Дело о красной чуме (ЛП) - Сэйнткроу Лилит. Страница 3

«Им будет долго его не хватать, — тревога острыми бриллиантовыми зубами кусала спокойствие, с которым требовалось справиться с этой ситуацией. — Клэр в порядке? Надеюсь, отдыхает с удобством».

Она отогнала мысли. Она спасла его, и сейчас у нее были другие дела. Ее отношение к ментату было одним делом, а служба королеве и империи — другим.

- С одной стороны, — продолжила она, подавив отрыжку от холодного ужина леди Уинслет, сцепив ладони и опустившись на маленькое кресло, стоявшее удобно неподалеку, — вы — дипломатическая персона, сэр, и правительство Ее величества верит в соблюдение формальностей. Будет плохо, если член августейшего общества этой голубки Изобелии пропадет.

Дон Игнацио де ла Хоя почти побагровел и шепотом проклинал ее. Он был не карлистом, что было интересно. Испанское аббатство было долгое время настроено против Изобелии, круглой и глупой королевы, у которой не было шанса против них. Но она все еще считалась правящей, и Эмма предполагала, что идея величия могла привлекать кого-то из ее подданных. Особенно, если их плохо ценили, как этот экземпляр.

Его горло почти раздавили железные пальцы Микала, резкий запах страха растекался от него волнами.

Пыльная ткань на кресле испортит платье. Ей не стоило садиться, и она долго тянула с этим делом. Но Эмма склонила голову и смотрела на мужчину. Дон Игнацио извивался в хватке Микала, и оставалось вопросом времени, когда он соберется с силами и закричит, несмотря на пострадавшее горло.

Его вряд ли услышат за весельем и музыкой, но к чему рисковать?

Он уставился на нее, вдруг его штаны начали промокать, что было жаль, ведь ткань была хорошей. От него доносился ужасный запах. Шампанское и ужас смешивались плохо, а мужчина не было послом. Он был мелким членом консульства, несмотря на то, что «дон», но она предполагала, что даже он должен был задумываться об измене.

— Думаете, что могли убить королеву незаметно? — она звучала удивленно. И ужасно спокойно. — Еще и в такой вялой манере? Но оружие, что вы принесли для этого, может нам пригодиться, спасибо и на этом. Насчет этого багажа… — она кивнула на извивающегося герцога, и Эли, уже привыкший к ней, ударил Кейлесборо по животу. Герцог еще не растолстел, но был мягче туфли Эли. — Он для нас сейчас не ценен. А вы? Думаю, и вы не полезнее.

Дон Игнацио де ла Хоя начал шепотом лепетать, но он не говорил Эмме ничего нового касательно замысла. Ему было нечего сказать, страх сделал его тупым. Его замена в консульстве будет не менее глупой, но не такой проблематичной.

«Его сердце, — размышляла она. — Что за субстанцию он использовал? Он навредил себе сильно. Тридцать пять — не старик. Ему стоило бы питаться лучше».

Она вернулась в настоящее с усилием. Микал прочитал перемену на ее лице, и хруст ломающейся шеи громко прозвучал в комнате. Свеча на столе дымилась, но магия в воске не давала огню потухнуть.

На полу стонал герцог, закатывая глаза. Его доставят в Тауэр целым и невредимым. На миг Эмма Бэннон, служащая королеве и империи волшебница, подумывала выжать из него жизнь одной магией. Будет грязно, да, но и приятно, а королеве Виктрис не придется больше бояться этого зверя в клетке. Он плохо выбрал план действий, но он мог сделать выводы из ошибки.

«Решать не тебе, волшебница», — говорила она себе. Кейлесборо был одним из немногих, кто бывал рядом с Александриной Виктрис, когда она была еще наследницей в хватке герцогини Кентской. Конечно, он не собирался жениться на ней, но хотел, чтобы герцогиня и дальше давила на свою почти коронованную дочь. Старый король дожил до коронации Виктрис и лишил герцогиню регентства, а Виктрис не дала Кейлесборо статус для воплощения амбиций. Но королева все равно хотела разобраться с ним снисходительно.

Если Тауэр можно так назвать.

Тело де ла Хоя рухнуло на свернутый ковер со стуком, подняв облачко пыли. Микал взглянул на нее.

