Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович. Страница 19

Теперь о личной работе Т. К. Жукова как представителя Ставки на Центральном фронте. В своих воспоминаниях он широко описывает проводимую якобы им работу у нас на фронте в подготовительный период и в процессе самой оборонительной операции. Вынужден сообщить с полной ответственностью и, если нужно, с подтверждением живых еще свидетелей, что изложенное Жуковым Г. К. в этой статье не соответствует действительности и им надумано.

Жуков Г. К. впервые прибыл к нам на КП в Свободу 4 июля, накануне сражения. Пробыл он у нас до 10–11 часов 5 июля и убыл якобы на Западный фронт к Соколовскому В. Д., так по крайней мере, уезжая, он сказал нам.

Находясь у нас в штабе в ночь перед началом вражеского наступления, когда было получено донесение командующего 13-й армией генерала Пухова о захвате вражеских саперов, сообщавших о предполагаемом начале немецкого наступления, Жуков Г. К. отказался даже санкционировать мое предложение о начале артиллерийской контрподготовки, предоставив решение этого вопроса мне, как командующему фронтом.

Решиться на это мероприятие необходимо было немедленно, так как на запрос Ставки не позволяло время.

В Ставку позвонил Г. К. Жуков примерно около 10 часов 5 июля, доложив по ВЧ в моем присутствии Сталину о том (передаю дословно), что Костин (мой псевдоним) войсками управляет уверенно и твердо и что наступление противника успешно отражается. Тут же он попросил разрешения убыть ему к Соколовскому. После этого разговора немедленно от нас уехал. Вот так выглядело фактически пребывание Жукова Т. К. на Центральном фронте. В подготовительный к операции период Жуков Г. К. у нас на Центральном фронте не бывал ни разу.

Правда, у нас некоторое время в конце марта пребывали член ГКО Маленков, генерал Антонов и нач. Тыла Красной Армии Хрулев, занимались они вопросами оказания фронту помощи в быстрейшей переброске в район сосредоточения войск фронта — соединений и тылов, застрявших под Сталинградом.

Обращаюсь к Вам по затронутому вопросу потому, что и ко мне обращаются товарищи — участники Курской битвы с вопросами: почему Г. К. Жуков в своих воспоминаниях искажает истину, приписывая себе то, чего не было? Кому-кому, а ему не следовало бы допускать этого!»

Настоящее письмо является историческим документом видного военачальника об одном из сражений прошедшей войны.

Человек исключительной честности и принципиальности, маршал Рокоссовский всегда последовательно и твердо отстаивал свою точку зрения, не боясь сказать нелицеприятную для оппонентов правду. Возможно, таких высказываний было бы больше, если б не болезнь автора и его отказ от помощи профессиональных литераторов.

Профессиональное писательское перо, несомненно, представило бы ярче и глубже личность самого автора, его роль в военных событиях, значимость его как полководца в достижении трудной для страны Победы. Личная скромность автора здесь была явно не на пользу.

Рассматривая военную деятельность маршала Рокоссовского, необходимо отметить и его военно-педагогические взгляды, составляющие основу применяемой им системы подготовки русского воинства и в том числе командного состава. Из нашей истории мы знаем многих русских военных деятелей, обладавших качествами воспитателей: Суворова, Драгомирова, Фрунзе. Думается, что вправе причислить к ним и маршала Рокоссовского…

А дружба двух выдающихся полководцев века — Жукова и Рокоссовского — продолжалась до самого последнего их часа.

«БОГ РАТИ ОН»

В понедельник 17 июля 1944 года на центральных улицах столицы произошло знаменательное событие. От Белорусского вокзала под усиленным конвоем прошла гигантская колонна немецких военнопленных. Их численность достигала почти 52 тысяч человек. В голове колонны следовали генералы, за ними — офицеры, а потом в шеренгах по двадцать человек шли рядовые гитлеровцы. Они брели, не глядя по сторонам, где стояли молчаливо осуждающие вражеских вояк толпы москвичей.

