Драгоценность, которая была нашей - Декстер Колин. Страница 20

Потому что этим  человеком был Эдди Стрэттон!

Ясно, что допрашивать его тут же на месте было по меньшей мере бесперспективно, к тому же его подхватила с одного бока, заботливо (укоризненно) покачивая головой, миссис Браун, миссис Ширли Браун, а с другого — с деловитым видом и без намека на улыбку мистер Говард Браун. Они повели блудного сына к гостевому лифту. Нет! Стрэттон может подождать. Если повезет, утром он все еще будет здесь.

А вот шофер — нет.

Морс схватил его за руку, когда тот проходил мимо, спускаясь по лестнице из вестибюля.

— Наверное, привез его черт-те знает откуда?

— Ты чего?

— Тридцать фунтов? Наверное... из Бенбери, так?

— А тебе какое дело? Я тебя не знаю и знать не хочу.

— Ну? — проговорил Морс, вытащив свой значок.

— Это другое дело. А что случилось?

— Где вы его подобрали?

— В северном Оксфорде.

— Дорогая поездочка!

— А я и не просил...

— Вы же взяли.

— Фунтом больше, фунтом меньше, у этих янки не убудет...

— Отчего же, я люблю янки.

— И я тоже.

— Вон там банка, — Морс показал на вестибюль, — Фонда борьбы с лейкемией. Похоже, в ней еще есть место.

— Сколько?

— Двадцать.

Передернув плечами, таксист подал Морсу две бумажки по десять фунтов.

— А где в северном Оксфорде? Какой адрес?

— Не помню.

— Тогда пусть будет двадцать пять.

— Где-то в конце Гамильтон-роуд, наверное, девяносто семь.

— Фамилия?

— Такая же, как у меня. Вот совпадение.

— Мне всегда нравились совпадении.

— Она позвонила и говорит, знаете, как они говорят: отвези этого типа в «Рэндольф».

— Хорошо! Спасибо! Всего хорошего в таком случае, мистер... мистер...

— Уильямс. Джек Уильямс.

Льюис подъехал и встал позади такси, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морс медленно — без  особого желания? — засовывал две десятифунтовые бумажки и банку для сбора пожертвований. Льюис довольно улыбнулся. У Морса водились денежки — он это знал, но шеф никогда не демонстрировал  щедрость на публике и уж конечно не в пабах. Увериться в неожиданной широте натуры главного инспектора было очень и очень утешительно. Так что Льюис понаблюдал за шефом, но ничего не сказал.

Глава двадцать вторая

Льюис без особого труда нашел квартиру Кемпа в Черуэлл-Лодж, она располагалась на первом этаже трехэтажного здания, и только в ее окне, выходившем на улицу, в без четверти часа ночи горел свет. К тому времени Льюис уже показал Морсу желтый листочек, и Морс пришел от находки и такой восторг, что не стал ждать, пока они остановятся, и зажег свет в салоне во время движения. Он сложил листочек по сгибу и прятал его во внутренний карман, когда Льюис мягко затормозил у дома номер 6.

— Можно будет позвонить отсюда, так много проще, — предложил Морс, показав на владения  Кемпа, — Нам понадобится женщина-полицейский, в участке должна быть, а?

Льюис кивнул.

— И врач, — продолжал Морс. — Ее врач, если только он не погрузился в сон или вино, да так, что его оттуда не вытащить.

Льюис снова кивнул:

— Вы совершенно правы, сэр. Чем больше, тем веселее, правда, когда доходит до этого? Это, наверное, единственное, что я ненавижу на работе, знаете, когда бывают несчастные случаи и так далее... и приходится сообщать родственникам и тому подобное.

Теперь наступил черед  Морса кивнуть:

— Это всегда очень тяжело, верно, Льюис? Я тоже терпеть этого не могу, ты же знаешь.

— Да, сегодня нас по крайней мере двое, сэр.

— Пардон?

— Я сказал, сегодня по крайней мере нас двое...

