Серая мышь для королевы - Смелик Эльвира Владимировна. Страница 10
– Почему это? – попыталась возмутиться Самсонова, но быстро сдулась, поникла, как увядший раньше времени цветочек.
Девчонкам стало ее жалко, каждая про себя подумала, что Булатова выступила непростительно грубо и насмешливо. Но только одна Лавренкова произнесла слух:
– Кать, зачем ты так?
И уставилась прозрачными чистыми глазами. Прямо-таки честь и совесть.
Катя невозмутимо вздернула брови:
– Ну вы же вроде как победить хотите, а не опозориться.
И невозможно было не обратить внимания на это разделительное «вы», намеренно противопоставленное высокомерному «я».
– Катя, ну что ты? – миролюбиво продолжала гнуть свое защитница Лавренкова. – Даша ни капли и не опозорится.
– Ой, да пожалуйста! – с нарочитой доброжелательностью и энтузиазмом воскликнула Катя. – Я же не против. – Она встала с места, подхватила сумку, двинулась к выходу и, проходя мимо, по-приятельски хлопнула Самсонову по плечу: – Вперед, Дашуля! Порви их всех! Я в тебя верю.
Махнула всем на прощание рукой и скрылась за дверью.
После Катиного ухода девчонки молчали минуту, как будто ждали, пока окончательно растают, выветрятся следы булатовского подавляющего присутствия, а потом повернулись к Самсоновой.
– Ну что, Даш? Значит, ты будешь участвовать?
Самсонова тоже вскочила, заявила громко и отчетливо:
– Нафиг. Не буду. Не хочу.
– А кто тогда?
Желающих больше не нашлось.
На следующий день поинтересовались у классной:
– Елена Валерьевна, а обязательно кому-то… в этом конкурсе…
Химичка прямо не ответила, украдкой вздохнула. Получалось, что обязательно.
– Неужели нет достойных? Ой, девочки, не поверю.
Она обвела глазами класс, чуть дольше, чем на других, задержав взгляд на Кате.
Весь десятый «А» прекрасно знал, кто может победить, кто настоящая королева. Люба Красикова так прямо и заявила, стоя после уроков в раздевалке с курткой в руках:
– Пусть Булатова участвует.
Не все представительницы прекрасной половины десятого «А» присутствовали при этом. Маринки Лавренковой, например, не было. А Катя была, хотя никто об этом не подозревал. Девчонки думали, что Булатова где-то далеко, а она спокойненько сидела на стульчике за деревянной решетчатой перегородкой с другой стороны раздевалки и все слышала.
Подслушивала. Ну да, подслушивала. Интересно же!
– Почему она? – в праведном гневе возопила Кривицына.
Если честно, Красиковой были до лампочки и конкурс, и моральные качества претендентки на трон. Она выбирала объективно (и чуть-чуть по принципу: «кто угодно, лишь бы не я»):
– Катька красивая, умная, ничего не боится. И учителям нравится. Даже директриса к ней хорошо относится. У нее больше всех шансов.
А Кривицыной, наоборот, плевать было на объективность:
– Надоела ваша Булатова. Почему везде только она? Сколько можно? По-моему, она и так слишком много о себе воображает.
Ей не возразил ни один голос.
Даже Кате не захотелось возражать, оправдываться, мысленно убеждать невидимых собеседников, что это неправда, что она хорошая, милая, добрая и вообще вся такая белая и пушистая. Она только ухмыльнулась: «Надо же! Бунт на корабле. А вот в глаза так никто и не сказал до сих пор. Решают за спиной. Тоже мне, интриганки!»
Катя так увлеклась подслушиванием и собственными мыслями, что не заметила, как кто-то тихонько подошел, уселся на соседний стул и ненароком подключился к ее шпионской игре. А девчонки в раздевалке продолжали обсуждать:
– Кого же тогда? Если не Катьку?
Несколько мгновений тишины. Решительной такой, многозначительной тишины, от которой даже висящие на вешалках куртки и пальто напряженно застыли.
– Ну-у-у… – неуверенно протянула Кривицына, а потом вдруг резко бросила, как отрубила: – Давайте Лавренкову.
Ее неожиданное предложение словно открыло коварно запертую кем-то дверь и выпустило на свободу многоголосый шелест:
– Лавренкову? А что? А правда!
