Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Корольченко Анатолий Филиппович. Страница 35

— Садитесь и поедем к артиллеристам.

И они весь день находились в полках.

Четыре дня безумолчно палили тяжелые орудия. Десятки тысяч снарядов были выпущены по живой силе, укреплениям, вражеским наблюдательным пунктам, чтобы расчистить путь пехоте к опостылевшему городу. Штурм был назначен на три часа дня, но отряд Скобелева выступил раньше, в десять утра, чтобы сбить неприятеля с третьего гребня Зеленых гор и оттуда по общему сигналу повести наступление на город.

Накануне прошел обильный дождь, и с утра горы окутал плотный туман. Под его покровом и начали выдвигаться Владимирский полк и приданные отряду стрелковые батальоны. Решительным ударом они сбили с позиций турецких стрелков и преследовали их до Зеленогорского лога, на противоположном склоне которого находились редуты Казанлык и Иса-Ага. Турки яростно сопротивлялись, и каждый шаг продвижения давался немалой ценой. Потери были столь ощутимы, что пришлось ввести в сражение Суздальский пехотный полк. Поредевшие стрелковые батальоны потеснились к флангу, готовые вместе с казаками отразить неприятельские контратаки, о приготовлении к которым донесли казачьи дозоры.

Таким образом, владимирцы теперь наступали на редут Казанлык, или Скобелевский-первый, а суздальцы — на Иса-Ага, Скобелевский-второй. Передовые пехотные цепи находились всего в полуверсте от них, оставалось только преодолеть взбухший после недавних дождей ручей в Зеленогорском долу да взобраться на крутой глинистый склон. Полуверста! Казалось бы, расстояние совсем невелико, всего пять сотен шагов. Но то, что в обыденности кажется пустяком, в сражении приобретает совсем иную цену.

Сознавая, что редуты являются последними укреплениями перед Плевной, турки делали все возможное, чтобы их удержать. На наступающих обрушился град свинца, остервенело били орудия, с флангов одна за другой следовали контратаки. Сотни солдат, облаченных в белые гимнастерки, лежали на склоне и в логу. Раненые кричали, моля о помощи. Те же, кто мог двигаться, пытались ползком добраться до укрытия.

Скобелев наблюдал за боем с командного пункта. Кусая в кровь губы, видел, как гибнут люди. Несколько снарядов разорвалось поблизости, над головой просвистели осколки.

— Ваше превосходительство, в укрытие! — предложил испуганный Куропаткин. Штаб располагался неподалеку, и капитан все время находился при генерале.

— Шальные! — отмахнулся тот. И продолжал наблюдать за схваткой у редутов.

— Где Либавский полк? — спросил он Куропаткина.

— У артиллерийских позиций, — ответил капитан. — В готовности к выдвижению. Вот поручик только оттуда.

Поручик вытянулся в стойке, словно на параде, щелкнул каблуками.

— Передайте командиру полка, чтобы он вел полк в сражение. Задача ему известна, — произнес генерал.

— Дозвольте мне передать полковнику приказ? — вызвался Куропаткин. — Я его введу в курс обстановки.

— Да-да, поезжайте, — согласился генерал. — Но не задерживайтесь!

Капитан лихо вскочил на коня, стегнул плеткой.

Справа, где тянулся Тученицкий овраг и находились казаки и стрелки, вдруг загремели выстрелы.

— В чем дело? Что такое? — всполошился Скобелев.

Выбежав к краю оврага, он остановился, как вкопанный, увидев на склонах мелькавшие красные фески. Численность неприятеля была намного больше, чем находившихся там казаков и стрелков. Нависла угроза выхода неприятеля в тыл отряда.

— Дукмасов! — окликнул ординарца генерал. — Немедля скачите на фланг и передайте генералу Сотникову, чтоб поднимал людей! Выбить эту сволочь из оврага! — Хорунжий повернулся, чтобы исполнить приказ. — Постойте! А полковнику Замерцеву передайте, чтоб поднял своих казаков-засранцев, залегших под пулями.

Хорунжий вздрогнул, застыл.

— Что медлите, Дукмасов? Скачите же!

Но тот словно бы и не слышал. Потом произнес:

— Не поеду.

— Что-о? — опешил генерал. — Как не поедете? Выполняйте приказ! Не то под суд!

— Отдавайте, но не поеду.

