Раминар (СИ) - Левская Яна. Страница 2

   - Трит, погоди. Идет ктой-то, - прошептали, тяжело дыша в темноте. Слабые попытки оттолкнуть прильнувшего к вырезу рубашки парня ни к чему не привели. Он продолжал жадно зарываться в манящие глубины, скрытые тонкой, сладко пахнущей разгоряченным девичьим телом, тканью. Марика с досадой выдохнула и слегка пнула кавалера, куда пришлось. А пришлось как раз туда, куда надо было.

   - Уй... Ты чего!?

   - Тише, ну! Тебя, котяра эдакий, ничем не отвадить! Сюда идут. Что коли отец из кабака топает? Хоч и пьяный, а все сразу поймет. Не вчера ведь родился! - пальцы Марики проворно зашнуровывали рубашку. Трит подал ей легкое пальтишко, сброшенное  под горячие поцелуи на скамью, и оба торопливо выскользнули из беседки.

   Идти к домам напрямую было опасно - там лежал пустырь, откуда их будет видно любому прохожему-перехожему, несмотря на темноту. Решили притаиться в кустарнике, что окружал старую, видавшую под своей крышей еще молодыми теперешних дедов, беседку.

   Человек, чье появление спугнуло парочку, быстро приближался. Вскоре замершим в своем укрытии Марике и Триту стал виден темный силуэт в тяжелом плаще нараспашку, полы которого бились о ноги незнакомца на каждом шагу. Девушка невольно попятилась, когда поняла, что человек идет в их сторону. Возможно, он просто хотел выбраться из бурьяна на дорогу, которая проходила как раз мимо беседки, а, может быть, он заметил их с Тритом, пока они прятались в кустарнике, и теперь направлялся именно к ним. Чем меньшее расстояние разделяло их и незнакомца, тем большее волнение охватывало девушку. Ей чудилось что-то тревожно знакомое в этой высокой тонкой фигуре, в бодрой пружинистой походке...

   - Вдова, - шепнул Трит на ухо подружке - и все стало на свои места: и холодящее душу беспокойство, и неприятные предчувствия.

   В Малом Наре Вдову недолюбливали и побаивались все от мала до велика, даже охотники. Хотя, ясное дело, ни один из них в этом не признался бы. Что-то присутствовало в нелюдимой бабе такое, от чего мороз шел по коже. Она была не местная - пришла в поселок лет десять назад с кое-каким скарбом, что умещался в двух седельных сумках, ведя в поводу белого замученного коня. Поговорив со старостой, она осталась жить в Наре, и получила в полное владение заброшенную хижину у подножия Северной Кручи. Ласанда(*) на два вокруг не было больше ни одного домишки - только пустырь, поросший бурьяном и яр, отрезавший все поселение от ветхой развалюшки. Вроде бы там раньше жил странный нелюдимый тип, про которого говорили, что он наедается каких-то трав и грибов, которые собирает в Дубовом лесу, а потом лежит днями без движения под действием дурмана. Сидя в кабаке в непогоду за пятой кружкой пива шептались, что он и вовсе ведьмак. Вдову вынужденное одиночество и слухи, витавшие вокруг ее нового жилища, нисколько не расстроили. Сперва она часто появлялась в поселке, закупала домашнюю утварь, инструменты - видно, имела с собой кое-какие сбережения. Потом вообще наняла людей, чтобы помогли подлатать домишко. Когда обжилась и разузнала все, что хотела, про соседей, отдалилась ото всех и дни напролёт бродила по окрестностям, иногда пропадая неделями.

   Со временем к ней привыкли, как привыкают к бородавке где-нибудь за ухом - как рукой наткнешься, неприятно, а пока не видишь, то и не думаешь о ней. Изредка Вдова заходила в Малый Нар купить муки, соли, молока или меду. Позже начала заглядывать в кожевенную лавку - продавала добытых охотой зверей. Шло время. Вроде бы все оставалось по-прежнему, но что-то все же менялось. Постепенно год за годом росла людская неприязнь к ней. В присутствии Вдовы у людей холодела спина, хотелось побыстрее избавиться от ее общества. Словно невидимый туман растекался от нее во все стороны, обвивая, ощупывая окружающих. Не было никаких оснований для суеверных страхов, но любой, кто оказывался рядом с Вдовой, нутром чувствовал гнетущее дуновение этого тумана. Окрестности Северной Кручи пользовались дурной славой и до приезда незнакомки, теперь же при одном упоминании о той местности людей передергивало.

   Женщина ступила на порог беседки и остановилась. В свете луны молодые люди четко видели каждую черточку ее лица - не молодого, хмурого, расчерченного тонкими нитями шрамов. Вдова моргнула и обвела взглядом кустарник за перилами. Губы еле заметно дрогнули, будто в усмешке. Тихо выдохнув, она развернулась и зашагала в сторону домов.

   Марика перевела дух и глянула на Трита - тот стоял с широко раскрытыми глазами, и рот его кривился, словно парень хотел заговорить, но не мог.

   - Что с тобой? - девушка коснулась его лица, ласково поглаживая.

   - Ты разве не видела?

   - Чего?

   Трит покачал головой, опуская глаза.

   - Быть не может, чтоб мне почудилось!

   - Что почудилось-то?

