Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 30

Так вот. Бомбовый ковер, оставляя за собой сплошную полосу разрывов, которые заставляли землю под ногами дрожать и подпрыгивать, прокатился прямо по немцам, попутно превращая в металлолом то, что еще не было доломано, не делая при этом различия между живыми и мертвыми. Зрелище было настолько брутальным, что стрельба остановилась сама собой. Да и не в кого там было стрелять. Медленно рассеивающаяся завеса из дыма, мелкой пыли и падающих сверху то ли кусков грунта, то ли фрагментов человеческих тел, открывали странный, почти лунный пейзаж, где воронка громоздилась на воронку, а то, что еще совсем недавно было вражеской бронетехникой, выглядело как груды искореженных обломков непонятного происхождения. Если там, у фрицев, и остался кто в живых, то крыша у них должна была поехать основательно.

Потом где-то впереди, в глубине вражеских боевых порядков, примерно там, где располагалось облако (которое сейчас не просматривалось из дымно-пылевого марева, повисшего над землей) грохнуло так, что земля снова заходила ходуном. При этом некоторых бойцов, неосторожно высунувшихся из-за укрытий, чтобы посмотреть на пейзаж после бомбового удара, прокатившаяся взрывная волна даже сбила с ног, заставив немного покувыркаться. Правильно! Проявления праздного любопытства на поле боя способны привести к летальному исходу, потому что вместо шальной ударной волны может прилететь пуля вражеского снайпера. Они бы еще на тактический ядерный взрыв вылезли поглазеть… Пацаны же, что с них возьмешь!

Тогда же и почти там же, на северной окраине хутора Кучма.

Лейтенант вермахта Карл Рикерт

Нас (то, что осталось от разведывательного батальона) спасло то, что генерал Модель, собираясь наносить удар в южном направлении, поручил остаткам нашей части несение боевого охранения и разведку на тыловых, как он считал, рубежах. Все, что мы успели сделать — это удостовериться, что ближайшие населенные пункты в северном и западном направлении заняты механизированными частями противника, причем автодорогу на север перекрывает танковая часть, имеющая на вооружении до четырех десятков тяжелых танков, с длинноствольными пушками калибра явно больше десяти сантиметров. Узнав об этом, гауптман Зоммер грязно выругался, потому что из-за необдуманных действий нашего генерала мы все оказались в крайне неприятной ситуации. Занятый войсками нашей дивизии плацдарм со всех сторон окружили местные русские войска, и с каждым часом их количество должно было только возрастать.

Отдельно он покрыл матом унтер-офицера Шульца, который вместе с пленным и его вещами убежал к русским. Он вообще был такой странный, что до конца не понимал, немец он на самом деле или русский. И хоть он был храбрый солдат и надежный боевой товарищ, я никогда до конца ему не доверял. Унтер-фельдфебель Краузе при этом добавил, что этот Шульц ненавидел только жидобольшевиков, а к русским вообще относился положительно, из-за чего у него уже были трения с некоторыми парнями из нашего взвода. Я подумал, что когда этот Шульц встретил русских, которые не являются большевиками, то тут же начал колебаться, а тот человек, которые не чувствует уверенности в правильности своих поступков, очень быстро ломается.

Но как бы то ни было, ругайся тут или не ругайся, все мы оказались поставлены в крайне неприятное положение, выхода из которого не было. В любой момент местные русские могли начать операцию по ликвидации нашего плацдарма, и мы ничего не могли с этим поделать. Ведь необходимость сбивать противника с плацдарма, пока он не успел еще закрепиться — это же азы военного искусства, которые будущие офицеры изучают еще на первом курсе пехотного училища. Быстроходный Гейнц, конечно, выслушал нашего гауптмана Зоммера, но принял совершенно не то решение, которое я назвал бы хорошим. После того, как на этой стороне соединяющего времена туннеля был сильно потрепан 394-й полк, не стоило бросать в мясорубку и остальные силы нашей дивизии, а лучше было бы изготовиться к обороне на нашей стороне.

