Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 58

— Товарищ Сталин, — осторожно произнес Василевский, — потомки просили уже сейчас, до наступления каких-либо эксцессов, заменить командующего Брянским фронтом на более подходящего, по их мнению, генерала…

Верховный хмыкнул в рыжеватые усы и принялся перебирать бумажные листы с характеристиками военачальников, затем отложил один и зачитал его вслух:

— Еременко Андрей Иванович, 1892 года рождения, украинец, генерал-лейтенант, командующий Брянским фронтом. Характеристики:

«Он умел выкручиваться и вместе с тем имел большие способности к подхалимажу. Подпись — Василевский.»

«Ерёменко я расцениваю ниже, чем Рокоссовского. Войска не любят Еремёнко. Рокоссовский пользуется большим авторитетом. Ерёменко очень плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив… Подпись — Сталин.»

Еще раз хмыкнув, вождь отложил листок с характеристикой и произнес:

— Ну что же. Один товарищ Сталин не будет спорить с другим товарищем Сталиным. Когда мы назначали этого Еременко на должность командующего, то он пообещал нам, что «разобьем этого подлеца Гудериана», — Сталин кивну в сторону стопки книг на столе, — Борис Михайлович, вы ведь уже смотрели эти книги, по крайней мере, те главы, которые относятся к сорок первому году…

— Да, товарищ Сталин, — ответил маршал Шапошников, — смотрели.

— Удалось ли товарищу Еременко разбить «подлеца Гудериана»? Скажите только «да» или «нет».

— Нет, товарищ Сталин, не удалось, — ответил Шапошников, — Рославльско-Новозыбковская операция фактически закончилась ничем, если не считать тяжелых потерь наших войск…

— Замечательно, — ответил Сталин и тут же поправился, — в смысле отвратительно, что наше наступление закончилось ничем, а замечательно то, что просьба потомков имеет под собой серьезное основание. Товарищ Василевский, теперь хотелось бы знать, кого же наши потомки просят назначить командующим Брянским фронтом вместо генерала Еременко?

Василевский немного смущенно ответил:

— Нам на выбор предлагаются кандидатуры трех командующих фронтом, которые, по мнению потомков, могли бы справиться с задачей в полном объеме. Это генерал армии Жуков, генерал-майор Рокоссовский и генерал-майор Василевский…

Сталин с хитро усмехнулся в усы и посмотрел на маршала Шапошникова.

— А вы, Борис Михайлович, — спросил он, — кого из этих троих назначили бы командовать Брянским фронтом?

— Поскольку генералу Рокоссовскому еще надо набраться командного опыта на армейском уровне, а генерал Василевский нужен мне в Генштабе, то думаю, что лучшей кандидатурой был бы генерал армии Жуков, который уже имеет опыт руководства крупными подвижными соединениями во время сражения у реки Халкин-Гол и горы Баин-Цаган. Он, конечно, матерщинник и грубиян, но военное дело знает на отлично, и к тому же потомки тоже далеко не институтки, раз так сумели запугать немцев.

— Ну, товарищи, — сказал генерал Панфилов, — потомкам запугать фашистов было несложно. Немцы ведь привыкли чувствовать себя ницшеанскими сверхчеловеками, и к тому же народом с самой развитой техникой. А тут их начинает давить гусеницами и расстреливать с безопасного расстояния технически еще более развитая сила, при этом испытывающая к ним даже не ненависть, а уничижительное презрение, как к докучливой помехе. И в этих условиях драгоценная арийская душа начинает вибрировать и задавать риторические вопросы — «За что меня так?», и «Сколько мне еще осталось жить?» Храбрые с мирным населением, которое они грабят, насилуют и расстреливают — с настоящими бойцами такие люди ведут себя скромно и даже испуганно.

— И это тоже верно, — подтвердил Сталин, — ну что же, есть мнение, что кандидатуру товарища Жукова на пост командующего Брянским фронтом вполне можно утвердить. Борис Михайлович, по пути к потомкам загляните, пожалуйста, к товарищу Жукову и введите его в курс дела. Время не ждет, и раскачиваться некогда, а посему уже завтра до вечера он должен сдать все свои дела и вылететь принимать Брянский фронт. А Еременко мы, наоборот, направим на Резервный фронт.