Это были военнопленные, захваченные в последних сражениях в Белоруссии, и большинство из минского «котла», уготованного войсками двух Белорусских фронтов, одним из которых командовал Рокоссовский. Их воины решительно и смело продвигались вперед, искусно обходя вражеские узлы сопротивления и выходя им в тыл.

По плану операции, условно названной именем выдающегося русского полководца Отечественной войны 1812 года Петра Ивановича Багратиона, замышлялась полная ликвидация мощной группировки противника в Белоруссии.

Когда-то, командуя при отступлении армией, этот полководец умело отражал мощные удары наполеоновских войск, показав в Белоруссии высокие качества военачальника. Подобное же проявил в Белоруссии и Рокоссовский, когда осенью 1943 года его фронт начал освобождать земли республики.

После Курской битвы войска без оперативной паузы, испытывая недостаток в людях, вооружении, технике, к полной неожиданности немецкого командования перешли в наступление. Застигнутые врасплох, немецкие военачальники стали снимать резервы и даже части со второстепенных направлений и перебрасывать их против наших ударных группировок. Рокоссовский предвидел этот маневр, ведущий к ослаблению и без того слабых участков, и приказал командующему 3-й армии генералу Горбатову не медля перейти в наступление.

— Армия не в состоянии выполнить приказ, — запротестовал тот. — Без усиления она задачу не выполнит.

— Усиливать нечем, а задача не отменяется, — стоял на своем командующий фронтом. — Нельзя терять время!

Генерал Горбатов обратился в Ставку. Он заявил, что его армия используется неправильно. В Ставке приняли сторону Горбатова. Но Константин Константинович не отступил. Вызвав командарма, он раскрыл ему замысел операции, объяснил роль в ней 3-й армии, необходимость активных действий с ее стороны. Не ожидавший здесь наступления, противник при первом же ударе откатился на десятки километров.

23 мая 1944 года в Кремле рассматривался план знаменитой Белорусской операции. Туда был приглашен и Рокоссовский, командовавший 1-м Белорусским фронтом. Он доложил о намеченном штабом плане, предусматривавшем нанесение одновременно двух главных ударов. Сталин и Жуков возразили.

— Пройдите в соседнюю комнату и хорошо обдумайте ваше предложение, — сказал ему Верховный.

Через полчаса его вызвали.

— Ну как, товарищ Рокоссовский, подумали?

— Подумал, товарищ Сталин. Остаюсь при своем мнении.

Сталин взглянул на Жукова.

— Идите, еще подумайте.

Он взял карту, расчеты и стал их рассматривать: нет, все точно, все обоснованно. Обстановка диктует нанести два удара. В этом успех операции.

— Ну, теперь как, товарищ Рокоссовский? Убедились, что мы правы?

— Никак нет, товарищ Сталин. Прав я.

В глазах Сталина вспыхнули огоньки. Не отрывая взгляда, он приблизился, положил руку ему на плечо, и генерал почувствовал, как пальцы щупают на нем звездочки погон. Их четыре — генерал армии.

— Так вы не отказываетесь от принятого решения?

— Никак нет.

Они смотрели в упор друг на друга, не отводя взгляда. Казалось, старались пересилить один другого. И первым отступил Сталин.

— Хорошо. Пусть будет так, как решил командующий фронтом…

Это нестандартное предложение генерала Рокоссовского противоречило установившимся канонам. Однако он не отступил, сумел доказать жизненную необходимость предложения, его целесообразность.

Позже Жуков предупредил:

— Смотри, Костя, не промахнись.

Но все получилось так, как задумал комфронтом.

Наступление войск 1-го Белорусского фронта началось 24 июня 1944 года. Накануне ночью на обоих участках прорыва авиация нанесла мощные удары по обороне противника. Затем последовала продолжительная артиллерийская подготовка. На километр фронта было сосредоточено до двухсот орудий и минометов. За два часа им удалось уничтожить и вывести из строя живую силу и оборонительные сооружения на переднем крае вражеской обороны и в ее глубине, обеспечить продвижение пехоты и танков на значительное расстояние.