Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 31

Но несмотря на то, что мы не понесли никаких дополнительных потерь, кроме того, что рядовой Репке в своей обычной манере залег прямо посреди лужи и перемазался как свинья, положение остатков нашей разведывательной части было далеко не идеальным. Даже наоборот, потому что мы видели, что со всех сторон к черному облаку на своих стремительных и подвижных как ртуть легких танках, приближаются механизированные войска русских. Путь домой для нас был отрезан и сопротивление бессмысленно, потому что даже «Ганомаг» против легких русских танков — это как пустая консервная банка против чугунного утюга моей бабушки.

— Ну что, парни, — произнес гауптман Зоммер, поднимаясь с земли, — теперь у нас только два выхода. Или мы уходим в леса, чтоб там на нас охотились как на диких зверей, или идем и сдаемся местным русским. В конце концов, они не большевики, и живьем есть нас не будут. Тот из вас, кто не хочет делать ни того, ни другого, может просто отойти в сторону и застрелиться, потому что, несмотря на прекрасное начало войны против большевиков, Германия обязательно ее проиграет, а их потомки на своей территории уже разбили нас наголову.

Выслушав нашего доброго гауптмана, никто из нас не захотел стреляться или прятаться в лесу. Правда, унтер-фельдфебель Краузе еще немного поворчал по поводу того, что мы могли бы оказать сопротивление и героически погибнуть за фюрера и фатерланд, но это он не всерьез. Зимой, когда мы отдыхали от Французской кампании и готовились к войне с Россией, он съездил домой на побывку и хорошо там потрудился. Из-за этого теперь его жена Марта, такая же дебелая баварская крестьянка, как и он сам, ждет появления на свет еще одного маленького Краузе, а наш добрый Дитер совсем не хочет, чтобы его ребенок родился сиротой. Кроме унтер-фельдфебеля, никто не осмелился не то чтобы на возражения, но даже и на простое ворчание. Начальство всегда право, на то оно и начальство. Поэтому мы, соорудив из найденной в одном из домов простыни белый флаг и сняв каски, с поднятыми вверх руками медленно-медленно, чтобы не создавать подозрений во враждебных намерениях, пошли сдаваться в русский плен.

20 апреля 2018 года 18:15. Брянская область, Унечский район, село Красновичи.

Майор полиции Антон Васильевич Агапов.

Ну вот, не прошло и восьми часов, а скоротечную войну российской армии двадцать первого века против танковой дивизии вермахта образца сорок первого года можно считать законченной. Мы победили, и враг даже не бежал, а был вбит в землю так, что его теперь даже не требуется хоронить. Оглушительный вой рушащихся с неба бомб и грохот сотен взрывов, мешающих белокурых бестий с брянской песчаной почвой. Примерно так я себе представлял себе оружие возмездия, чтоб всех гадов в фарш, как в мясорубке. И никаких расходов на опознание покойников, правосудие и содержание выживших в нашей сверхгуманной (относительно СССР 1941 года) пенитенциарной системе.

Кстати, один из прибывших из Москвы прокурорских просветил меня по поводу опознания. Оказывается, на шее у каждого фрица на цепочке висит никелированный жетон, состоящий из двух половин, на каждой из которых выбит личный номер военнослужащего. В случае его гибели, солдаты похоронных команд специальными клещами ломают этот жетон пополам. Одна половина, вместе с цепочкой, остается при покойнике, а вторая отправляется в фатерлянд, в архивы, где регистрируют смерть. Мол, поэтому немцы занижали свои потери, ведь через их архивы прошли только те солдаты и офицеры, которых хоронили их собственные похоронные команды, а те, кого захоронили наши и просто пропавшие без вести в разных глухих углах, числились как бы живыми.

И ведь нам было за что им мстить, потому что жертвы этой краткосрочной оккупации отнюдь не исчерпывались расстрелянными на дороге школьниками. В числе прочих, случайных и не очень жертв, от рук оккупантов, став жертвой собственного недомыслия и нерасторопности, пал и глава Красновичского сельского поселения господин Приходько. Вот уж о ком я не запечалюсь. Мои-то сержант Сережа с делопроизводительницей Анютой, получив мой приказ, и сами организованно вышли из Красновичей, прихватив с собой остатнюю «ксюху» из оружейного ящика со всем боекомплектом, и вывели с собой по той самой просеке всех, кого смогли и успели.