— Да вы что? Что с вами?

— Вы оскорбили казаков, их честь и достоинство. Я отказываюсь с этим ехать.

— Вы еще рассуждаете? Я прикажу вас расстрелять!

— Готов принять смерть и от своей пули! — вошел в раж упрямый казак.

Скобелев дернул плечом, ударил плетью по голенищу сапога и неожиданно изменившимся голосом произнес:

— Ну, извини, братец, погорячился. Извини. А теперь, — голос его зазвенел металлом. — Извольте скакать к своим и сделать так, чтобы ваши земляки отшвырнули эту нечисть.

— Будет сделано! — Хорунжий бросился выполнять приказ.

Прискакал Куропаткин.

— Передал распоряжение полковнику. Пошли либавцы, спешат.

Батальоны трех пехотных полков после неудачных атак вновь двинулись вперед. Солдаты по склону стали приближаться к турецким позициям. Скользя по раскисшей после дождя глине, цепляясь за клочки травы, камни, сбивая в кровь руки, они мало-помалу преодолевали насквозь простреливаемое пространство. Наблюдая в бинокль, Скобелев понял, что успех висит на волоске. И эта атака может сорваться.

— Коня! — бросил он Дукмасову. Не раздумывая, взлетел в седло. — За мной!

— Куда же вы? — запоздало послышался голос Куропаткина.

Генерал вихрем ворвался в боевой порядок атакующих батальонов. Вырвав из ножен саблю, он догнал передовую цепь и повел ее к неприятельской траншее. И дрогнувшие было солдаты, не замечая пуль, бросились за всадником. Казалось, не было под ногами ни предательски скользкой глины, ни засевших в траншее турецких стрелков, ни смертельной опасности.

Все закончилось в короткие секунды. Солдаты с майором Горталовым во главе, опередив генерала, первыми ворвались в траншею. Действуя штыками, прикладами, а то и просто кулаками, они растеклись по ней. И турки не выдержали, бросились прочь, к Плевне. Через четверть часа в руках владимирцев оказались и оба редута. Скобелев был вместе с ними. Вызвав старших офицеров — майора Горталова и подполковника Мосцевого, он приказал им намертво закрепиться на захваченном рубеже, подтянуть орудия и держаться до подхода резервов. Он понимал, что теперь нужно развивать успех, ворваться в Плевну, до которой — рукой подать. Крайне необходимы свежие силы, чтобы преодолеть последнее сопротивление врага и ворваться в город. Достаточно бригады, даже полка, но у него нет и батальона, все задействовано, все ведут бой.

Еще ранее он отправил офицера к генералу Зотову с просьбой помочь резервом. И теперь он спешил на командный пункт в полной уверенности, что помощь идет, и, возможно, близка. Он, конечно, направит ее без промедления к Плевне, чтобы с утра, на рассвете атаковать и ворваться в город. Тогда этим воспользуется и восточный отряд, которым командует Зотов.

Выехав на возвышенность, Скобелев вгляделся в лежавший за Тученицким оврагом участок, находившийся вблизи селения Радишево, где наступал восточный отряд. В бинокль было видно, как сизый дым тянулся по склону, сползал в лощину, часто вспыхивали пухлые облачка артиллерийских разрывов, иногда мельтешили фигурки солдат, но понять, что там происходит, было никак нельзя.

Там, на острие главного удара, действовали русские и румынские войска, были сосредоточены основные силы. Полкам дивизии генерала Шнитникова предстояло овладеть неприятельскими укреплениями, прежде всего редутом Омар-бей-табия. Трижды русские полки переходили в атаки и каждый раз, неся потери, отходили. Неистовствовал начальник корпуса генерал Зотов, выходил из себя дивизионный командир Шнитников. Отчаявшись, он вызвал командира Шуйского полка полковника Бохана:

— Взять этот проклятый редут, чего бы ни стоило!..

Полк пошел и почти весь полег пред укреплениями.

Осталось менее трети личного состава. Остатки поспешно вывели с поля боя, направили в резерв.

Возвратившись на командный пункт, Скобелев спросил у Куропаткина:

— Получен ли резерв? Где он?

— Нет резерва, ваше превосходительство. И не обещают его прислать. Князь Имеретинский пишет, что таковым не располагает, а генерал Зотов обеспокоен делами своего корпуса.