Не ты (СИ) - Резник Юлия. Страница 9

Самохин её встречал еще больше заросшим и каким-то напряженным, что ли? Мура решила, что не станет заострять на этом внимание, просто займется своим делом.

— Тягачи для Альфы кто подыскивал?

— Я. А утром передала логистам на контроль. Что-то не так?

— Нет, все в порядке.

Самохин как-то странно на нее посмотрел и пошел вглубь квартиры. Настроение было ни к черту. С утра снова звонила Вика, и чтобы избавиться от ее воплей, Дмитрию все же пришлось поговорить с сыном. Пока по телефону, но… послевкусие мерзкое осталось. Как д*рьме наелся. Настроен тот был агрессивно и, естественно, послал отца, куда подальше, вместе с моралями, которые Самохин ему, в принципе, даже не собирался читать. Попросить остановиться — да. Потому что Сева, как ни крути, был его ребенком. Потому что он его, несмотря ни на что, любил. И сидел возле реанимации, когда тот умирал, и давал деньги на дорогостоящие протезы и операции в попытке вернуть того к жизни. И плакал вместе с ним, когда он, сломавшись, крушил палату. Теми самыми дорогостоящими протезами. Наматывая слезы бессилия на татуированный кулак. Именно он был с ним.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Самохин перевел взгляд на девчонку. Удивительно. Она у него почти год работала — и ничего. Только в последние дни торкнуло. Да так, что эта соплячка теперь занимала его мысли едва ли не наравне с проблемами сына и бизнеса. Разглядел он в ней что-то. То, что огненными всполохами пробегало вдоль позвоночника и жгло поясницу. Может быть, стержень, которого он раньше не замечал, и который на контрасте резонировал с ее внешней покорностью. Может быть, слишком взрослые, какие-то совершенно не по возрасту мысли… И совершенно точно — глаза! Маша их прятала постоянно, отводила в сторону, а между тем… печальные, настороженные, как у зверька — огромные зеленые озера, они притягивали магнитом. Дмитрия все в ней манило. Россыпь веснушек на идеальной алебастровой коже, пухлые, удивительно яркие губы, ее тонкая фигура, и невысокий рост, и маленькая острая грудь с большими розовыми ареолами, опоясывающими миниатюрные бутоны сосков…

Черт! Он никогда не понимал взрослых мужиков, заглядывающихся на малолеток. Это выглядело настолько пошло, что ничего, кроме смеха, не вызывало. Стареющий ловелас, бросающий пыль в глаза окружающим. Смотрите, мол, я все еще на коне и в силах! Жалкое зрелище, как ни крути. А потому Самохин предпочитал ровесниц. С теми хотя бы можно было поговорить на понятном ему языке, а не только лишь тр*хаться. Честно сказать, в последнее время секс в его жизни занимал далеко не главную роль. Он порой так с работой натр*хивался, что от бабы лишь одного хотелось — горячего ужина и ненавязчивой беседы. А теперь…

— Здесь всякие согласия на обработку… персональных данных… Людмила Васильевна… сказала заполнить. Что-то не так?

Вполне возможно. Самохин и сам не знал. Нормально ли то, что он хочет тра*нуть свою секретаршу?

* * *

Панчи2 — (выпад, колкость) — интонационное ударение на ключевую строку текста, как правило, нацеленную на оскорбление оппонента. Бывают личными и общими, те, которые строятся на высмеивании оппонента вне контекста его личной жизни, например, на высмеивании его внешнего вида.

Глава 5

Каким-то чудом экзамен по теории экономических учений Мура сдала на пятерку. И даже Лизка не сплоховала, получив заслуженное «хорошо».

— Это точно нужно отметить! Скажи мне, что ты обдумала мое предложение, — подпрыгивая едва ли не до потолка, кричала Лизетта. — Меня Сам пригласил пойти на Вирус! Ты идешь со мной!

— А на конец сессии культурную программу перенести ты не думала?

— Вот еще! Кто так делает?

— Все нормальные люди.

— Студенты и молодежь к этой категории не относятся!

— Какая интересная теория…

— Зато всеми признанная. Так тебя ждать? Думаю, да! Потому что отказы не принимаются.

— Могу только после девяти.

— Самохин?

— Работа, Лиза, работа!

— Ну, и ладно. Самое интересное там начинается в десять. Сама подтянешься? Знаешь хоть, куда?

— Угу. Сразу после работы.

— Давай тогда, спишемся. Не пропадай, не то я тебя прокляну, — зловещим голосом пообещала Лизетта.