А в здании администрации немцы устроили штаб своего батальона, обосновавшись там, будто на века. Использовали они и ту часть здания, которая была отведена под отделение полиции. Именно там, сразу после освобождения Красновичей от немцев, в обезьяннике, предназначенном для всяких забулдыг, мы обнаружили съемочную группу телеканала НТВ, которую какие-то шальные ветры именно этим днем занесли в наш глухой уголок. Во-первых — там имела место прикованная наручником к батарее в моем, между прочим кабинете, многократно изнасилованная европейскими юберменшами смазливая журнаш…, ой, простите, репортерша. Во-вторых — у нас в обезьяннике сидели изрядно пострадавшие от арийских кулаков ассистент оператора, видеоинженер, осветитель и шофер. В-третьих, — оператор и звукорежиссер группы, которые имели неправильную, с точки зрения нацистской идеологии, национальность, к моменту освобождения были уже расстреляны, и нашлись на заднем дворе администрации в штабеле трупов прочих несчастных, которым не повезло этим днем. В-четвертых — пропал транспорт съемочной группы, микроавтобус «Hyundai H350» черного цвета, с логотипом компании, а вместе с ним все съемочное оборудование и личные вещи журналистов. Думаю, что эта машина уже по ту сторону облака, и теперь ее будут демонстрировать большому немецкому начальству, как какую-то заморскую диковинку и доказательство существования иновременной России.

В результате осторожных расспросов заплаканной и раскисшей как кисель журналистки выяснилось, что съемочная группа НТВ появилась здесь не случайно. Сегодня утром с редакцией связался один из информаторов компании и сообщил, что здесь в Красновичах есть совершенно убойный материал. Правда тогда, еще никто не догадывался, что этот материал окажется убойным в самом прямом смысле этого слова. Поскольку репортера, как и волка, кормят ноги, съемочная группа собралась и быстренько выехала на охоту за сенсацией. На выезде из Почепа их тормознул перекрывший дорогу блокпост Росгвардии, заявивший, что без аккредитации в пресс-центре национального центра управления обороной никакие съемочные группы далее пропущены быть не могут. Есть аккредитация — проезжайте дальше, нет — разворачивайте оглобли. Попытка оператора, который был неформальным лидером группы, дать росгвардейцам взятку, обернулась конфузом, который чуть было не закончился для журналистов большими неприятностями.

— Ты что дурак, дядя, — спросил у оператора старший наряда, — или провокатор? Я тебя сейчас пропущу, а на следующем посту вас накроют, а потом весь спрос будет с меня. Нет уж, забирай свои деньги и поворачивай назад. Нам тут неприятности не нужны.

И тут шофер, на свою голову, сказал, что берется провезти группу в объезд всех постов через Мглин и дальше такими огородами, которые только и существуют на карте навигатора, а вживую о них никто не помнит. Ну, значит, они поехали — и приехали прямо в объятья немецкого мотоциклетного дозора, который и препроводил их к своему начальству. Вот тебе материал для репортажа, вот тебе свежие жизненные впечатления. Дальнейшее для немцев уже было делом техники, и каждый получил свое. Кто-то порцию арийской ласки, кто-то по паре кило тумаков, а кто-то за гундосый выговор — и по пуле в затылок. Ничего, злоключения этих деятелей только начинаются. Немцев больше нет, но мы-то никуда не делись. С одной стороны — они потерпевшие от фашистов, с другой — свидетели произошедших злодеяний, в-третьих — их группа незаконно проникла в запретную зону, в-четвертых — имеет место попытка дачи взятки должностному лицу при исполнении им служебных обязанностей. Нет, с таким букетом они отсюда еще месяц, или, как минимум, неделю никуда не уедут. И к тому же, их оборудование и документы тю-тю, а без него они никакие не журналисты, а просто праздношатающиеся гражданские лица без определенных занятий.