Супермен (сборник) - Фолкнер Уильям Катберт. Страница 62

Я делал успехи.

Долго я на ринге не задерживался. Выходил в начале состязаний, или в конце, или когда надо было заменить кого-нибудь из сборной. В течение года я объездил всю страну и в разных ее частях произвел, как ни странно, самое разное впечатление. На Юге, например, я почти всегда побеждал. (Олкони объяснил мне почему. Впоследствии мистер Боголаб, известный спортивный менеджер из Лос-Анджелеса, сказал мне то же самое. Дело в том, что я был молодым человеком хорошего телосложения и протестантского вероисповедания, потенциальным победителем конкурса «Мистер Вселенная» и к тому же стопроцентным англосаксом.) А в угледобывающих среднеатлантических штатах я всегда проигрывал — по тем самым причинам, по которым на Юге мне позволяли побеждать. И так было повсюду, в одном штате я всегда проигрывал, а в другом — неизменно побеждал. И лишь в западных штатах, известных своим демократическим безразличием к расовой проблеме, на мою долю выпадали и победы, и поражения. Зарабатывал я теперь немного больше — несмотря на то, что занятия с тренером, к которому определил меня Олкони, повысили его, Олкони, долю еще на два процента и я больше не был «председателем совета директоров».

Так продолжалось около года. А потом, в Лос-Анджелесе, я повздорил с Боголабом (Олкони умер незадолго до этого).

Боголаб всегда требовал, чтобы его борцы, прежде чем выйти на ринг, не меньше трех раз прорепетировали бы свою встречу в гимнастическом зале. Однажды я сказал ему, что после таких повторов зрелище бывает уже не то.

— Не думаю, — ответил Боголаб. — Качество достигается за счет практики.

Это был маленький человечек с бледным, как у сердечного больного, лицом. Он сам водил лимузин и разъезжал на нем по всему городу, чтобы посмотреть, как тренируются его борцы.

— Не могу с вами согласиться, — сказал я ему.

— И то же самое со скаковыми лошадьми, — не слушая меня, добавил он и указал на ринг. Я пожал плечами и вместе с Силачом из Скенектади (или, проще говоря, с Феликсом Бушем) пошел размяться на матах. Такие, как я, не выходят на тренировочный ринг… Боголаб внимательно за нами следил. Спустя полчаса он сказал мне (таким тоном, словно наш разговор и не прерывался):

— И потом, ты еще только попрыгунчик. А все борцы — даже самые опытные! — перед тем как выйти на ринг отрабатывают технику в гимнастическом зале.

На следующий вечер, чтобы доказать Боголабу, что за счет практики качество не достигается, — да, нет, ерунда, никому я ничего не доказывал, а просто хотел внести в свою жизнь хоть каплю непредсказуемости! — я позволил Феликсу Бушу побить меня во встрече, победить в которой по договоренности должен был я.

Боголаб ворвался в раздевалку. Я в это время стоял под душем.

— Босуэлл!

Я притворился, что не слышу.

— Босуэлл, ты здесь? Ты меня слышишь? Отвечай! Да ладно тебе, ведь я знаю, что ты тут. Ты всегда моешься тут. Давай, давай, мойся. А потом смывайся! Помнишь, как ты у меня выступал? Тебя показывали сразу по нескольким каналам, и на Сан-Франциско, и на Портленд! Но больше этого не будет! Хватит, попрыгунчик, кончено! Подумать только: он проиграл, хотя было договорено, что он победит!.. Мойся и смывайся! Я плачу за мыло. Смывайся из Лос-Анджелеса, а уж в других городах будут знать, кто ты такой. Ты меня понял?

— Ага. Только отвяжитесь.

— Отвязаться? Отвязаться от тебя? А может, ты мне чем-нибудь угрожаешь? Тогда в твоих же интересах, чтобы я тебя не понял. А то есть тут ребята, которых я посылаю торговать воздушной кукурузой; в случае чего они запросто тебя высекут… Нет, парень, теперь для тебя все кончено…

Я вышел из-под душа и направился к своему шкафчику. Боголаб последовал за мной и стал смотреть, как я вытираюсь. Я всегда нервничаю, когда кто-то видит меня голым. Даже с девушкой… И я повернулся к мистеру Боголабу спиной.

— Утирайся, утирайся, — сказал он.

— Ну ми-истер Боголаб… — устало вздохнул я.

— Нет, нет, малыш, — ласково сказал Боголаб — ты меня неправильно понял. Я просто боюсь, что ты простудишься. Ты забыл про одно место на спине. Вот там, где у тебя такая желтоватая полоска, — там еще мокро!

