Эхо - Денисова Ирма. Страница 4

— Догоня-ай! — вырвалось ликующе, и хлестанула лошадь.

Урт заливисто свистнул. И кони уже летят по голубой траве, как по небу…

…Сквозь юбку, затканную золотыми нитями, колено ощущает каменное бедро Урта. Он сидит, высоко подняв голову. Воин над воинами, В черной бороде уже седые пряди. Но взгляд прежний — орлиный… Ноют плечи, спина, Голову клонит тяжелая, украшенная самоцветами шапка. Но жена Урта не зря рядом с ним на возвышении — не шелохнусь, не моргну… Показаться бы сейчас родичам! Точь-в-точь как на холсте! Так сказал Усыня, взглянув на портрет в шатре, когда Великий прислал его звать Урта на пир. Урт и Усыня побратимы. Оба в чести у Великого. А Тарх потерялся в степи, когда войско Урта покинуло предгорье. Верно, погиб… Урт отважный! Воин над воинами! Взяла за руку. Рука мужа горячая, и сила льется из нее. Снова выпрямилась, выше закинула голову. О, богиня гор, спасибо!..

Темнота. Щелчок. Свет.

— Забавно! — усмехнулся Ив. — Впервые ощутил себя женщиной. Оказывается, они чувствуют и думают кожей! Но это горное племя — ой-е-ей! Всегда подозревал, что у доброты двойное дно. Вон как с неугодными дочками и сынами расправились!

— Древние племена, бывало, выбраковывали неугодных проще — убивали, — заметил Гертэн.

— Консерваторы! — бросил Ив. — Не ведают, что творят. Обречены на вымирание! Меня тоже бы выставили.

— А если бы оставили, ты отравил бы их насмешками, — буркнул Гертэн, вешая на стену холст и снимая портрет старика. — Кстати, они не вымерли. Сейчас покажу любопытные сцены…

— Подожди! Дай опомниться. Неужели мы с тобой одновременно были этой надменной красоткой? Оба видели, слышали, чувствовали то, что и она тысячи лет назад? Чудо!

— Эмпирика без теории всегда кажется чудом. А теории пока еще нет: новинка! Сейчас портрет старика откроет нам дальнейшую судьбу изгоев, и ты убедишься…

— Да погоди же, Гер! Совсем заморочил! Объясни, как сумел подобрать холсты по времени? Где разыскал их?

— Лишь два совпадают по времени. Заслуга его величества случая. Первый, знаешь, нашел в котловане. Старика — в маленьком провинциальном музее. Сотрудников удивила прекрасная сохранность древнего полотна. Кстати, оно так и называлось — «Лик нерукотворный». Потом я выступил по телеголографу, рассказал о нетленных картинах, попросил, если кто встретит похожие, прислать. Особых надежд не было. Но вскоре студентка привезла из Монголии портрет Люты. А последним холстом горжусь — сам высчитал.

— Как?

— Искал предания о горных племенах. Известно, когда кочевники, как полчища воинственных муравьев, шли по земле, то часть людей укрывалась в горах. Легче спрятаться. А у древних славян и святилища были в горах…

— Согласен! — перебил Ив, — Пусть так. Но малой группе долго не выжить в полной изоляции!

— Почему? — Гертэн пожал плечами. — Обособленные группы вроде Шамбалы здравствовали веками… Я нашел подходящую легенду. Звучит примерно так: «Посреди бескрайней зеленой равнины стоят горы. Если подняться высоковысоко, выше облаков, и взглянуть сверху, то покажется, что в зеленый океан брошен большой камень. Камень ушел на дно. А вода взметнулась ввысь серым кольцом и застыла так навечно. В центре этого кольца зеленый, как равнина, островок. Там, укрывшись от всех, живет маленькое племя. Оно хранит чистоту доброго взгляда. Если человек попадет туда, он обретет блаженство. Но труден заповедный путь». Дальше, видимо, позднейшие наслоения. Островок сравнивается с эдемом, раем, у обитателей которого кроткие, ангельские лица. Созерцание их очищает и дарит здоровье телу. Ну я и решил искать островок в горах.

— Гор — множество, жизни не хватит все обследовать!

