Раминар (СИ) - Левская Яна. Страница 108

   Кузнец, по-прежнему не говоря ни слова, вышел вперед и сложил руки на широкой груди.

   - Мне думается, я понимаю причину вашего негодования, - сдержанно начал гальт плести паутину слов. - Но давайте не будем пороть горячку и посмотрим на ситуацию без гнева и предубеждения. Переосмыслим действия каждой из сторон. Накануне, в зале ресторана...

   - Сейчас не время пересказывать драматические истории! - поспешно перебил Готрейн. Окинув Халахама взглядом с головы до ног и еще раз в обратном порядке, он, уже на полтона ниже, поинтересовался, - Кто вы, дамтор? Речь выдает в вас человека благородного. Что же вы делаете в окружении... подобном этому?

   - Мои спутники не менее благородны, нежели я сам. О причинах же, побудивших нас следовать именно в таком виде и составе, я предпочел бы умолчать.

   Красный платок задумался.

   - Рейн, посуди сам, - шепнул ему товарищ так, чтобы не расслышали ни егеря, ни приглашенная на охоту из соседних поместий знать, - что было делать мужичью у Керо? Под "серебряным пером"!

   Готрейн, перехватив над его плечом взгляд рыжеволосой дамы в маленькой шляпке с пером фазана, изобразил сладкую улыбочку. Дама взмахнула ресницами, закатывая глаза. В это время его внимание привлекло чуть слышное шушуканье. Повернувшись к кузнецу, отпечаток чьего кулака с недавних пор украшал благородную скулу баронского отпрыска, Готрейн ощутил приятную щекотку в основании позвоночника. Взяв здоровяка за руку, к его уху тянулась прелестная девушка. Короткие летние штаны открывали изящные икры, простая темно-красная рубашка, стянутая коротким корсетом под грудью, оттеняла светлую кожу и удивительным образом сочеталась с вишневыми локонами подобранных вверх волос. Не отрывая взгляда от приятной картины, Готрейн изменившимся голосом произнес:

   - Прошу простить за вспыльчивость. У меня горячий темперамент. И на войне, и в любви...

   Кузнец, подняв глаза на красного, по достоинству оценил голодное выражение его лица, чувствуя, как у самого каменеют желваки. Будто вспомнив, к кому обращается, Готрейн как раз перевел взгляд на Айхела - романтический настрой его тут же сдуло поганым ветром. Сама собой мелькнула непрошеная мысль, полная возмущения: "Что может связывать эту глыбу мускулов с такой... с такой..."

   Девушка глянула на здоровяка, потом одарила тревожным взором Готрейна и тихонько обронила:

   - Пап, ты чего?

   "Отец... Ах ты жор! Слава тебе, Небо..."

   - Дочь, иди-ка внутрь. Тут разговор, - отповедь вышла чересчур суровая.

   Айхел нервничал и злился, не спуская глаз с баронского нахаленка, затаившего обиду за справедливо полученный тумак. Если бы сам не видел, с какими маслеными глазками этот сопляк пялился на Лайлин, кузнец, может быть, и удивился бы резкой перемене в речах Готрейна. Но теперь, понимая причину прорезавшейся в голосе слащавости, Айхел чуть не волком смотрел на красного, пока тот говорил.

   - Мои люди помогут вам вытащить повозку.

   Короткий взмах руки - и восьмеро, покинув седла, без особого рвения двинулись к застрявшему фургону.

   - Чтобы загладить мою вину, я приглашаю вас в поместье. Здесь недалеко. Придется, конечно, сделать маленький крюк, чтобы выехать к дороге, но за приятной беседой..., - Готрейн проводил взглядом Лайлин, позабыв, о чем говорил. Поистине, женская красота действовала на него, как чаша крепленого вина. Или, как кружка сладкой медовухи. "Пожалуй, никак не меньше двух кружек", - охотник качнул головой, пытаясь выстроить мысли должным образом.

   - Вы знакомы? - удивленный вопрос заставил Готрейна соображать быстрее. Это подъехал чуть ближе Ровальд, наследник лорда Мэрч. Пугающе худой тип.

   - Волею судеб. Да.

   Короткий ответ вряд ли мог удовлетворить любопытство и развеять недоумение, с которым молодые люди наблюдали за возней слуг вокруг крестьянской повозки. Еще бы! Не каждый день сыновья барона бросают свои дела для того, чтобы помочь смердам вытащить застрявшую колымагу.

   Халахам, неприятно озадаченный поворотом дел, обратился к Готрейну, сохраняя учтивый тон:

   - Мы польщены оказанной нам честью. И тем труднее нам отклонить приглашение...

   - Ничего не желаю слышать, - красный платок изобразил в воздухе рукояткой хлыста какой-то диковинный крендель.

   - Мы торопимся, дамтор. У нас есть весомые причины избегать любых задержек.

