Битва за Кавказ - Корольченко Анатолий Филиппович. Страница 43

А Галя Олейникова рассказывала Кате о своём Алексее. Она познакомилась с ним незадолго до начала войны. Встретила — и сразу полюбила. И он тоже. Но Галя была с ним так строга, что позволила всего раз поцеловать себя. Вот дура-то!..

Катя слушала подругу и втайне завидовала ей: какая счастливая! Ей так никто и не объяснился. Почему-то все делились с ней сердечными тайнами, даже её подруга Натка Удалова, которая была влюблена в Витьку Ходосова. А Катя сама к нему неравнодушна и вынуждена давать Натке советы, испытывая сердечную боль. Все считали её «своим парнем», так и говорили ей: «Ты, Катя, свой парень!»

«Ох, как медленно ползёт стрелка!» — снова смотрит на часы Поля. И Ануш — так звали горянку подруги — всё ещё продолжает писать. И чего она пишет?!

Поле представился родной аул Ануш. Высоко в горах на крутом, обращённом к солнцу скате лепятся одно к другому каменные строения. Местами возвышаются высокими пирамидами выложенные из камня башни. Тесные и кривые улочки, и лишь на небольшой и пологой площади стоит современный в два этажа дом. Это школа. В ней учила детей Ануш.

Вот она, вчерашняя горянка, входит в притихший класс, держа у груди книги. И дети вскакивают, хором отвечают на её приветствие. А на спине у Ануш длинная чёрная коса...

Все девочки восхищались косой Ануш:

   — Да как же ты расстанешься с такой красой!

   — Уж я бы ни за что не согласилась остричь...

Ануш села на табурет парикмахера, коротко сказала:

   — Режь.

А когда под ножницами скользнула по спине девушки чёрная, как ночь, коса, она закусила губу так, что выступила алая капелька. Косу она бережно завернула в чёрный с яркими цветами платок и спрятала в солдатский вещмешок...

сама собой пришла к Поле строка, и она обрадовалась находке: с этого может получиться целое стихотворение, надо только развить мысль. Ведь Поля втайне от всех писала стихи и до самозабвения любила Тютчева. Томик поэта всегда лежал на её столе, и в свободную минуту она раскрывала его.

Поля читала светлые строки, которыми, ей казалось, поэт клеймил фашистскую чуму, расползшуюся по русской земле.

С этим томиком она и теперь не расстаётся. Иногда читает стихи подругам, а потом они мечтают о том времени, когда изгонят врага совсем и на земле снова воцарится мир...

Огневая позиция их установки располагалась на территории завода. Круглые сутки на нем перегоняли поступающую по трубам нефть в горючее для танков, автомобилей, самолётов. А по ночам подкатывались железнодорожные цистерны, их наполняли горючим, и поезда спешно увозили составы с заводской территории.

Когда командир указал на место, где должна была находиться установка, то предупредил Галю:

   — Смотри, Олейникова, вы на самом жарком месте. В случае бомбёжки на вас полетят первые бомбы.

   — Ничего, товарищ командир, мы присягу давали, — ответила за Галю Полина Полубоярова.

Обычно в таких случаях командир бросал коротко и строго: «Разговорчики!», — но тут сдержался.

   — Ну-ну. Погляжу потом, после дела.

Телефонный звонок прервал размышления Поли:

   — Воздух! Занять боевые позиции!

   — Есть занять боевые позиции! — ответила Поля и крикнула во весь голос: — Девочки! Воздух! Командир приказал занять позиции!

Девушки бросились к зенитной установке. Где-то били в рельс, надсадно-пронзительно завыла сирена.

В тот день немецкая авиация впервые обрушила свой удар на Грозный. Непонятно, чем руководствовалось немецкое командование, предпринимая этот налёт. Возможно, оно пыталось сломить волю зенитчиков города или показать силу своей авиации, а может, парализовать работу заводов.

Послышался надрывный гул, и в разрывах облаков появились самолёты. Они шли на разных высотах и с трёх направлений: с запада, севера и даже юга.

Нарушая устав, Поля сбросила с плеча противогаз: без него было удобно работать за установкой — ведь она наводчик. Катя и Аня заняли свои места тут же. Чуть в сторонке, припав к биноклю, наблюдала Галя Олейникова.

— Прямо, курсом на завод... — начала было она команду и увидела, как передний самолёт отделился от строя и в крутом пике устремился вниз. Не закончив команду, Галя выкрикнула совсем неуставное: — Полина, стреляй! Бей же!..

Но, прежде чем Полина нажала на спуск, от самолёта отделилось четыре или шесть каплеобразных бомб. Они не падали, а неслись несколько под углом и увеличивались на глазах.

Разрывы слились в один гулкий раскат, и к небу вместе с серым султаном из дыма и земли взлетел огненный шар.

Но Поля его не замечала. Она стреляла по второму самолёту, который ринулся вслед за первым.

Огненные трассы мчались к самолёту, казалось, задевали его, но он, сбросив бомбы, вышел у земли из пике и улетел прочь.

Охваченные пламенем, горели крекинг-установки. Гигантскими кострами полыхали нефтеотстойники. Огонь стал распространяться по пропитанной нефтью земле, и она, до того служившая людям надёжным укрытием, горела...

Не помня, какой по счёту самолёт теперь нёсся не на заводские сооружения, а прямо на них, на пулемётную позицию, Поля видела через кольца прицела узкие, словно лезвие ножа, плоскости с двумя серебристыми дисками бешено вращающихся винтов и ещё вертикальную чёрточку стабилизатора.

Она полоснула по нему очередью из четырёх стволов, и, когда уже была готова вскрикнуть оттого, что посланные ею пули не прошли мимо цели, её оглушили вой и совсем рядом сильнейший взрыв. В глазах вспыхнули радужные круги, и сразу всё померкло.

Бомбы взорвались неподалёку от огневой позиции пулемётной установки. На этот раз лётчики сбросили не зажигательные бомбы, а полновесные фугасные, осколки которых предназначены для поражения людей и разрушения строений. Они-то и поразили насмерть Катю Харланову, тяжело ранили Полю Полубоярову и Галю Олейникову. Лишь чудом осталась невредимой одна Ануш. Спасло её то, что в самую последнюю секунду она укрылась в окопе, и осколки пронеслись над укрытием, едва не задев голову девушки.

Преодолевая страх, она осторожно выглянула из щели, и первой, кого увидела, была Галя, сержант Олейникова. Та лежала ничком, откинув руку с биноклем. Казалось, Галя припала к земле, вслушиваясь, как она вздрагивает при каждом взрыве.

   — Товарищ сержант! — бросилась к подруге Ануш. — Галя!

Она попыталась повернуть её на спину и услышала такое:

   — Стреляй...

Ануш поглядела через плечо на установку и только тут заметила недвижимых Катю и Полю. Она хотела кинуться к ним, но Галя, явно обращаясь к ней, с трудом произнесла:

   — Огонь...

И тогда Ануш поняла, что осталась на огневой позиции одна и что теперь ей нужно заменить выбывший расчёт.

Неподалёку глухо прогремело, и из гигантской цистерны выплеснулись огненные космы. Они упали на землю с шумным плеском и вместе с вылившейся нефтью начали растекаться по земле. Голубовато-оранжевые языки ползли, подбираясь к пулемётам, они жадно лизали всё, что встречалось им на пути, и объятые огнём сооружения полыхали кострами.

Пламя гудело, трещало дерево, скручивалось раскалённое железо. Откуда-то неслась дробь зенитных пулемётов, скороговоркой били автоматические пушки, рвались бомбы, а над всем этим висел надрывный гул самолётов.