Его (Гудериана) можно было понять, потому что, не обладая всей полнотой информации, он поддался влиянию обычных шаблонов, согласно которым мы представляем русских, только слегка скорректировав свои представления. А на самом деле все совсем не так. Эти русские остановили наше продвижение по основным направлениям на север и на юг, и теперь все подтягивают и подтягивают к плацдарму свежие силы. Я не понимал, чего они ждут после того, как у них с легкостью получилось выбить из села Красновичи наш пехотный батальон. Даже с тем, что у них здесь есть сейчас, им ничего не стоит сжать клещи — и тогда удерживающий плацдарм 394-й полк (точнее, его остатки) будет полностью уничтожен.

Оказалось, что русские ждали, когда наша дивизия сама начнет атаковать их позиции, из тех же соображений, что атаковать противника стоит сразу, как только он перешел к обороне и еще не успел как следует укрепиться. И тут наши атакующие танки, и пехоту встретила стена огня. Русские расстреливали их из скорострельных минометов и легких автоматических пушек, выпускали по ним управляемые (так сказал гауптман Зоммер) ракетные снаряды, а также применяли такое подлое оружие, как постановка радиопомех, из-за чего боем совершенно невозможно было управлять. Каждый дрался только в меру собственного разумения, не имея связи, ни с соседями справа и слева, ни с вышестоящим начальством. Послушав свист и вой в эфире, заглушающие любые разумные сигналы, гауптман Зоммер сказал, что ничего хорошего от этого ждать не стоит, и что развязка должна наступить с минуты на минуту, и что, быть может, это будет то ужасное атомное оружие, которого так боится этот мир.

Я не понял, о каком атомном оружии говорит гауптман, который немного был посвящен в тайны этого мира, но развязка действительно наступила быстро. Сначала с небес послышался тяжелый гул, совсем не похожий на шум моторов наших бомбардировщиков — при этом из-за низкой облачности мы так и не смогли увидеть, что это там летело, но звук был впечатляющим. Потом прямо из облаков начали сыпаться бомбы. Много бомб. Как будто на головы наших солдат опрастывалась целая эскадра бомбардировщиков вроде Хейнкелей-111. Вот первые бомбы достигли земли, и по ней побежала сплошная полоса разрывов, уничтожая все то, что наш генерал сумел так или иначе ввести на эту сторону. Было по-настоящему страшно наблюдать за тем, как подобно каплям дождя падают с небес русские бомбы, сброшенные с самолетов, пилоты которых даже не видят цели, как эти бомбы разом убивают множество немецких солдат. Всего пять или шесть секунд такой бомбежки — и, прокатившись через то место, где расположился штаб нашей дивизии, огненный вал иссяк метрах в четырехстах от нашего нынешнего расположения, после чего в облаках пыли и тротиловой гари на сцене появился новый персонаж. Очень большая цилиндрическая бомба степенно спускалась с небес, плавно раскачиваясь под куполом большого парашюта.

— О, майн Готт, — воскликнул гауптман Зоммер, ничком бросаясь на холодную и мокрую землю, — это же А-бомб. Ложитесь, парни, ложитесь. Эти русские по-настоящему сумасшедшие, если готовы применить такое на своей земле.

Ну, когда начальство приказывает, а тем более подает пример, приходится подобно свинье прыгать в грязь и делать вид, что так и надо. Но эта бомба была нацелена не на нас, а на то, что связывало нас с родным миром, Фатерляндом и любимым фюрером. Плавно нырнув внутрь этого черного облака, она исчезла из виду. В настоящий момент там как раз из нашего мира в этот перемещались автомобильные обозы со вторым боекомплектом для артиллерийских орудий дивизии. Секунд десять ничего не происходило, потом, как нам всем показалось, это облако взорвалось, выбросив во все стороны стены огня. Очень, хорошо, что все мы послушались приказа гауптмана Зоммера (а ты попробуй не послушайся) и легли на землю, потому что бронетранспортер, который стоял боком к взрывной волне, она банально повалила на бок. Хорошо хоть ни у кого не хватило ума спрятаться от взрыва, прикрываясь его бортом. Кстати, когда рассеялось оставшееся после взрыва дымное марево, стало видно, что это странное облачное образование совсем не уничтожено, а всего лишь приобрело внешний вид какого-то древнего мегалита, вроде Стоунхенджа.