— Прима? — он выглядел встревожено?

Магии ушло больше, чем требовалось, чтобы заманить их в эту комнату, в ее ловушку. Тревога вернулась острее. Клэр не был юным, и он прямо стремился навредить себе.

— Несите тело и герцога, — туман Лондиния сегодня был густым, он скроет все дела. — Окно за теми жуткими шторами, и проверьте, чтобы герцог не разбился. Не нужно вредить садам леди Уинслет, — она встала, взмахом пальца убрала чарами пыль со штор. Серебряные высокие туфли с кружевом были милыми, но ужасно жали, как и корсет.

«А мне лучше домой. Я стала такой скучной».

— Я вызову карету, — Микал замер, и Эмма была рада вежливости Щита.

— Мы доставим два несчастья в Тауэр.

«Хотя тело доедет не дальше рва. Его Обитатель будет рад».

Эли склонился и с тихим звуком поднял крупного и окоченевшего от страха герцога. Микал стоял и смотрел на нее. Эмма вернула маску своего обычного выражения, расправила плечи и пообещала себе ром, когда вернется.

И все же тревога не отпускала ее.

«Что-то нужно сделать с Клэром».

Глава третья

Горя не избежать

Темная мебель, большие изящные полки, полные книг и газет, включая набор нового издания «Британской энциклопедии» — слуги мисс Бэннон были, как всегда, на высоте — и тяжелый дубовый шкаф с одеждой, подобранной под Клэра. Остальная комната была приятно потрепанной, темно-красный бархат протерся, бумаги остались там же, где он их бросил при прошлом визите к мисс Бэннон.

Странно, что стул стоял у его кровати, и на нем сидела волшебница, ее хрупкое тело было охвачено эбонитовыми подлокотниками, ее вьющиеся темные волосы чуть примялись, она прислонилась к твердой спинке и спала в серебристо-голубом платье для бала. Ее детское лицо, лишенное характера во время сна, было мягким и утомленным.

Она была среднего роста и худая, но всегда удивляло, какой она была маленькой. Это забывалось, когда ее присутствие заполняло комнату так, что трещали по швам стены.

Другая диковинка стояла у двери, высокий мужчина с темными волосами и в оливковом бархатном пиджаке с любопытными туфлями. Его глаза сияли желтым в тусклом свете. Запах бумаги, чистых простыней и слабый призрак табачного дыма, а еще вечный привкус желтого дыма Лондиния, сказали Клэру, что он в комнате, что мисс Бэннон выделила для его визитов.

Он бывал тут не так часто, как хотелось бы, в последнее время. Общество волшебницы не расслабляло, но Клэру было приятно, что с ней он мог ощутить… отсутствие церемоний?

Или лучше сказать «комфорт»?

Щит, Микал, не дрогнул. Он пронзил Клэра желтым взглядом.

«Слушается. Но очень слабо, — он проверял осторожно тело. Оно слушалось, скрипя при этом. Пальцы, как сосиски, опухли, но двигались, грудь болела, словно большая рука с когтями порылась в его грудной клетке и оставила бардак. — Теперь самое важное», — он прикрыл глаза и исполнил ментальное раздвоение. Доски появились в его разуме, и он принялся за простые упражнения, которым научился в Итоне, когда его талант начал проявляться в своей силе. Способность у ментата проявлялась поздно, и учителя были добры с теми, кто показывал значительные шансы.

Но сами учителя тоже были из тех, кто пытался стать ментатом.

* * *

Через четверть часа, радостный, но вспотевший от ментальных усилий, Клэр судорожно выдохнул. Его способности не пострадали.

Мисс Бэннон звук побеспокоил, она заерзала на стуле, но снова уснула. Клэр мог рассмотреть ее, пока она спала, и это было таким новым, что он жалел, что при этом тратил время на проверку своих способностей.

«Ты уходишь от темы, Клэр. Это была стенокардия. Сильный приступ».

Глаза Микала были прикрыты. Щит прислонился к двери и почти спал. Он считал Клэра угрозой для волшебницы?

Она доставила много неприятностей врагам Британии. И она делала это, не думая о своей безопасности, что заставляло Щит все время нервничать из-за ее безопасности.

Но Микал мог не выпускать мисс Бэннон из виду… по другим причинам. Довольно личным.