Рассказ второй. Верьте глазам своим (СИ) - Бирюшев Руслан. Страница 2

Марию она застала за сервировкой — одной рукой женщина расставляла посуду, в другой держала начатую бутылку пива. Это была принесённая Эрикой «Золотая корона», крепкая и дорогая, разливаемая в стеклянные бутыли, словно вино. Когда доктор появилась на пороге, майор как раз отставила очередную тарелку и сделала долгий глоток. Крепко, до слёз, зажмурилась, тоненько ухнула:

— Фу-ух, здорово. Оживляет. Только тёплое, зар-раза…

Плюхнувшись на стул, подобрала ноги под себя, воздела руку с бутылкой и, широко улыбаясь, подмигнула:

— Давай рубашку и садись живее. Пока остальное тоже тёплое, еде-то как раз положено…

Прежде чем послушаться, доктор Маан сморгнула — долю секунды вместо майора Кальтендраккен она видела перед собой девчонку-подростка, недавно вернувшуюся из школы. Стоило Марии перестать улыбаться, как наваждение рассеялось, а Эрику кольнуло неприятное чувство — будто она сунула нос куда не следует. Конечно, дома многие люди ведут себя не так, как на службе. Но «домашнюю» Марию она тоже уже видела, когда заходила к ней вместе с коммандером. Недолго, и всё-таки… Та Эм, с которой доктор познакомилась в тот раз, с которой провела долгие недели в экспедиции, была немного эксцентричной, однако спокойной, неторопливой и очень взрослой — на все свои тридцать лет. Эта же… «Ничему не удивляйся».

Здесь Эрика сознательно оборвала воспоминание. Ей ещё предстояло съесть завтрак, и будить память о праздничном столе майора не следовало. По мнению девушки, пригодны в пищу там были лишь принесённые ей закуски и кое-какие консервы. Кулинария точно не значилась в талантах начальницы экспедиционной охраны — жаль, сама она об этом не догадывалась…

Хоть её никто и не торопил, затягивать с отбытием доктор не стала. Наскоро позавтракав, девушка привела себя в порядок, переоделась в городское платье, собрала сумочку, прихватив кое-что сверх дежурного комплекта вещей — на случай, если внезапно придётся покинуть город без возможности заглянуть домой. К тому моменту, когда она вышла из подъезда, часы показывали что-то около девяти, и улицы были немноголюдны. В этом районе жили преимущественно рабочие крупных мануфактур, чей трудовой день начинался ни свет, ни заря — большинство из них давно уже стояли у станков или рабочих столов. Встретить тут извозчика было той ещё задачей, зато во множестве ходили омнибусы. Дожидаясь общественного экипажа, Эрика немного прошлась в сторону центра. Мимо лавки пекаря, откуда по раннему часу одуряюще пахло свежеиспечённым хлебом. Мимо пары патрульных полицейских, сонно озирающих перекрёсток. Мимо недостроенной инсулы, где её звонко облаяла целая свора крошечных вислоухих щенят, гурьбой вылезших из-под дощатого забора, огораживающего стройку. Они бежали за девушкой до самого пересечения Боровой и Скрипичной, где доктору наконец-то встретилась длинная чёрная карета «общего пользования». Вставая на подножку и выискивая по карманам мелочь, она на прощанье помахала псятам рукой. Облачная пелена над городом потихоньку таяла, воздух был прохладным, а солнце — тёплым. Настроение оставалось приподнятым и не думало портиться. С чего бы? Подумаешь, мутные перспективы на вечер…

…На соседнем причале ожидал отправки ещё один фрегат научного флота — кажется, тот самый «Сова и глобус», в экипаже которого служил оружейный маньяк Сэм. Когда Эрика проходила под бортом, сверху донеслись возмущённые голоса, перемежаемые громким блеянием:

— Что козёл делает на моём корабле? Уберите его немедленно!

— Это не козёл, это наш сотрудник!

— Тогда пусть предъявит!..