— Да ты добрячка! — ухмыльнулась Маша.

— А что прикажешь делать? Надо же тебя из скорлупы вытаскивать? А в этом процессе, пожалуй, все средства хороши! Да, и… Я о Богатыреве разведала тут ненароком. Ты была права. Он восстановился. На наш курс, прикинь?

— Твою ж бабушку… — выругалась Мура.

— Угу. Радует, что впереди лето. Будет время свыкнуться с этой потрясающей во всех смыслах новостью. Хорошо, хоть не в нашу группу попал. Урод.

— Ладно, кто прошлое помянет — тому глаз вон. Кажется, так говорят. Нам с ним детей не крестить, да и вообще… Столько воды утекло!

— Ты это каждый раз повторяешь, как мантру. Может быть поэтому я тебе и не верю! — погрозила пальчиком Лизетта, откидывая на спину завитые светлые локоны.

— Иди уже, неверующая! Вон твоя маршрутка.

Лизка кивнула и запрыгнула на подножку, автобус Маши подошел через несколько минут. Дома вкусно пахло жареной картошкой и молодым укропом. Дед приготовил обед.

— Привет, дедуль.

— Сдалась?

— Как Карфаген римлянам. Пятерка!

— Брату позвони, скажи. Он спрашивал.

— Конечно, только поем.

— Ты сегодня на работу или…

— На работу. А потом останусь, наверное, у Люси с Иваном.

— Что-то зачастила ты к ним! Чем тебе дом не мил?

— Ну, у нас небольшой студенческий сабантуйчик, так что… Буду поздно, не хочу тебя будить.

— А Ивана, выходит, можно?

— К ним после добираться ближе. Всего квартал пройти… Да и ключ у меня имеется. Люся дала, когда они с Иваном в отпуск уезжали. Я за цветами приглядывала, помнишь?

Маша наложила себе полную тарелку картошки на сале, и рядом шлепнула ложку салата. Все же хорошо, что дед иногда готовил. Ей, конечно, хотелось и его порадовать своими кулинарными шедеврами, но готовка для Муры даже сейчас была сопряжена с неприятными воспоминаниями.

— Мать звонила. Спрашивала, как ты, — буркнул дед, усаживаясь рядом. — Может, домой вернешься?

— А ты меня… гонишь? — осторожно поинтересовалась Маша.

— Вот еще! Но… она просила. Видать, совесть замучила, что тебя допекла.

— Скорее, устала объяснять подружкам, почему от нее, такой распрекрасной, дочка сбежала! — фыркнула девушка. — Нет, дед. Я лучше с тобой. А выгонишь — сниму комнату, но к ней не вернусь.

Маша отвернулась к окну и слепо уставилась на обласканные ветром макушки черемухи. Настроение упало, аппетит пропал.

— Ну, гляди! Я тебя не гоню, Мария. Так, то и так. Знаю, что не подарочек твоя мамаша. Это моя вина.

— Да брось, дед! В возрасте матери уже стыдно списывать свое дерьмо на кого-то. Люди сами себя делают. Ладно… Пойду на работу собираться.

— И не доела ведь! Переводишь харчи! — бубнил дед Андрей.

— Да что-то не хочется. Наверное, из-за жары.

Приняв душ, Маша открыла шкаф и, проклиная липучесть Лизетты, оглядела свои нехитрые пожитки. Еще бы понять, что из этого барахла подойдет для похода в клуб? После недолгих раздумий Маша остановила выбор на обычном черном платье-майке, которое отлично смотрелось с серебристыми кедами. Волосы собрала в конский хвост, выпустив длинные пряди челки. С распущенными, по такой жаре — только дуры набитые ходят, Маша себя к таким не относила. Макияж… Ну, здесь сильно не разгуляешься. Все же ей еще на работу идти. Не стоит шокировать Самохина, поэтому Мура ограничилась тушью для ресниц. Модную марсаловую помаду она и после работы нанесет. Вот и все, пожалуй.

В этот раз Самохин открыл ей довольно быстро. Будто бы у порога топтался в ожидании ее прихода. Абсурдность такой мысли заставила Машу фыркнуть.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке, — пробормотала Мура, наклоняясь, чтобы расшнуровать кеды.

Дмитрий проследил за ней взглядом, с удивлением отмечая, как шикарно смотрится ее маленькая попка, обтянутая обычным плотным трикотажем. Сегодня в образе Маши что-то определенно было не так. Возможно, то, что он впервые видел ее в платье, еще и в таком. Подчеркивающим каждую линию тонкого тела девушки.