Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович. Страница 5

Прошло немного времени, и в мае 1930 года Жуков принял под свое командование 2-ю кавалерийскую бригаду 7-й дивизии. Дивизией командовал бывший его однокашник Константин Рокоссовский.

Не жаловали они штабную службу, но сознавали всю ее важность и необходимость, потому что обеспечивала она в конечном счете победу.

И вот встреча в Киеве старых друзей после долгой разлуки. Жуков был в зените славы: Герой Советского Союза, один из лучших советских полководцев, командующий ответственным, Особым округом, сам Сталин ему покровительствует!

— Тебе, Костя, надо переключаться с. кавалерии на механизированные войска. В предстоящей войне, а она не за горами, эти войска явятся решающей силой.

НАКАНУНЕ

В правоте слов Жукова он убедился, когда участвовал летом 1940 года в освободительном походе в Западную Украину. Да, действительно, на смену коню пришел мотор. Танки, мотопехота, подвижная артиллерия на механической тяге — вот решающая сила в надвигающейся войне.

Тут нужно отметить одно из важных качеств будущего полководца — его способность критически осмысливать события и явления, уметь видеть в них полезное, новое, необходимое для успеха в боевой практике, а также выявлять устаревшее и вредное для дела, которое следует немедля устранять.

К своему огорчению, в то предвоенное лето Рокоссовский увидел много такого, что отрицательно сказывалось на боеготовности войск и могло вредно отразиться на их боеспособности в близкой войне.

В мае 1941 года он участвовал в полевой поездке в приграничную полосу, где имел возможность ознакомиться с положением дел по созданию нового укрепленного района. Оно вызывало тревогу. Старые УРы (укрепленные районы) были разрушены и заброшены.

Потом, много позже, работая над книгой, он вспомнил о той поездке и упомянул в рукописи. К сожалению, строгая цензура не пропустила «вольнодумства» в печать. А тогда он писал:

«Невольно возникал вопрос, на что мы рассчитываем, чем объяснить такую беспечность, проявляемую со стороны Генерального штаба и командования КОВО. Нам, командирам корпусов, было видно, что положение, в котором находились войска округа, не соответствует складывающейся общей военной обстановке.

Надежда на то, что полевая поездка явится началом мероприятий по приведению войск в состояние боевой готовности, а их расположения — в соответствие с боевой обстановкой вероятного нападения немцев, не оправдалась.

Разбор полевой поездки, произведенный командующим округом, был весьма бледным, не дающим возможности определить, что преследовалось этим мероприятием. У меня лично да и у многих генералов сложилось весьма невыгодное впечатление о командующем округом генерале М. П. Кирпоносе. Не по плечу ему была ответственная должность» [1].

Рокоссовский утвердился в своей правоте, когда перед убытием по вызову Ставки в Москву оказался 14 июля на КП фронта в кабинете командующего генерала Кирпоноса.

«Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами: «Что же делает ПВО?.. Самолеты летают, а никто их не сбивает… Безобразие!» Тут же приказывал дать распоряжение об усилении активности ПВО и вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.

Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штаба о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, смогут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать».

Никто из авторов военных мемуаров не говорил с такой прямотой о полководческой неподготовленности генерала Кирпоноса, командовавшего наиболее мощным, Особым военным округом. Войска этого округа должны были принять и отразить первый, самый сильный неприятельский удар. Задача архиважная и наитруднейшая, роль командующего — чрезвычайная. Вряд ли мог с ней справиться новоиспеченный командующий, вчерашний командир дивизии.

О военных достоинствах генерала Кирпоноса можно судить по его анкетным данным. В гражданскую войну он — командир батальона, начальник штаба, помощник командира и командир полка. С 1922 года — начальник и комиссар школы старшин. После окончания академии был начальником штаба стрелковой дивизии, а затем начальником Казанского военного училища. Участвовал в трехмесячной советско-финляндской войне, командовал 70-й стрелковой дивизией. Там, в марте 1940 года, ему присвоили звание Героя Советского Союза, в апреле он — уже командир корпуса, а в июне, то есть через неполных два месяца, принял командование Ленинградским военным округом. Через полгода, в феврале 1941 года, Кирпонос — командующий Киевским Особым военным округом. Еще через четыре месяца он возглавил решающий Юго-Западный фронт.

Такое молниеносное продвижение по служебной лестнице определялось отнюдь не военным его дарованием, а отсутствием кандидатов на высокие армейские должности. Большая часть достойных военачальников в 1937–1938 годах была уничтожена или находилась в заключении.

Весной 1939 года состоялось всеармейское совещание, на которое были приглашены руководители военных округов. Начальник управления боевой подготовки генерал Курдюмов докладывал: «Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, показала, что из 225 командиров полков только 25 человек оказались закончившими военное училище, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса».

На нехватку офицерских кадров сетовал командующий Закавказским военным округом командарм Н. В. Куйбышев — брат известного политического деятеля.

— Куда же девались командиры? — спросили его.

— Переведены в ведомство Наркомвнудел без занятия определенных должностей, — с горьким сарказмом ответил командующий и продолжил: — Как может быть хорошим командир Грузинской дивизии Дзабахидзе, который до этого в течение двух лет командовал только ротой и больше никакого командного стажа не имеет?

Сидевший в президиуме Буденный подал реплику:

— За год можно подучить.

— Семен Михайлович считает, что если ротой умеет хорошо командовать, то и армией сможет, — дополнил председательствующий Ворошилов.

Вот так! Ротный командир, по утверждению наркома Обороны страны, через год может стать командармом. И потому в силу необходимости «пекли» скороспелых командиров полков и дивизий. И командармов тоже. Поистине, не до жиру, быть бы живу.

Читаю изъятые из рукописи слова Рокоссовского, относящиеся к Кирпоносу:

«В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным».

Опережая совсем близкие события войны, напомним о гибели генерала Кирпоноса, происшедшей 20 сентября 1941 года вблизи местечка Лохвицы. Тогда командующий выводил из окружения штаб Юго-Западного фронта. Обнаружив его, гитлеровцы взяли штаб в плотное кольцо, открыли бешеный огонь. Мина разорвалась рядом с генералом. Почти все руководство фронта нелепо погибло в тот трагический день.

Все это будет позже. Конец же 1940 года ознаменовался для генерала Рокоссовского вступлением в должность командира 9-го механизированного корпуса, который ему надлежало сформировать.

«Формирование проводилось поспешно, — писал он. — Боевая техника, предназначенная на вооружение, поступала медленно, в недостаточном количестве и преимущественно устаревших образцов… Несколько смущало нас и непонятным было спокойствие, царившее в наших руководящих кругах. Да и со страниц прессы веяло успокоенностью. Ничто не напоминало о надвигавшейся угрозе.