   - Куда вы держите путь?

   - Простите, но это наше дело.

   - Направление! Просто направление, - Готрейн оперся локтем о луку седла, наклоняясь к Халахаму, и понизил голос. - Я не требую имен и гербов.

   - В сторону Ййена, - выдавил гальт, раздражаясь.

   - Чудесное совпадение! Поместье  находится на севере в дасанде отсюда. Если поторопимся, успеем как раз к обеду. Уже на подъезде вы почуете запах стряпни Бэга и ни за что не сможете отказаться. Едем, Дарни! - крикнул Готрейн, обращаясь к белому платку, и просто пришпорил коня, не дожидаясь ответа от Халахама.

   Когда гальт обернулся к фургону, Алестар невольно подался вперед, чтобы удержать его от любых действий. Казалось, что бы тот сейчас ни сделал - закончится плохо. Как на заказ, в этот самый момент под дружное "и-й-эх", егерям удалось вытолкнуть повозку на дорогу. Вот вам, пожалуйста. Садитесь и езжайте! Халахам даже посерел. И что тут было делать? Не укладывать же всех охотничков посреди поля ровными рядами!

   - Поехали, - прошипел он на вопросительный взгляд су-волда, возвращаясь к фургону.

   - Халахам!

   Мужчина зыркнул через плечо. За спиной стоял кузнец, разведя руки - мол, что за дела.

   - Да этот сопляк, - зашептал он, подойдя вплотную и нависая горой над гальтом, - как Лин увидел, сразу слюни пустил. За каким жором мы попремся в поместье, когда у него на уме...

   - Айхел, - прервал Халахам, зверея от досады, - если каждый раз давать в морду, то за нами до самого Азг-Керуаг протянется шлейф жаждущих мести типов. Мне ни к чему такой эскорт.

   Кузнец засопел, стискивая кулачищи. Не выдержав, затряс пальцем перед носом гальта:

   - Если он хоть вздохнет слишком жарко в ее сторону, то я раскрашу ему вторую скулу. Так и знай. Плевал я на мстителей.

   Халахам коротко кивнул, запрыгивая на облучок.

   - Эй! Дарни! - разнеслось над полем. - У тебя вино было! Давай сюда. За встречу!

   Усадьба представляла собой длинный двухэтажный дом с галереей и широкой каменной лестницей перед центральным входом. Восточное крыло здания густо оплела глициния. Забравшись выше по приставной лестнице, кто-то из слуг как раз срезал пышные гроздья сиреневых цветов, освобождая оконные проемы для солнечного света. Вдалеке, за границей сада, виднелись хозяйственные постройки и два флигеля, отделенные от особняка живой изгородью. Оттуда доносился галдеж голосов, стук молотка и лай собак. Переговариваясь между собой, прачки полоскали белье в общем корыте. Дворовая детвора носилась шумной ватагой, задирая цепных псов и ловя набегу затрещины от взрослых.

   Завидев подъезжающих к поместью господ, навстречу поторопился, перескакивая через две ступени, управитель - сухонький мужичек с внушительной залысиной на темени. На ходу одергивая серую потертую ливрею и застегивая манжет рубашки, он уже разглядывал незнакомые лица, в попытке определить, кто такие и как пристало с ними держаться.

   - Отвести комнаты. В восточном крыле для дам, в западном - для кавалеров, - сразу распорядился Готрейн, выскальзывая из седла и кидая повод вовремя подоспевшему конюху. Быстро сосчитав присутствующих, добавил: - И накрыть стол в саду на девять персон. Прачек - вон. За амбары. Да Фартохе передай, пускай завязывает колотить молотком.

   Вокруг прибывших уже вовсю суетились слуги. Коней увели. Рыжая дама расселась на приготовленном табурете. Вытянув ноги в сапожках с кожаными бантиками, придирчиво следила, как их протирают влажной тряпочкой, смывая пыль. Готрейн, отобрав у гостей цветные платки: белый, желтый и синий - сорвал с рукава свой и всучил стоявшему рядом лакею. Увидев Лайлин, только занесшую ногу на выходе из фургона, он живо подскочил к ней, сдирая прочь перчатку и протягивая руку. Девушка в нерешительности замерла, окинув взглядом взлохмаченную шевелюру и горящие глаза. Ее неприятно смущало повышенное внимание Готрейна. Тот, не дожидаясь ответного движения, сам перехватил кисть Лайлин и дернул девушку на себя. Внезапно оказавшись прижатой к грубому сукну рокотона, и ощущая на спине кольцо чужих рук, Лайлин залилась краской. А когда ноздрей коснулся винный запашок, то в душе ее поднялось горячей волной негодование. Попытка высвободиться ни к чему не привела, но только Лин собралась с силами для более серьезного отпора, как цепкие объятия разжались сами собой.