— Физики помогли. Помнишь, я говорил, что в холстах содержится особый тип жидких кристаллов? Так вот, физики сделали прибор-индикатор. Я облетел с ним Урал, Тянь-Шань — глазок индикатора мертв. Вернулся, проверил на холстах — работает. Снова вылетел. На пути к Памиру глазок прибора вдруг ожил, замигал! Местность подходящая: серое каменное кольцо, внутри зеленый островок. Опустился. Начал раскопки. Нашел остатки поселения, неподалеку — кладбище. Над могилой женщины, под дерном, обнаружил четвертый холст! — он указал на портрет ребенка. — Малыш будто только что написан художником! Но главное: индикатор особенно зачастил, когда я отправился с ним на запад от селения. Каменная осыпь, пути дальше нет, а глазок мигает неистово!

— Думаешь, там скрыта картинная галерея? — насмешливо спросил Ив. — Эдакий запасник нерукотворных ликов!

— Не думаю, а надеюсь, — серьезно ответил Гертэн. — Скорее всего, осыпь завалила вход в пещеру, в колодец света. А именно на его стене холсты превращались в картины. Нетленные! Вероятно, стены колодца покрыты теми жидкими кристаллами. Индикатор уловил их природный источник. А ты заметил, Ив, что колодец, когда туда вводили каждого, был полон солнца? После тьмы — ярчайший свет! Удар по нервам! А белый холст с путаницей черных линий по сути тест на подсознательное, вроде клякс у психиатров. Кроме того, солнечный свет, видимо, активизировал жидкие кристаллы, которые постепенно пропитывали холст. Помнишь, холсты тяжелели, падали?.. На днях лечу туда. Раскопаю осыпь, найду кладовую жидких кристаллов — какой подарок науке!

— Зачем все это, Гер?!

Ив вскочил, руки сжали спинку кресла, тело напряглось. Хлынули пылкие, резкие слова. Гертэн запахнул халат, сел, положил на колени портрет старика и приготовился покорно слушать. Мать говорила про Ива в такие минуты: «Опять накатило!» Отец успокаивал: «У Ива такая манера думать вслух». Иногда добавлял: «Тебе легче, Гер. А в Иве толпится с десяток людей. И каждый стремится перекричать остальных, увлечь своим…»

— Зачем, Гер?! — так пылко выкрикнул Ив, что отвлекшийся было Гертэн стал слушать внимательно. — Допустим, жидкие кристаллы с помощью солнечной энергии пассивно фиксируют образы подсознания. Прекрасно! Но нам-то это зачем? Нашему обществу? Нельзя судить человека за мысли, чувства, тем более неосознанные! Ах, чистота племени! — кривляясь, передразнил он. — Ах, доброе виденье! И — неугодных вон! А кого? Девушку, мечтавшую быть красивой! Да кто же не мечтает об этом? Парня, одаренного юмором! И второго — скрывшего душу. Но почему он хитрец? Чем опасен людям? Может, не хотел выставлять напоказ сокровенное — любовь без взаимности? А их троих — вон! Жестоко! Бросай это дело, Гер! Зачем нам жидкие кристаллы? Зачем побуждать дурное, опасное любопытство?!

Ив отвернулся. Голова ушла в плечи. Казалось, вот-вот он, как в детстве, яростно затопает ногами.

— Ассоциации порой уводят тебя далеко от истины, — мягко сказал Гертэн. — Любое открытие — шаг вперед. Любое — благо. Лишь подозрительность и страх уродуют науку. Почему жидкие кристаллы должны служить дурным целям? Мой знакомый, например, считает, что их будут первыми забрасывать на новые планеты и получать исчерпывающую информацию без риска для людей. Да и в земных делах они пригодятся. Важны добрые намерения, доброе виденье…

— Может, и нам по примеру горного племени делить людей на элиту и париев?! — обернувшись, зло перебил Ив. — Элите — Земля, а всех инаковидящих — кораблями на другие планеты! Не пробросаемся ли? Помнишь отца? Тоже абсолютно доброе виденье. Но без маминой защиты — а ты маму черствой, заземленной считал! — он не выжил. Да-да, знаю! Отец окрылял людей! Верно. Но при этом сам был беспомощным, беззащитным… Твое племя не зря пряталось в горах. Оно нежизнеспособно. И наверняка давно стерто с лица Земли!

— Все не так, — Гертэн печально покачал головой. — Один действительно в поле не воин. Но группа, особенно в изоляции, все-таки может существовать. Тем более, избавляясь от опасных для себя особей. «Закон предков» справедлив. В малом коллективе главное — уживчивость. Без нее гибель. А отбор по уживчивости может привести к генетическим сдвигам. Недавно читал: в двадцатом веке академик Беляев отбирал в питомнике лис по признаку добродушного характера. Через несколько поколений лисы стали крупнее, увеличилась плодовитость…