Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius". Страница 43

– Ты что делаешь?!

Сильные, почти как у мужчины, руки знахарки обхватили его за плечи. Тур вывернулся, но эта короткая борьба только усилила головную боль. В глазах потемнело.

– Не останавливай меня, – хрипло сказал он. – Дай мне что-нибудь от боли и для бодрости – и не останавливай.

Видимо, было что-то в его тоне – Фетха, хоть и продолжила ворчать – но послушно проковыляла вглубь хижины и вернулась с парой небольших кожаных мешочков.

– Сами не знают, чего хотят...

На горячие угли, которые знахарка выгребла из очага, был поставлен мелкий горшочек из глины. Туда Фетха сыпанула по щепотке из обеих мешочков, а затем долила немного воды, раздраженно бормоча положенные заклятия. Вскоре над горшочком появился ароматный пар, он был снят с углей и протянут охотнику с помощью толстой кожаной рукавицы.

– Вот, держи. Потерянный. Сгинешь – родителю своему сам это ясным делать будешь.

Выхлебав предложенный горький отвар, Тур торопливо приложил ладонь к груди и поспешил к выходу из лекарской.

Путь по селищу прошел легко: была уже поздняя ночь, и его никто не увидел и не задержал.

Белая граница была заметна издалека, но приблизившись к ней, Тур неожиданно для самого себя затормозил. Дальше был Запретный лес – а никакой защиты у него не было. Охотник вспомнил свою тревогу, почти страх, когда Кныш забыл вдохнуть силу в защитные узоры. Определенно, он не решился бы сунуться в запредельный мир, если бы воззвание так и не было бы прочитано. Теперь же ему было необходимо это сделать вообще без всякой защиты. Тур потоптался, справляясь с собой. Страх страхом, а отступать нельзя.

Мысленно обозвав себя зайцем, охотник на всякий случай вынул из ножен боевой нож – и шагнул за белые камни.

Шоху было тревожно. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы успокоиться после драки с Туром: вид лежащего без сознания друга отрезвил его моментально.

Что на него нашло? Тур всегда был отличным товарищем. Упрекать его в том, что он послушен воле родителя, было по крайней мере несправедливо – разве и сам Шох не обязан был повиноваться своему?.. А уж вспылить по поводу глупой, нечаянно сорвавшейся фразы после того, как друг напрямую сказал, что ослушается, что предпочтет верность дружбе сыновьему долгу?! Так мог поступить только последний неблагодарный идиот!..

Только что это он все не встает?.. Не мог же он...

Шох, взвалив Тура на плечи, как мог быстро кинулся к Фетхе и поначалу не хотел от нее уходить, беспокоясь о состоянии друга. Знахарка, однако же, внимания не оценила: выставила из лекарской, едва он положил больного на лежанку, а потом прогнала и от входа – чтоб не мозолил глаза. Ежевосходние заботы забрали большую часть времени, и лишь ближе к середине ночи Шох снова возник на пороге ее хижины, решив навестить друга прежде, чем отправиться спать.

Тура, однако же, он в лекарской не обнаружил, а раздраженная Фетха на все вопросы только буркнула, что таких потерянных он в следующий раз пусть лечит сам и опустила полог.

====== Глава 30 ======

Нет! Нет!! НЕТ!!

Запретный лес надрывно шумел, Пустошь содрогалась, когда Величайший в исступленной ярости крушил все когда-то созданное им, превращая порядок в хаос.

Вода Озера Избранницы бурлила, словно котелок, поставленный на огонь, и вздымающиеся, несмотря на отсутствие ветра на его поверхности волны, словно обезумев, с ревом заливали сушу, вовлекая песок и камни в бездну. Потусторонние горы эхом подхватывали этот рев, едва заметно вибрируя, по их поросшим деревьями склонам с грохотом катились исполинские камни, оставляя в них неровные просеки. Воздух дрожал от непрекращающегося низкого, давящего на уши гула, а почва под ногами беспорядочно содрогалась, словно сама Мать-Земля стонала от творящегося на ее теле безумства.

Чушь! Ложь! Одна сплошная ложь! Тебя нет в твоем творении, тебя нет нигде, где я мог бы дотянуться, почувствовать... Ты – лишь в моей боли, в моей тьме! Да будет так! Мне не нужен мир, в котором нет тебя! Я не хочу смотреть на то, что мы сотворили вместе, зная, что это – не ты, даже не тень тебя!

Вырванный с корнями исполинский дуб с легкостью пушинки улетел в озеро, туда же скатились два крупных округлых валуна с Потусторонних гор. Новая волна снова с силой обрушилась на берег, и в плеске ее слышались жалобные испуганные крики: духи, обитавшие в Лесу и на Пустоши, трепетали перед сумасшествием Величайшего.

