Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 61
— Вот именно, Георгий Константинович — кивнул Шапошников, — поэтому в район, который заняли потомки, перекрывая немцам путь на юг, сейчас подтягиваются передаваемые в состав Брянского фронта дивизии 26-й и 38-й армий. Задача, которую ставят тебе ставка и товарищ Сталин, очень проста. На первом этапе, действуя тем, что есть из наших резервов и арсенала потомков, ты должен будешь стабилизировать фронт по указанной здесь линии. На втором этапе, накопив в резерве наши стрелковые соединения и ударные части потомков ударить на север в направлении Смоленска, после чего главные немецкие ударные группировки окажутся у нас в окружении. Задача ясна, Георгий Константинович?
— Ясна, Борис Михайлович, — кивнул окончательно повеселевший Жуков, которому не терпелось начать претворять эти планы в жизнь. А дальше, как говорил Наполеон — бой покажет.
Оставив Жукова сдавать дела заместителю, маршал Шапошников выехал в Вязьму, где на аэродроме «Двоевка» его уже ждал транспортный ПС-84 и истребители сопровождения. В штаб Брянского фронта он заглядывать не будет, Жуков там справится самостоятельно, а сразу же направится к потомкам, чтобы как можно скорее отправиться в XXI век и подписать тот договор, о котором они говорили с товарищем Сталиным.
22 августа 1941 года. 11:45. Третий Рейх, Восточная Пруссия, Ставка Гитлера «Вольфшанце».
Таким своего любимого фюрера секретарши еще ни разу не видели. Он выл, пуская изо рта пену, как бешеный катался по ковру, в минуты просветления на все лады костеря бездарных генералов, которые не могут даже в точности исполнять его, фюрера, указания. Еще бы — в течении одного утра до припадочного фюрера дошли сразу два, точнее три, пренеприятнейших известия.
Первой горькой пилюлей была изрядно подзадержавшаяся новость о разгроме двадцать четвертого моторизованного корпуса и пленении русскими его командира. Затем Гитлер узнал о «рославльском погроме» и исчезновении фельдмаршала фон Клюге, и в самом конце, ближе к полудню, адмирал Канарис притащил фюреру известие, какое можно было сравнить только с дохлой крысой, которую притаскивает домой кот, донельзя довольный собой и своей работой. Этой крысой было известие о появлении «потомков» и, следовательно, о том, что Германия в другой истории эту войну уже проиграла и непременно проиграет ее здесь, потому что соотношение сил совсем не в ее пользу.
Канарису, кстати, первому и досталось от разъяренного фюрера германской нации.
— Скажите мне, что с той стороны притащили ваши люди, — орал Гитлер на своего начальника военной разведки, — быть может, тяжелый танк, боевой истребитель или химическую формулу новой взрывчатки? Нет! Они приволокли какую-то дрянь, гражданский автомобиль и кучу игрушек, не обладающих никаким военным потенциалом. Понятно, почему Германия проиграет войну… А проиграет она ее только потому, что мои генералы — это сборище тупиц, не способных в точности исполнить даже простейшие гениальные указания их вождя. Идите вон, Канарис, и принесите мне что-нибудь по-настоящему ценное. Задействуйте все свои возможности, но найдите мне то, что позволит переломить ход битвы. А теперь проваливайте, Вильгельм, и не мозольте мне глаза!
Следующим, кто получил свою порцию «ласк», был не вовремя подвернувшийся Кейтель, который сразу после ухода Канариса взялся за дневной доклад о положении на Восточном фронте, но не упомянул ни о разгроме 24-го моторизованного корпуса, ни о рославльской резне. Вот тогда-то вождя германской нации прорвало по-настоящему. Кейтель уже думал, что его разорвут на тысячу маленьких кусочков, но повезло — отделался только несколькими пинками под зад и десятком плевков в лицо. Спустив пар на своем личном подхалиме*, с прибывшими по вызову Гальдером и Йодлем, Гитлер разговаривал почти спокойно, потребовав, чтобы ситуация в полосе действия группы армий «Центр» была нормализована любой ценой. Любой — это значит любой. Все остальные операции, включая наступление на Петроград, следовало немедленно остановить, а освободившиеся резервы направить в распоряжении группы армий «Центр». В противном случае исход сражения на дальних подступах к Москве мог оказаться воистину непредсказуемым.
