Река вечности - Гарлок Дороти. Страница 24

– Подвинься немного, я запрягу Бака. Зельде станет полегче. – Она кивнула и передвинулась на середину сиденья.

– Ты надолго уезжаешь? – Белинда пошла за Даниэлем вдоль повозки, откуда он доставал седло.

– Мы еще не знаем. Я оставил Майку пенни, Хомер. Следующий раз, когда будешь в магазине, он даст тебе на пенни леденцов.

– Что нужно сказать? – подсказала Белинда.

– Вот здорово! Спасибо, мистер Фелпс!

Мерси было почему-то жалко Белинду. Ей так хотелось поговорить с Даниэлем подольше, но он больше помалкивал. Интересно, не из-за нее ли он чувствует себя неудобно. Но услышав следующий вопрос, Мерси потеряла к ней всякую жалость.

– Правда, что объявились родственники Мерси? Ты везешь ее к ним?

– Почему бы тебе не спросить об этом у нее самой?

– Ну... я не хочу смущать ее.

– А почему это она должна смутиться?

– О, ну ты же знаешь... Я бы умерла от стыда, если бы узнала, что это моя родня.

– Не вижу причин для этого. Они ничего не украли и никого не убили. Если их вымыть, одеть в чистую одежду и посадить на хороших лошадей, ты бы думала совершенно иначе, – разговаривая, Даниэль оседлал Бака.

– Нет, не думала. Я бы все время вспоминала, какими они были, – пробормотала Белинда достаточно громко, чтобы ее услышали.

– И что из того?

Мерси вдруг разозлилась на Даниэля и Белинду за то, что они разговаривали о ней и Бакстерах, словно их здесь и не было. Но ее гнев перешел в ярость, когда вдруг услышала:

– Дрянь. Никакого воспитания, Даниэль. Все об этом уже знают. О, как мне жаль бедняжку Мерси.

Как смеет эта толстая коротышка жалеть ее? Мерси чувствовала, что вот-вот ее гнев вырвется наружу. Эта жадная до мужчин бабенка не смеет так говорить о Ленни и Берни. Они ей не сделали ничего плохого, даже близко к ней не подходили. Полностью не осознавая, что она защищает двух братьев, Мерси глубоко вздохнула, чтобы придти в себя.

– Даниэль, – позвала она, стараясь владеть своим голосом. – Я поеду. Пусть Белинда поговорит с тобой наедине. Уверена, что она об этом только и думает. Ей не терпится узнать побольше о моих родственниках. Можешь рассказать ей о них все, и заодно о том, почему мы едем в это путешествие, – несмотря на все свои старания говорить спокойно, она повысила голос– Прощай, Белинда, – нарочито сладким голосом крикнула Мерси и так сильно стегнула Зельду, что та даже испугалась. Повозка дернулась и быстро покатилась вперед, и Мерси очень захотелось, чтобы колесо проехало по ноге Белинды.

– Прощай, – донесся до нее голос вдовы. – Счастливой поездки.

– Ты совершенно права, у меня будет хорошая поездка, ты... наглая, самоуверенная маленькая толстуха, – бормотала Мерси. – Готова поспорить, ты многое бы отдала, чтобы поехать вместе с Даниэлем. Но этого никогда не будет, миссис Спесивая Мартин. Ты пользуешься его любовью к детям, чтобы запустить свои коготки в Даниэля. Мне потребовалось много времени, чтобы понять: он мой, и я буду сражаться за него до конца.

Минут через пять, хотя Мерси они показались вечностью, она увидела Даниэля, догнавшего ее. Он смотрел на дорогу и не пытался заговорить. Еще вчера ее бы замучили угрызения совести. Сегодня же она не испытывала таких чувств.

По другой дороге в южной части Индианы, другой фургон двигался на восток. Взмокшие лошади падали от усталости. В фургоне восседал Леви Коффин, квакер в запыленном черном пальто и шляпе с высокой тульей.

Он достал часы, открыл их, посмотрел время и тихо поехал дальше. Леви знал, что в любую минуту сможет услышать за своей спиной топот копыт, если Даниэлю Фелпсу не удалось сбить с пути Хаммонда Перри.

«Хороший он парень, этот Фелпс», – размышлял Леви. Фарр Куил хорошо воспитал его. Куил был самым уважаемым человеком в штате. Он был просто незаменим, когда принимались решения, быть ли их штату свободным. Правда, приходилось мириться с правительственными уступками, позволявшими рабовладельцам искать своих черных беглецов на территории штата. И если находили, то им разрешалось забирать их домой, за пределы штата.