Прости. На моем месте ты сделал бы все верно, так, как надлежит... Но я настолько слабее, ничтожнее, эгоистичнее и злее тебя...

Тучи катятся по небу сразу со всех сторон – слишком, неестественно быстро, закрывая тонкий серп Светлоликого – и кажется, будто последний рад этому, рад не видеть происходящего внизу. Дождь обрушивается сплошной стеной, и его гул заглушает даже грохот лавин, сходящих по склонам Гор.

Да будет тьма, в которой есть ты!

Одна молния ударяет прямо в Озеро Избранницы, с треском отражаясь от его поверхности, две другие крушат вершины Гор.

Тьма!!!

Что он делает здесь, возлюбленный мой? Что заставляет его все продвигаться и продвигаться вперед? И что заставляет меня беречь этого светлячка среди хаоса, в который я обращаю мир?..

О чем он говорит? От того, что я делаю – мне же только хуже?

Глупый смертный, неужели он правда думает, что я этого не понимаю? Я творю зло, я погружаюсь во тьму, я ненавижу себя за это, и эта ненависть лишь умножает тьму. Тьма – единственное, что еще живо во мне – и она же меня убивает. И я рад этому.

Почему ты так настойчив, светлячок? Я ведь не хочу убивать тебя. Ты – единственное, что я не хочу разрушить. Пока не хочу. Так зачем ты искушаешь судьбу?.. Что такого важного ты хочешь сказать, светлячок?..

Сердце раскаленным молотом бухало в груди, голова болела, все тело ныло от усталости – но Тур продолжал упрямо продвигаться вперед, стараясь не обращать внимания ни на собственную измотанность, ни на то, что Запретный лес был ему очевидно не рад. Казалось, все, что могло замедлить движение охотника или остановить его вовсе – свою роль выполняло с невообразимым упорством и рвением. Корни, лезущие под ноги; присыпанные опавшей хвоей провалы в земле; ветки, норовящие хлестнуть по лицу, а желательно – по глазам... Преодолевая их сопротивление, охотник со все большей тревогой осознавал: не успеет. Куда, зачем и что могло произойти – он не знал, но тем решительнее устремлялся вперед, сжимая в ладони рукоять ножа.

Когда он добрался до Пустоши, уже почти рассвело. Готовящаяся к своему выходу из-за Потусторонних гор Лучезарная сегодня словно не спешила, щедро посылая впереди себя лучи. Их золотистое сияние, однако, общей картины не улучшало: заповедный мир выглядел словно поле битвы – и она еще не закончилась.

Они находились на берегу Озера Избранницы, почти у самой кромки воды: смертный, стоящий в кольце эбонитово-черного исполинского змея, чья чуть склоненная голова едва заметно покачивалась, нависая над ним.

Кныш что-то говорил, и Тур, прислушавшись, смог разобрать слова.

– Ты ведь не зря рассказал мне о твоей потере. Не зря столько показывал мне твой мир. Ты знал, что я однажды приду... Приду, чтобы остаться. Ведь так?

Голова змея продолжала все также равномерно покачиваться – но Кныш будто и не ждал ответа.

– Я останусь, чтобы помочь тебе, – продолжал он. – Когда ты будешь не один, тебе будет уже не так плохо, и ты сможешь вернуть лето моему Роду. А потом ты научишь меня тому, что я должен уметь. Я знаю, что не займу место того, кого ты потерял, в твоем сердце. Но я мог бы делать то, что делал он. Мое место здесь. Для моего Рода я – потерянный. Мы оба знаем, что...

Дальше можно было не слушать: подозрения, появившиеся у Тура еще во время разговора со Взывающим на опушке Ближнего леса, сбывались в самом мрачном своем варианте: Кныш не собирался возвращаться в селище. Охотник нахмурился, медленно опуская голову. Роду без Взывающего не выжить, – а интересы племени всегда были для него, Тура, превыше всего. И однако, глядя на разворачивающуюся перед ним картину, охотник впервые столкнулся с необычным для него вопросом: а превыше чего именно были для него безопасность и процветание соплеменников? Можно ли, например, ради блага всех сломать жизнь одному? В том, что это произойдет, Тур не сомневался: он слишком хорошо знал, как менялся Кныш при одном упоминании Запретного леса. Непостижимо – но факт: каким-то образом сложилось так, что их Взывающему в потустороннем мире было лучше, чем среди своего Рода. Несравнимо лучше. И пусть никому больше и в голову бы не пришло поселиться среди духов, – он – исключение, и ничего с этим не поделаешь...