Примечание авторов: * В ставке Гитлера Кейтеля за глаза называли лакейтель.
22 августа 1941 года, 14:05. Брянская область, Унечский район, окрестности поселка Красновичи.
ПС-84, на котором маршал Шапошников летел в гости к потомкам в сопровождении адъютантов, референтов и товарищей из НКИДа, сопровождали два звена истребителей МиГ-3, а на входе в зону ПВО потомков к ним присоединились два стремительно-элегантных угловатых винтокрылых аппарата потомков*.
Примечание авторов: * даже один «Аллигатор», с его умением вертеться вокруг собственного хвоста, в деле защиты VIP-борта от вражеских истребителей будет эффективнее, чем шестерка высотных и скоростных, но не очень маневренных истребителей МиГ-3. Но что имели, то и отправили. Як-1 и ЛаГГ-3 (тоже, кстати, тяжел, как бабушкин сундук) только начали выпускать, а послать в эскорт И-16, или, упаси Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом, И-153 «Чайка» — это значило уронить в грязь престиж советской державы.
Под крылом самолета проносились верхушки деревьев; маршал смотрел в иллюминатор и с тяжелым чувством вспоминал свой визит в штаб Брянского фронта, который ему все же пришлось совершить во избежание появления разного рода негативных последствий, по причине самовольства генерала Еременко. Пока Шапошников был в штабе Резервного фронта у Жукова, командующий Брянским фронтом успел устроить командующему 50-й армией разнос за несанкционированные контакты с «белогвардейщиной», а также за донесение, отправленное в Ставку в обход штаба Брянского фронта. И это несмотря на приказ о позволительности и даже желательности таких контактов, подписанным им Шапошниковым, как начальником Генерального Штаба, и товарищем Сталиным, как наркомом обороны и Верховным Главнокомандующим. Когда генералы начинают своевольничать таким вот образом, их надо уже не снимать с должностей, а арестовывать и сразу расстреливать.
Впрочем, до таких крайностей дело не дошло. Внезапное появление маршала Шапошникова в штабе Брянского фронта произвело на генерала Еременко просто волшебное действие. Грозный и громогласный генерал вдруг стал тихим и незаметным человечком, который заискивающе смотрел в глаза ужасному маршалу и спрашивал «Чего изволите?». Впрочем, маршал, прочитавший все, что на Еременко смогли собрать потомки, ни на секунду не поверил в столь показное раскаяние. Напротив, этот подхалимаж его даже взбесил. Впрочем, никаких горячих слов генералу Шапошников говорить не стал, просто посоветовал не отдавать указаний в войска без согласования с генералом армии Жуковым, который уже едет сюда принимать должность. О том же был проинформирован и начальник штаба Брянского фронта, генерал Захаров. Мол, Жуков придет, порядок наведет, а вы пока готовьтесь.
Немного подумав, маршал Шапошников пошел к аппарату ВЧ, вызвал товарища Сталина и в присутствии Еременко доложил о принятых мерах. При этом проштрафившегося генерала не звали к аппарату и не распекали, как не вызывают к телефону покойника, чего бы он там не натворил еще при жизни. Вот тут уже бывшему командующему Брянским фронтом стало по-настоящему страшно. Такие вещи заканчиваются не управлением кадров наркомата обороны, где какое-то время всего лишь придется ждать очередного назначения «с понижением», такие вещи заканчиваются внутренней тюрьмой на Лубянке и ежедневным ожиданием расстрела. Впрочем, после этого разговора Шапошников посчитал свою задачу выполненной и покинул штаб Брянского фронта так же внезапно, как прибыл.
От аэродрома Брянск-Северный до базы потомков в Красновичах лететь было всего-то двадцать пять минут, и все это время маршал Шапошников мучился мыслью, а правильно ли он сделал, не отправив генерала Еременко до прибытия Жукова хотя бы под домашний арест? Нет, решил он в итоге, все было сделано правильно. Генерал Еременко врун, хвастун, подхалим, а еще он член неформального партийного клана, объединяющего выходцев из Украинской ССР, но при этом не предатель; и арестовывать, даже временно, его было бы неправильно. Впрочем, когда из кабины пилотов доложили, что впереди уже видны Красновичи, до которых осталось пять минут лету, генерал Еременко был тут же забыт. Не до него сейчас было.