Фелпс пошел по следам своего приемного отца. Его репутация крепла, и настанет время, когда сына станут уважать так же, как и Куила. Даниэль уже был известен как человек высоких принципов, которому можно полностью доверять, и многие считались с его мнением. Леви и Даниэль встретились только раз в Эвансвилле, но Леви знал о местечке под названием Сахарное Дерево, слышал, что этим путем было переправлено в северные, свободные от рабства штаты не менее дюжины человек.

Дорога проходила по каменистому берегу реки. Леви натянул вожжи и остановил лошадей, чтобы напоить их. У него были дела на юге. Вскоре он повернет на север, как будто держит путь в Ньюпорт. Джон Ингл, один из переселенцев, живущий в нескольких милях отсюда – у него Коффин провел предыдущую ночь, – сказал, что эта дорога очень опасна. Путешественникам здесь часто устраивали засаду грабители. Он очень надеялся, что Перри догонит его.

Не успел Леви подумать об этом, как услышал за своей спиной топот копыт. Леви повернулся и увидел группку людей, скачущих к нему по пыльной дороге. Леви вспомнил о словах Джона Ингла и безмолвно помолился. Последний дом, встретившийся ему по пути, был в нескольких милях отсюда, а следующий, по словам Ингла, должен быть в десяти впереди.

Возможно, что это и не грабители, и не Хаммонд Перри. Но вглядевшись, он убедился, что это Перри.

– Остановись! – Хаммонд Перри скакал рядом с фургоном. Он кричал таким голосом, словно возглавлял полицейский патруль.

Леви уже однажды встречал Хаммонда в Луисвилле и знал, что тот был очень неприятный человек. Он потянул вожжи, снял свою шляпу и вытер со лба пот.

– Добрый день.

– Будь ты проклят, квакер! Я гоняюсь за тобой уже три дня. Ты забрал мою негритянку и ее щенка, и, ей-богу, я собираюсь вернуть ее назад. – Он остановил свою лошадь так, чтобы дотянуться до веревок, которыми крепился брезент на фургоне. Перри принялся резать веревки длинным ножом. – Очистить фургон и вытащить сюда девку, – крикнул он своим людям, которые послушно спрыгнули с лошадей.

– Что ты делаешь, друг? Я умоляю тебя не портить мою собственность. Кого ты ищешь? – Леви бросил вожжи и вылез из фургона. Брезент с него был сорван, открывая образцы ковриков, коробки с пуговицами, разноцветные нитки и тщательно упакованные отрезы ткани и кружев. Люди Перри вытряхнули все это из фургона.

– Остановитесь! Остановитесь! Вы испортите мои товары!

– Товары, черт тебя подери, – рычал Хаммонд. – Я переломаю тебе все кости, если не найду свою негритянку. Я знаю, что ты подобрал ее в Эвансвилле. Ей-богу, ты еще пожалеешь, сукин сын.

– Здесь ничего нет, – сказал один из мужчин, когда добрался до дна фургона.

– Выбрасывай все оттуда. Здесь должно быть второе дно, – орал Хаммонд.

Леви стоял рядом, ломая свои костлявые руки. Он подбежал, чтобы поднять отрез тонких кружев, который валялся в грязи, и прижал его к своей груди.

– Ты разоряешь меня, разоряешь, – горестно приговаривал он.

– Переверните этот чертов фургон, – прорычал Перри.

– Нет! Вы пораните животных!

Один из людей, человек с торчащей в разные стороны бородой, быстро распряг лошадей и подстегнул каждое животное по спине. Они помчались по дороге и быстро скрылись из вида. Фургон перевернули и осмотрели.

– Здесь нет никакого второго дна. – Человек, который произнес эти слова, пошел к своей лошади и взобрался на нее, когда увидел яростное лицо Хаммонда Перри.

Четверо мужчин принялись рассматривать товары, которые они выбросили из фургона. Один из них взял отрез ткани и понес к своей лошади.

– Негритянки здесь нет, но за свои труды я прихвачу эту материю. Черт возьми, я знаю женщину, которая примет меня за это.

Рыжебородый мужчина, освободивший лошадей, стоял, наблюдая за Перри, который не отрывал взгляда от Леви Коффина. Лицо Перри исказилось от гнева и ненависти.