   - Да в глазах у ней свет луны блеснул - ровно, как у кошки. Когда уходила, обернулась и...

   Марика смотрела на него со смесью недоверия и страха. Потом оглянулась за спину, туда, где по дороге шла, удаляясь, Вдова.

   - Ну и пусть ее. Лучше нам не соваться, - прошептала девушка. - Погодим, пока она скроется, потом отведешь меня к Радме. Я мамке сказала, что пробуду до утра на ее девичнике.

   Трит кивнул в ответ, продолжая пялиться в сторону деревни. Женщины видно уже не было.

   Потихоньку, стараясь не шуметь, будто их еще могли услышать, ребята выбрались из кустов на дорогу и вернулись в беседку, честно намереваясь отправиться по домам минут через десять.

   Полчаса спустя разгоряченные и довольные с блестящими глазами оба сидели рядышком, приводя одежду в порядок - подгоняла предрассветная сырость и прохлада.

   Чуть позже Трит обнимал Марику, стоя на пороге Радминого дома. Поцеловавшись на прощанье они, наконец, разошлись. Когда за девушкой затворилась дверь, скрыв от глаз Трита хохочущих и лукаво поглядывавших на любовников подружек Марики, он потоптался пару мгновений в нерешительности, а затем быстрым шагом двинулся в сторону Северной Кручи.

   Стоя на тропинке, уводящей через яр и пустырь к дому Вдовы, Трит смотрел на слабо светящиеся  прямоугольники окон. Из трубы тянулся дым. Хозяйка не спала. Он сам не мог сказать, какая нелегкая сила привела его сюда, и зачем ему так необходимо знать, что представляет собой Вдова на самом деле. Он уже не был так уверен в том, что видел два часа назад, прячась в кустарнике за беседкой. "Мож, и правда, показалось? А если нет?" В общем, он не мог уйти, не выяснив, что не так с этой бабой. Наверное, взыграла кровь непоседливого деда, в свое время занимавшегося поисками сокровищ в развалинах ларвьевских монастырей. Богатства он не раскопал, зато лишился ноги, пропустив одну из тайных ловушек, оставленных древними монахами. Пожалуй, его внуку стоило обратить внимание на наследственность и отказаться от своей затеи, но, как видно, судьба уже распорядилась иначе. Трит шагнул на тропинку, ведущую вниз ко дну оврага.

   Когда он подходил к маленькому приземистому домишке Вдовы, небо начинало сереть - скоро рассветет. Забора вокруг дома не было. Двор представлял собой расчищенный от бурьяна полукруг. К маленькой постройке вроде сарая, служившей одновременно и конюшней, примыкал деревянный навес, под которым высилась аккуратная поленница. Напротив торчали дебелые рогатины с растянутой между ними бельевой веревкой. К порогу притулились, вставленные одно в другое, деревянные и кожаные ведра, а на крючьях, вбитых в стену, висело кое-что из домашней утвари - Вдова не опасалась воров, потому что любой вор опасался ее самой.

   Осторожно ступая, Трит приблизился к дому и краем глаза заглянул в окно. С той стороны висели плотные серые занавески, но одна чуть сбилась в сторону, и неровный колеблющийся свет лился во двор. Увидев, что в комнате никого нет, Трит присмотрелся внимательнее, изучая внутреннее убранство. Он сам не знал, что ожидал увидеть, но открывшаяся картина ничем не отличалась от той, к которой он привык в родительском доме: та же деревянная мебель, печь с камином, плетеные подстилки на скамье и стульях, полки, уставленные посудой. Возможно, хозяйке не хватало женской домовитости - царящий внутри легкий бардак больше подходил для холостяцкой берлоги - но в остальном ничего подозрительного и зловещего вроде коровьих или чьих-нибудь еще черепов на стенах, консервированных органов в стеклянных сосудах и корней мандрагоры в миске с молоком Трит не увидел. Он даже смутился, когда понял, какие нелепости ожидал найти в хижине у подножия проклятой Северной Кручи. Парень собрался уже уходить, когда взгляд его привлек медный таз, стоявший на полу у печи. Он был полон чем-то черным, скомканным и взъерошенным - похожим на растрепанную шерстяную кофту или... ворох перьев... Еще не поняв окончательно, на что смотрит, Трит уже скривился в отвращении и тут же отпрянул от окна. В тазу лежали бесформенными комками мертвые вороны, мыши и что-то еще крупнее. Шерсть животных была измазана кровью, которая запекшись, приобрела бордово-черный цвет. Кое-где из массы торчали растопыренные птичьи лапы. Омерзительная картина стояла у парня перед глазами, яркая и детальная до жути, хоть он и видел ее всего секунду. Та-ак, а вот это уже не было нормально, совсем не было! Ничуть не рад своему открытию, Трит попятился назад, на чем свет стоит проклиная свое дурацкое любопытство. Идя сюда он в глубине души не верил в то, что Вдова может оказаться чем-то более страшным, чем нелюдимая охотница-чужачка, но после увиденного в ее доме, Трит больше не считал свою идею отправиться к Северной Круче посреди ночи удачной. Опасливо озираясь, парень двинулся через двор. "Скорей бы унести отсюда ноги", - подумал он, когда из-за спины раздался голос: