Гильдия - Голотвина Ольга. Страница 102

И выпустили друг друга лишь тогда, когда океанская волна хлестнула в лицо, заставила захлебнуться солено-горькой водой.

Сокол с трудом мог идти: тело расплачивалось за чудовищный всплеск силы. Ралиджа поддерживали Шенги и Айфер. Наемник предлагал понести Хранителя, но тот отказался: если двигаться, слабость пройдет быстрее.

Ученики Охотника шли позади, бросая испуганно-восхищенные взгляды на ссутулившуюся спину Ралиджа. Только что свершилось небывалое: человек голыми руками разорвал покрытого броней монстра!

Но Дайру, хоть и был счастлив, что у него на глазах Сокол совершил подвиг, не мог забыть и другое: как учитель закрывал его своим телом от чудища.

Впрочем, потрясение не лишило подростка наблюдательности:

– Учитель, водохлебка!

– Где?! – Шенги так резко обернулся к ученику, что Ралидж, опиравшийся на его плечо, невольно застонал.

Дайру пнул камень, в тени которого угнездилось мелкое растеньице:

– Вот! Обязательно рядом вода!

До этого мгновения маленький отряд не говорил о воде и старался о ней даже не думать. И это удавалось: когда тебя пытаются съесть, тебе как-то не до жажды. Но после возгласа мальчика все вдруг почувствовали, как трется о пересохшее нёбо шершавый непослушный язык.

В поиски воды включились все, даже едва стоящий на ногах Ралидж. Удача улыбнулась Нитхе. Она обнаружила в расселине тонкую струйку ручейка и завизжала так, что спугнула стайку пришедших на водопой сухих длинноногих созданий, похожих на пауков.

Много ли надо человеку для счастья? Лишь несколько глотков воды. А потом... потом человек снова начинает вспоминать, что же ему надо для счастья. Но эти короткие мгновения удовлетворенного желания, когда ничего не хочется, делают его равным богам.

Измученные люди лежали у ручья и умиленно глядели в небо. Это было чужое небо, серое и низкое – хоть камень в тучу кидай, чтоб дождь пошел! Но сейчас путникам нравилось его разглядывать – такое спокойное, безмятежное, не таящее угрозы...

Но это, конечно, было недоразумением, которое Подгорный Мир быстро исправил.

– Замрите! – шепнул Охотник так отчаянно, что все мгновенно окаменели, продолжая глядеть вверх и ожидая увидеть дракона или другое крылатое чудовище. Но никакие крылатые хищники не парили в вышине – лишь невесомое белое облачко легко плыло куда-то по воле ветра.

Ой, нет, не по воле ветра! Изменило направление, косо скользнуло вниз, описало круг над лежащими путниками. Не облачко – скорее клочок тумана.

Люди лежали тихо, боясь даже отвести глаза, потому что уже усвоили: здесь все неизвестное – опасно.

Наконец сгусток пара (или что это было?) взмыл вверх и плавно удалился.

Шенги уселся со вздохом, похожим на стон.

– Двадцать два года брожу по складкам, – пожаловался он, ни к кому в особенности не обращаясь. – А по здешним меркам считать, так и больше выйдет. И не устаю изумляться: ну что я, дурень, в сапожники не пошел? Или в бондари какие...

– Что это было? – напряженно спросил Сокол.

– Это смерть была, – буднично ответил Охотник. – Причем без всякого костра. Это пролетал Голодный Туман.

– О нэни, нэни саи! – в испуге выдохнула Нитха.

– Поздно маму звать, – снисходительно отозвался Дайру. – А я сразу догадался, что это такое.

– А догадался, так расскажи людям. – Охотник вновь лег и закинул руки за голову. За внешним равнодушием ощущалась боль, какое-то мучительное воспоминание.

– Голодный Туман, – важно начал Дайру, – одна из самых скверных пакостей Подгорного Мира. Потому что с ним не подерешься. Чем его возьмешь – мечом, огнем, кулаком? Туман – он туман и есть. Опустится, окутает – все, человек съеден! Бросишься спасать – добьешься только того, что эта гадость на тебя перетечет. – Голос Дайру сорвался, словно до парнишки только сейчас дошло, какой опасности он избежал.

– А самое мерзкое, – угрюмо добавил Шенги, – когда Тварь выберет добычу, в ней, как в зеркале, отражается жертва. Представляете, плывет в небе вроде как огромное зеркало, а в нем – твое лицо, искаженное, но твое. Какой, наверное, ужас перед смертью, и ничего нельзя сделать, ничего, ни убежать, ни драться... – Его когти сухо скрежетнули по камню.

– Учитель, ты так потерял напарника? – напрямую спросила Нитха.

Шенги молчал. И молчание это было красноречивее воплей и причитаний.

– Ладно, – с показной бодростью заговорил Айфер. – Обошлось, и спасибо Безымянным! Может, дальше двинемся? Мой господин сумеет идти сам?

– Возвращается! – звеняще выдохнула Нитха.

Вновь люди распластались на песке, раздавленные страхом, но был этот страх четче, резче, определеннее: теперь они знали, что к ним приближается.

А он и впрямь приблизился, надвинулся, этот Голодный Туман. Снизился так, что не напоминал уже легкое облачко. Теперь это была мутная, грязно-белая пелена с темными прожилками, которые шевелились, сплетались в непостижимый узор.

Двинулся было прочь... вернулся, замер...

Оцепеневшие люди не выдали бы себя даже дыханием, разве что грохотом сердец.

Темные прожилки свились в некое подобие человеческого лица. Оно кривлялось, дергалось, и не разобрать было, чье оно.

У лежащих разом мелькнула одна и та же мысль: это дурной сон, этого нет, я сплю... но все-таки кто же там, наверху, кто же?!

Вдруг лицо в облаке перестало гримасничать, застыло на мгновение, приобрело четкость и объем. И в этот бесконечный миг все увидели в вышине черты Ралиджа, Сокола, Хранителя!

Сколько это продолжалось – неизвестно: время куда-то пропало. Был ужас, и сознание безнадежности, и тоскливое желание проснуться.

Этот бред, этот кошмар разлетелся в осколки от гневного вопля Айфера:

– Не-ет! Нельзя-а! Убирайся, сволочь!!!

Руки его были пусты, в них не было даже камня, как в тот раз, когда он стоял против чудовища. Но добрый великан поднялся во весь рост и бесстрашно вскинул эти могучие руки к небу, заслонив беспомощного командира, как недавно Шенги заслонял своего ученика.

– Не надо, Айфер! – успел крикнуть Ралидж. А дальше слова уже ничего не изменили бы.

Хищная пелена просветлела, стала переливчатой, легким сиянием стекла по рукам Айфера, по плечам, по телу. Окутала жемчужной дымкой, заставила богатыря застыть с воздетыми руками подобно светлому изваянию...

– Уходим! – с болью приказал Шенги. – Уже все, уже не спасешь...

Ралидж с трудом поднялся на ноги.

– Что значит... все? – хрипло спросил он. – Как может быть... все?

Шенги вцепился Хранителю в плечи, поволок прочь, крикнув ученикам:

– Да что же вы? Помогайте!

Ему надо было привести в чувство потрясенных ребятишек. А с Соколом он справился бы и сам. Ралидж всю силу выплеснул в бою с ящером. Только и смог, что безнадежно обернуться на ходу и увидеть, как светящееся изнутри изваяние тает, теряя очертания человеческой фигуры.

– Если это шутка, то глупая! И вдвое глуп тот, кто смеет так шутить с королем!

– Если шутка, – возразил Бронник мрачно, – то она началась не сегодня и не здесь. Демон, колдунья или просто хитрая особа, но она озоровала еще в «Смоленой лодке».

– Ну, – протянул Фагарш, – можно догадаться, зачем она проказила: создавала себе грозную репутацию. Если тихая старушонка подойдет к воротам, чтобы передать письмо для короля, стражники могут попросту прогнать ее взашей. А начнет упрямиться, кричать, письмо возьмут, но беспокойную бабулю на всякий случай задержат в караулке. А десятник на свой страх и риск заглянет в письмо: мало ли что старая дура нацарапает, так всякую чушь государю нести?

– Пожалуй, – кивнул Бронник.

– А так... сколько там было стражников?

– Двое! – Кровь бросилась молодому человеку в лицо. Промахи стражников он воспринимал как личное унижение. – Два здоровенных труса не задержали одну старуху! Демона испугались! Разумеется, они будут выпороты.