов, стекла очков прятали его холодный, неулыбчивый взгляд.

Катя работала быстро и ловко, кровь на анализ взяла почти мгновенно. А затем Конопацкому, стесняясь, пришлось удалиться с баночкой в санузел. Он оставил анализ мочи на полочке и вернулся.

– Ну что ж, – сказал Грязнов, – я думаю, вас можно почти что поздравить. Если анализы будут хорошие, то по всем остальным параметрам вы нас устраиваете. Через день-два мы получим результаты, и я перезвоню вам, – Грязнов поднялся из-за стола и подал руку.

– Извините, ладонь мокрая, мыл, – Конопацкий неловко подал руку, и Грязнов пожал запястье Виталику.

– Вы уж постарайтесь быть дома, потому что, если вас не окажется, я могу позвонить другому претенденту.

– Да-да, постараюсь не отходить от аппарата.

Валерий Грязнов провел посетителя до самой двери и, когда замок щелкнул, тут же снял очки, принялся тереть переносицу. От непривычки ее саднило.