— Товарищ Сталин, — отрицательно покачал головой маршал Шапошников, — на это несуразное образование лучше никого не назначать, а сразу же подвергнуть его расформированию, объединив с Западным фронтом. Когда начинается вражеское наступление, то с двумя фронтами, чьи полосы обороны совпадают, образуется серьезная путаница, и может возникнуть ситуация, когда у двух нянек дитя оказывается без глазу. По крайней мере, в прошлом наших потомков наличие Резервного фронта никак не помешало немцам прорвать наш фронт на всю глубину стратегического построения и окружить войска сразу трех фронтов: Брянского, Западного и Резервного. Войска просто не знали, кому подчиняться — что и привело к тяжелой военной катастрофе.

— Мы над этим еще подумаем, товарищи, — сказал Верховный, — а сейчас цели определены, задачи поставлены, так что давайте приниматься за работу. Время-то действительно не ждет.

Едва генералы покинули кабинет, вождь сел за стол и, кося одним глазом на книги и бумаги, оставленные генералом Василевским, не спеша принялся набивать трубку. Разумеется, ему не терпелось припасть к новому и актуальному источнику мудрости, но сначала было необходимо выкурить трубку и привести свои мысли в порядок после этого довольно-таки неожиданного разговора.

С одной стороны, после первой же затяжки Верховного охватила эйфория. Все теперь будет хорошо, победа будет за нами и враг будет разбит. С другой стороны, по мере того как эта эйфория рассасывалась и отступала, подкрадывались тяжелые мысли о том, какой оплаты за свою помощь попросит нежданный союзник, и не будет ли эта оплата формой ликвидации советской власти. Ведь, судя по тому, что «потомки» существуют и пришли на помощь, в «прошлый раз» с немцами прекрасно удалось справиться и без них. Ну, может быть, и не прекрасно, может быть, с ненужными жертвами и потерями, но справиться. Теперь же все должно пойти совсем по-иному — лучше, легче и веселее; но все равно лежит на сердце какая-то непонятная тяжесть, как будто, он Сталин, что-то упустил, что-то забыл или что-то прозевал. Или он напрасно так трепыхается, и нежданный коллега не будет ставить ему никаких политических требований, а в оплату за свои услуги попросит банальный желтый металл. Все зло от золота, но без него никак; и Страна Советов накопила уже две тысячи восемьсот тонн золотых резервов. Вот тогда у них получится взаимовыгодное сотрудничество. У одного есть чем платить, другому есть что продать. Ну и, конечно, прямое участие потомков в войне против Германии. Плата отдельно. Отложив трубку в пепельницу, и взяв в руки первую из книг, Сталин подумал, что это был бы наилучший вариант.

22 августа 1941 года, 00:15. Смоленская область, Рославль, западная окраина города в районе Варшавского шосссе, бывшая школа младших командиров ПВ НКВД, а нынче пересыльный лагерь для военнопленных Дулаг-130.

Темна безлунная августовская ночь — при свете звезд не видать ни зги, даже на расстоянии вытянутой руки. Прожектора на сторожевых вышках светят внутрь территории пересыльного лагеря Дулаг*-130, расположенного на западной окраине Рославля. Там внутри, за двумя рядами колючей проволоки — по некоторым данным, пятнадцать, а по некоторым, и все тридцать восемь тысяч советских военнопленных, в основном из состава окруженной и разгромленной в начале августа под Рославлем группы генерал-лейтенанта Качалова. Большая часть пленных находится прямо на открытой площадке в середине лагеря, меньшая — в двух больших деревянных бараках, в каждый из которых умудряются набиваться до двух тысяч человек. И туда, где прямо на голой земле спят тысячи измученных людей, направлены стволы пулеметов с окружающих лагерь охранных вышек.

Историческая справка: * Дулаг — система лагерей для рядового и сержантского состава, лагеря для офицерского состава назывались Шталаг.

Кстати, комендант лагеря, майор Мартинсен, был настолько самоуверен, что установил деревянные пулеметные вышки с внешней стороны проволочного ограждения, а не между двумя рядами проволоки, как это будет делаться уже через год. К тому же пулеметчики, которые наблюдали исключительно за внутренней территорией лагеря, не могли заметить, как по поросшему бурьяном пустырю в египетской тьме августовской ночи к ним уже подбираются люди, при беглом взгляде похожие на кустики бурьяна.