– Ну ты завернула, Наташка!
– Не, ну ведь классно!
– Лавренкову вместо Булатовой?
– Конечно, Лавренкову!
Соседний стул испуганно скрипнул. Катя едва не подскочила от неожиданности, молниеносно развернулась и увидела возле себя – ага! – новоиспеченную претендентку на королевскую корону, так демократично избранную большинством голосов.
Спасу от нее нет. Куда ни ткнешься, везде она! И когда только успела подкрасться? Впрочем, не важно.
Губы сами скривились и тихо издевательски выдохнули:
– Поздравляю.
Марина
– Поздравляю, – сказала Катя Маринке.
И не разберешь, с какими точно интонациями: зло или с сарказмом.
Янтарные Катины глаза улыбались, но не по-доброму. Насмешливо, снисходительно и, кажется, чуть-чуть сочувственно.
Марина заметила Катю сразу, как только спустилась по лестнице и подошла к раздевалке, планируя переодеться и двинуть домой. Булатова сидела неподвижная, задумчивая, и Марине захотелось спросить, почему она такая.
Лавренкова тихо приблизилась, привычно опустилась на соседний стул, но так ничего и не сказала – тоже уловила разговор одноклассниц за вешалками и просто не смогла встать и отойти. Все-таки речь шла о ней, о Марине.
Услышав об уготованной ей участи, Лавренкова тревожно заерзала, и стул предательски скрипнул. Катя мгновенно обернулась на звук, секунду изумленно пялилась на Марину, чудом оказавшуюся рядом, а потом поздравила. И сразу поднялась с места, не слушая, что там лопочет ошарашенная соседка:
– Какое «поздравляю»? Мне оно надо? Я еще в своем уме. Да ни за что!
Слова сыпались в пространство и беспомощно падали на пол, не долетая до Кати. Той было безразлично. Тем более как раз в этот момент запел телефон.
Катя достала мобильник из сумки, быстро глянула на экран и остановилась.
– Тоша, привет! Что случилось?
Марина сразу отметила, как мгновенно изменилось – смягчилось и подобрело – Катино лицо. И голос стал другим – нежным, звонким.
Понятно. Ей же Антон позвонил.
Катя больше не торопилась уходить, стояла и болтала:
– Тох, ну честно, прямо сейчас не могу. Давай позже.
Слегка извиняясь, чуть капризно, но твердо. И Антон подчинился.
А Марина…
На месте Кати она не раздумывая бросила бы все и помчалась – куда угодно, когда угодно, сейчас так сейчас. И даже хорошо, что без промедления, сразу, что до встречи всего несколько мгновений.
Да только Мажарин звал вовсе не ее.
Антон и Катя – очень красивая, очень гармоничная пара. Невероятно подходят друг другу. И все остальные воспринимают их пару как данное. А Лавренкова тут ни при чем. Ну никаким боком не прилепляется она к этому идеальному союзу, даже пытаться не стоит. Да и подло это, нечестно – засматриваться на чужих парней.
Пока Марина мысленно боролась с мечтами и наставляла себя на путь истинный, Катя ушла. А тут из раздевалки выползли девчонки. Увидев Лавренкову, они радостно загомонили:
– Ой, Маринка! Ты здесь! Надо же, как удачно!
И торжественно объявили о только что принятом решении по поводу королевского конкурса.
У Марины чуть не вырвалось грубоватое: «Совсем рехнулись!» Ей и «Веселых стартов» за глаза и за уши хватило. Но она сдержалась:
– Нет, нет. Да вы что? Я не могу, совсем не могу! У меня боязнь сцены.
– Правда, что ли? – недоверчиво уставилась Кривицына.
– Ну да. Коленки сразу дрожат, и голос пропадает. Могу даже в обморок хлопнуться, – со всей возможной убедительностью заверила ее Марина.
Кривицына разочарованно вздохнула:
– Кого же еще?
Марина вскочила со стула.
– Наташа, а ты? – Она обвела взглядом остальных одноклассниц, требуя поддержки. – Ты такая уверенная в себе, решительная. И очень симпатичная!
Кривицына растаяла от комплиментов, смущенно потупилась.
– Ну-у-у, не знаю. Получится ли?
– Конечно, получится! – без тени сомнения воскликнула Марина.