Я, инквизитор. Башни до неба (ЛП) - Пекара Яцек. Страница 29

Он кивнул.

– И думаю, что ничего бы не случилось, если бы не внезапная смерть Юстаса из Кёльна. Что за случай, что за печальное стечение обстоятельств...

Прежде чем уйти, он заглянул через моё плечо в книгу, которую я читал. Потом рассмеялся и указал толстым пальцем на одно из предложений.

– Благие намерения не гарантируют благоприятных последствий, – прочитал он вслух. – Что-то в этом есть, – заметил он. – До встречи, Мордимер.

Я смотрел, как он уходит, и не сдержался:

– Мастер Кнотте!

Он не обернулся, не ответил, а лишь остановился.

– Так не должно было получиться, мастер Кнотте, – сказал я тихо.

Я только увидел, что он пожал плечами, потом пошёл дальше и исчез за дверью. Больше я не видел его никогда.

Башни до неба

– До Бога, может, и не достанет, – торжественно сказал де Вриус, глядя в небо, – но этого негодяя Шумана опозорит перед всем миром!

Я уверен, что в тот момент, когда он произносил эти слова, он думал не только о своём противнике, но и о том, как выглядит на фоне заходящего солнца, разливающего багрянец по окнам. Ибо он стоял распрямившись, подняв правую руку так высоко, что кружево манжета закрывало его запястье и часть предплечья. Левой рукой он опирался на рукоять серебряного кинжала, которая выглядывала из складок угольно-чёрного бархатного кафтана. Он задрал подбородок и презрительно надул губы. Я дал бы голову на отсечение, что де Вриус в своём воображении позировал в данный момент для портрета и, вероятно, ему казалось, что он напоминает монарха, разъярённого неблагодарностью подданных. К сожалению, на мой взгляд, он напоминал одетого в чёрное и обиженного на весь мир козлёнка.

Кто-то должен был ему сказать, что длинная, подстриженная острым клинышком борода не подходит к тощему, бледному лицу и заострённому носу. Зато как нельзя лучше подходила для позирования в образе престарелого сатира.

Если же говорить о словах де Вриуса, я был уверен, что упомянутый Шуман питает против моего собеседника подобные намерения, так что я криво улыбнулся, считая, что архитектор, уставившись в небесный свод, не увидит этой улыбки. Однако он был наблюдателен и не так сильно погружён в свои мысли, как я думал. Он заметил.

– Я вас чем-то рассмешил, инквизитор? – Спросил он резким, неприятным тоном.

– Нет, нет, – ответил я мягко. – Я лишь восхищаюсь воодушевлением, с которым вы желаете славить Господа.

Как ни странно, он ответил улыбкой, как будто не понял или не захотел понять иронии, кроющейся в сказанном мною предложении.

– Чтобы вы знали, – сказал он задумчиво. – Чтобы вы знали... Это будет дело всей моей жизни.

– И каким образом человек моего сорта может внести лепту в столь благочестивое предприятие?

Он снова обратил на меня взгляд.

– А вам не объяснили?

– Мне сказали, чтобы я постарался вам помочь, по мере возможности и в пределах, определённых законом, – ответил я, сильно акцентируя слова «по мере возможности».

– Ну да, – он вздохнул. – Так давайте я вам объясню, в чём заключается дело.

Именно этого я ожидал и на это надеялся. Ибо Патрик Бугдофф, начальник отдела Инквизиториума, в котором я имел честь служить, попросту где-то потерял письмо из кобленецкого Инквизиториума, в котором объяснялось всё это дело. Он вспомнил обо всём, только когда из Кобленца поступил запрос, получил ли де Вриус обещанную помощь. Но, само собой, во втором письме уже не объяснялось, какого рода помощь мы должны оказать архитектору.

– Я весь внимание.

Он деликатно взял меня под руку и проводил в сторону окна. Поскольку вилла стояла на холме, а воздух напоминал прозрачностью чистейший хрусталь, из комнаты открывался великолепный вид на почти всю Христианию. На дома, дороги, церкви, ратушу, порт и разделяющую город пополам реку, по которой сновали баржи, лодки и лодочки. Сейчас всё это согревали и освещали лучи заходящего солнца.

– Что вы видите, инквизитор?

Ответ «город» напрашивался сам собой, но я был уверен в том, что де Вриус не рассчитывал на столь очевидное решение загадки, которую он загадал.

– А что видите вы, господин де Вриус? – Ответил я вопросом на вопрос. Он растянул губы в улыбке, как будто догадывался, что я не нашёл ответа, который мог бы его удовлетворить.

– Я вижу город, лишённый позвоночника, инквизитор. Лишённый бьющегося сердца, задающего ритм его существования и ритм жизни горожан.

Я присмотрелся к панораме внимательнее. Де Вриус был прав. Христиания была городом, красиво расположенным по обе стороны в излучине реки среди мягко поднимающихся холмов, но, казалось, возведённым без конкретного замысла. Не хватало какой-то центральной точки, которую можно было назвать её символом, или позвоночником, или сердцем, как этого хотел архитектор.

– Его Преосвященство архиепископ пожелал возвести кафедральный собор, блеск и слава которого затмят всё, что до сих пор было построено на божьем свете. И кого ещё он мог попросить подготовить этот проект, как не меня, милостью Божией искуснейшего из архитекторов?

Вопрос был, очевидно, чисто риторическим, так что я не потрудился на него ответить.

– Я решил снести весь центр Христиании, – заявил он. – Эти гадкие ночлежки, эти старые каменные дома, нависающие над узкими улицами, эти прижавшиеся к ним деревянные будки, которые голытьба называет домами, – он говорил с явным отвращением.

– У меня была возможность это увидеть. – Я кивнул головой.

И в самом деле, когда я проезжал через город, направляясь к дому де Вриуса, я видел десятки трудящихся рабочих, но не обратил на них особого внимания.

– Однако здесь, в Христиании, не только архиепископ имеет вес. На протяжении многих лет с архиепископами Христиании соперничают братья Ордена Меча Господня...

– Богатые, – вставил я.

– Сказочно богатые, – признал он мою правоту. – А кроме того, непосредственно подчиняются Его Святейшеству. Когда они узнали, что архиепископ планирует возведение собора, решили построить свой собственный...

– Два собора в таком городе как Христиания... Ну-ну...

– Не совсем в самом городе, а в нескольких милях за его пределами, – уточнил он.

Тогда я понял, что речь не идёт только и исключительно о строительстве нового храма, не только о политических играх между архиепископом и монахами. Здесь речь шла о создании нового города вокруг собора, города, который через несколько лет будет иметь шанс побороться с самой Христианией. А это не могло понравиться ни архиепископу, ни членам городского совета.

– Конечно, сначала они попытались нанять меня, – де Вриус надул губы. – Однако, поскольку я повсюду славен своей верностью заказчикам, их попытки успехом не увенчались. И тогда они пошли к этой каналье Шуману, – он с раздражением фыркнул.

– Который, как я полагаю, не оказал чрезмерного сопротивления?

– А кто бы оказал? Ведь это мечта для архитектора! Неограниченные средства, сотни мастеров и рабочих по первому мановению руки, и... – он на мгновение заколебался, – полная свобода творчества.

Благодаря этой заминке я понял, что де Вриус не получил подобной свободы со стороны архиепископа или его канцелярии, что, по всей вероятности, должно было его злить. Особенно когда он знал, что его злейший соперник пользуется недоступными ему самому вольностями.

– Однако я по прежнему не знаю, чем вам может помочь Святой Официум, – сказал я.

– Странные дела творятся, – ответил он и снова уставился в небо.

Я терпеливо ждал, когда он соизволит объяснить, что подразумевает под словом «странные».

– У меня постоянные несчастные случаи на стройке, рабочие мрут как мухи, а недавно кто-то зарезал моего главного инженера. – Он вздохнул, и было видно, что он по-настоящему опечален. Я боялся, однако, что его так беспокоят не человеческие беды, а связанные с ними задержки. – Если так пойдёт и дальше, я не только не успею обогнать Шумана, но мне и жизни не хватит на доведение строительства до конца.