— Ну, нет. Только ты, Льюис. Нам нельзя разбрасываться бесценными ресурсами в такое время.

— Вы хотите сказать, что вы не...

— Я? Я собираюсь сейчас навестить другого нашего свидетеля.

— Кого же?

— Это, Льюис, миссис Шейла Уильямс. Очень возможно, ей есть что рассказать нам, и очень важное. Вспомни, такси вызывала миссис Уильямс...

— Но она же будет в постели!

Ни одним движением брови Морс не показал и малейшего интереса к перспективе допросить соблазнительно сложенную и (скорее всего) не очень одетую женщину в столь неподходящее время.

— Ну, что же, придется разбудить ее, Льюис. Как ты совершенно верно выразился, наша работа связана с трудными и порой неприятными обязанностями.

Льюис не мог скрыть улыбки. Он никогда не мог объяснить самому себе, почему ему нравится работать с этим странным, нередко весьма несимпатичным, внешне лишенным юмора человеком. Он даже не знал, нравится ли это. Но его жена знала. Потому что всякий раз, как ее супруг работал с Морсом, в его глазах появлялось странное удовлетворение, которое было хорошим признаком не только для него, но и для нее. Очень хорошим. И каким-то странным образом она была почти таким же большим почитателем Морса, как ее преданный муж, чье счастье всегда было ее собственным.

— Может, мне подвезти вас, сэр?

— Нет, нет, Льюис! Мне полезно прогуляться.

— Как скажете...

— Э... только еще одна вещь, Льюис. О «ягуаре». Я оставил его на Сент-Джилсе. Да, по-моему, там. Если э...

Он подал ключ от своей машины, держа его большим и указательным пальцами правой руки, как будто какой-нибудь вонючий носовой платок. Потом вылез из  машины.

Льюис смотрел, как  он пошел вдоль Гамильтон-роуд, и старался догадаться, что происходит в голове Морса, как он находит ключи к разгадке непонятного, ключи, которые не удается подобрать никому другому, те проблески мотива, о которых никто и не подозревает, те ответы на вопросы, которые никто еще  не успел начать задавать...

Открывая разболтанную калитку, ведущую к дому под номером 97, он предвкушал самую интересную встречу. Если больной диабетом нуждается в так называемом «балансе», а именно в инъекции человеческого инсулина для контроля за уровнем сахара в крови, то Морс в равной степени нуждался в умеренном эротическом возбудителе, что до недавнего времени он определял как достаточно здоровое либидо. В начале этой самой недели даже случилось следующее. Он остановился на бензоколонке заправиться и увидел там стенд с полупорнографическими журнальчиками, они лежали на самой верхней полке, над ежедневными газетами. Он освежил в памяти такие сравнительно знакомые названия, как «Только для мужчин», «Эскорт», «Валет», «Видео ХХХХ», и многие другие, соблазнявшие впечатлительных водителей обложками с изображенными на них женщинами в пикантных позах, с пышными грудями и сладострастной улыбкой. Не успел он перелистать один из них, как вошел констебль-детектив Ходжес (черт бы его побрал), подошел к газетному стенду и взял экземпляр «Дейли миррор» из большой стойки газет. Морс тут же выхватил из другой стопки номер «Таймс» и, пока стоял рядом с Ходжесом перед выходом из лавочки, прикрывался  газетой, как рыцарь щитом с нарисованным на нем крестом.

— Хороший денек, сэр?

— Очень хороший.

Морсу показалось, что в тот момент и бесцветных глазах Ходжеса не промелькнуло ничего похожего на подозрение в отношении слабости Морса. Но даже Морс — особенно Морс! — иногда давал маху.

Глава двадцать третья

Льюис наблюдал, как за матовым стеклом в верхней половине парадной двери медленно вырисовывается неясный силуэт.

— Кто там? — Голос звучал напряженно.

— Полиция, миссис Кемп. Вы звонили...

— Ладно! Ладно! Вы не очень-то спешили... Теперь позвольте и мне не торопиться.