Что именно должен предъявить козёл, она так и не услышала — ветер, поднятый садящимся невдалеке бригом, заглушил слова и едва не унёс её шляпку. Придержав головной убор, девушка выждала, пока осядет пыль, и направилась к трапу родного судна. Наверху её встречал Хайнц — сидя на пустом ящике у сходен, сложив руки на коленях, отрешённо глядя вдаль. Кроме него на палубе не было видно ни души, и если б не расстёгнутый флотский камзол с эполетами, под которым виднелась совершенно неуставная «купеческая» жилетка зелёного бархата, коммандер походил бы более на философа или монаха, уединившегося для размышлений о высоком. Впрочем, при виде Эрики он встрепенулся, помахал ей рукой и придвинул к себе ещё один небольшой ящик:

— Доброе утро! Присаживайся!

Девушка послушно уселась рядом с Гёзнером, поставила сумочку на палубу. Выждав пару минут и убедившись, что начинать разговор глава экспедиции не намерен, спросила:

— Мы кого-то ждём?

— Ага. Марию. Густав уже на борту.

— Странно. Я видела её сегодня спозаранку, была уверена — она доберётся первой.

— Ну, Эм сперва должна была заехать в расположение батальона. Там, думаю, и застряла — за работой с документами. Она вечно откладывает всякую канцелярщину до последнего, а потом разбирается со всем в один присест, в диком аврале, когда тянуть больше некуда. Это может быть долго. Хотя она обещала мне, что в этот раз часть дел постарается уладить заранее, дома.

— О, я наблюдала, как майор на дому работает… Когда в гостях была. Не понимаю, как можно заниматься бумажной волокитой, будучи не в состоянии сидеть прямо и членораздельно разговаривать. Она даже имя моё выговорить не могла, но понимала всё, что читает, и писала ровным почерком, без ошибок. Я специально потом все составленные ей документы проверила! Это трезвый человек писал, понимаешь? Трезвый человек, который работал, лёжа на животе, а поставив последнюю роспись — упал лицом в пол и захрапел…

— Ну, когда очень надо — она может… — Хайнц зевнул, — …и не такое. Ей, например, по всем нормам ещё до конца той недели пить и отлёживаться после задания. Но я нынешней ночью попросил её к утру быть в кондиции — и пожалуйста. Ни в одном глазу. Даже завидно — сам так не умею…

Доктор Маан открыла было рот, дабы поинтересоваться, что Гёзнер ночью делал у майора, но в последний момент поперхнулась, сообразив, что ответ ей, пожалуй, не так уж и нужен. Коммандер без лишних слов похлопал закашлявшуюся подчинённую по спине.

— А… кхм… А у Густава есть квартира в городе или он безвылазно на корабле живёт? — Сменила она тему.

— Квартира есть, но живёт он и правда на корабле. — Офицер пожал плечами. — Домой наведывается только когда к нему родня приезжает. И упреждая твой вопрос — да, у меня тоже имеется дом в столице. За городской чертой, частный.

— С огородом? — Улыбнулась девушка.

— С огородом. Я там картошку выращиваю.

— Может, ещё и кур с кроликами разводишь?

— Нет. — Теперь уже усмехнулся Хайнц. — За ними ведь ухаживать надо. А картофель вполне может пару месяцев без присмотра в земле полежать. Даже если и сгниёт — другой посажу…

Они снова помолчали, разглядывая порт с высоты причала. Территория военных доков казалась пустоватой — помимо собирающейся стартовать «Совы» и недавно приземлившегося брига только несколько небольших кораблей орбитальной охраны занимали дальние стоянки у артиллерийских складов. Окончательно разогнавшее тучи солнце играло на их оснастке, заставляло надраенные металлические части бросать ослепительные блики. Корабельная медь сияла так, что смотреть на неё долго было небезопасно для зрения — Эрике вдруг померещилась радужная, переливающаяся точка, ползущая через поле в её сторону. Девушка потёрла глаза, и точка исчезла. А миг спустя вновь появилась, продолжая упорно двигаться к фрегату. Доктор уже собралась сказать об этом Гёзнеру, но тот, глядевший в другую сторону, опередил её:

— А вот и Эм. Быстрее вырвалась, чем я думал.

Майор Кальтендраккен действительно появилась из-за причала напротив — закинув куртку на плечо и неся в свободной руке плоский чемоданчик. Она успела сменить гражданскую блузу на офицерскую белую рубашку, украшенную шитьём по воротнику, но так и осталась в узкой «четвертьюбке» и ботинках с отворотами — контраст стал ещё более диким.