Я обернулся к нему:

— Слушайте…

— Нет, нет, повернись ко мне спиной, — попросил Боголаб. — Не могу заставить себя посмотреть тебе в лицо.

Я пожал плечами.

— Как мог Феликс Буш тебя побить? — не успокаивался он.

— Буш разбушевался, — объяснил я.

— Ах ты свинья вонючая! — сказал Боголаб.

— Убрались бы вы отсюда, мистер Боголаб…

— «Убрались бы отсюда, мистер Боголаб!» — передразнил он. И добавил уже своим голосом: — Здесь все принадлежит мне, и ни один попрыгунчик не может мне приказать отсюда убраться. Это ты отсюда уберешься. Вот сейчас оденешься и уберешься. Да, кстати, я давно хотел задать тебе один вопрос. Отчего ты носишь такие дерьмовые костюмы? Особенно интересно ты в них смотришься на спортивных площадках. А ведь я тебе плачу. У борцов вообще хорошие заработки. Ты разве не горд своей профессией?

— Борьба — это не моя профессия.

— Это верно. Теперь — уже не твоя. По крайней мере не в Лос-Анджелесе.

— Ладно.

— «Ладно»! Еще бы не «ладно»! Я для него, попрыгунчика, старался, договорился, что он победит, а он… И репетиции же были!.. Знаешь, мистер Америка, я хочу рассказать тебе кое-что о финансовой стороне этой профессии.

Помимо своей воли, я сразу напрягся. Любой разговор на профессиональные темы меня захватывает; мне всегда интересны секреты чужого ремесла. Ничего не могу с собой поделать. Ведь люди смертны. А знание дает силу. Сила же — своего рода здоровье. Я едва удержался, чтобы не обнять Боголаба за плечи и не предложить ему глоток минеральной воды.

— Ведь ты, попрыгунчик, наверно, и не понимаешь, что ты натворил. Ты знаешь, что у меня были контракты?! Как мне теперь выкручиваться? В следующем месяце Буш должен был встретиться здесь с Толстяком Смитом. Может, этого уже и не будет. Может, ты и Бушу напортил. Сейчас я должен решить, что с этим делать. Как теперь Смит выйдет с ним на ринг? Ведь он, Смит, на прошлой неделе проиграл Чинку. А ты, возможно, забыл, какую взбучку ты дал Чинку на этом самом ринге, но публика-то помнит! Соображаешь, какое теперь у Буша преимущество над Смитом? Так не делается. Нет никакого интереса. Такой парень, как Буш, в Лос-Анджелесе должен проигрывать! А он вдруг побеждает кандидата в чемпионы!

— Это я кандидат?

— Ты, ты. В отдаленной перспективе у меня были на тебя особые планы. С твоим-то сложением! Мистер Вселенная…

— Я этого не знал.

— Ты был бы большой шишкой! Грозой черномазых! А ты решил проявить инициативу…

— А что случилось? Ну, выиграл Буш одну встречу. Кто будет так уж об этом думать?

— Думать? Да при чем тут «думать»? Дело в ощущении! В балансе! Вот что самое главное. А ты спутал все карты. Теперь, чтобы установить баланс, я должен буду заново договориться о результатах всех встреч. А кто за это будет платить? Может быть, ты? Нет, платить буду я. Ведь теперь нужны новые тренировки, новая хореография, персонажи, костюмы…

— Мне очень жаль. — сказал я.

Но Боголаб меня не слушал. Он даже не злился больше. Просто размышлял вслух:

— Может, надеть на кого-нибудь маску? Найти какого-нибудь попрыгунчика и выпустить его в маске. Это может поправить дело. Новый персонаж!

— Если я надену маску то смогу выйти против Толстяка Смита, — сказал я. — И с Бушем смогу встретиться.

Боголаб молчал.

— Это восстановило бы баланс, — добавил я.

— И с кем еще ты хочешь встретиться? С Беспощадным Жнецом?

— Ну да.

— Посмотрим… Ничего не обещаю.

— Мне очень жаль, что все так вышло. — сказал я. — Я плохо себя чувствовал.

Дело было в том, что незадолго перед тем умер Олкони. Наследников он не оставил (это я знал совершенно точно), и мой контракт с ним оказался полностью в моем распоряжении. Это означало, что мои заработки удваивались. Но из-за бешенства Боголаба я мог очень многое потерять — впервые в жизни. Вот почему я извинился.