Год 1942 - Ортенберг Давид Иосифович. Страница 88

"Во многих частях и подразделениях агитация до сих пор заброшена... Дело прежде всего в том, что самые опытные, квалифицированные кадры армейского политаппарата все еще, как правило, остаются в стороне от повседневного политического просвещения масс... Даже больше того: среди некоторых товарищей продолжает существовать явно пренебрежительное, барское отношение к агитационной работе. Полные слепой веры в чудодейственную силу бюрократической писанины, такие недальновидные люди чураются трибуны массовой агитации, сводя свою работу к выпуску бесчисленного количества всяких бумаг... Если члены наших Военных советов, комиссары и начальники политотделов по-настоящему хотят поднять дело агитации, они должны прежде всего начать с самих себя, стать пламенными агитаторами".

Это выступление нашей газеты, хорошо помню, вызвало волнение у работников Главного политического управления. Его начальник А. С. Щербаков позвонил мне и спросил: неужели везде так? Я ответил, что у меня сообщения с пяти фронтов, но можно проверить и на других фронтах. И снова ушла депеша нашим корреспондентам. Картина - та же. И об этом я сообщил Щербакову. Знаю, что был у него после этого основательный разговор с работниками Управления агитации и пропаганды.

* * *

Продолжается публикация документов, разоблачающих тех самых новых рабовладельцев, о которых с гневом и ненавистью писали на днях Алексей Толстой и Николай Тихонов. Под общим заголовком "Рынок рабов" напечатаны письма из дому, найденные у убитых гитлеровцев. Вот некоторые из них:

Солдату Фрицу Греберу пишет мать из Лайбша. Война принесла ей доход на нее работает рабыня с Украины. Фрау Гребер рада войне: "Благодаря войне мы теперь получили хорошую рабочую силу - девку с Украины, ей 21 год. Фрау Леман получила сестру этой девки. Ей 26 лет, но она сильнее нашей. Я смотрела ее мускулы на руках и ногах. Но ничего - наша тоже будет работать".

Другое письмо. Жена спешит поделиться радостью с солдатом Юзофом Шнеером: "У нас теперь работает украинская девка 19 лет. Будь спокоен, она будет работать. В воскресенье в деревню прибудет еще 20 русских. Я возьму себе несколько штук".

Жену солдата Карла Вишофа обошли при дележке рабов, она негодует: "Пока нам ничего не дали. Безобразие! Впрочем, я не жалею - это плохая партия... Они совсем не могут работать, так они ослаблены".

Эти письма немецких жен, благословлявших своих мужей в захватнический поход, на разбой, зверства, грабеж, - еще одно оправдание ненависти, которая выплеснулась в стихах Алексея Суркова:

Смоленские партизаны захватили почтовый грузовик карательного отряда гитлеровцев. В машине они нашли объемистые мешки с посылками и письмами. В письмах гитлеровцы с циничной откровенностью и бахвальством делятся своими похождениями. Ефрейтор Феликс Капдельс посылает своему другу письмо, которое нельзя читать без содрогания: "Пошарив в сундуках и организовав хороший ужин, мы стали веселиться. Девочка попалась злая, но мы ее тоже организовали. Не беда, что всем отделением..." Ефрейтор Георг Пфалер без стеснения пишет матери в Саппенфельд: "В маленьком городке мы пробыли три дня... Можешь представить себе, сколько мы съели за три дня. А сколько сундуков и шкафов перерыли, сколько маленьких барышень перепортили... Веселая теперь наша жизнь, не то что в окопах..."

Когда я спустился в типографию, увидел у одного из линотипов рабочих наборного цеха. Линотипист, получивший эти материалы для набора, прежде чем приступить к работе, собрал людей и стал читать их. Люди стояли с сжатыми кулаками, и из их уст сыпались ругань и проклятия но адресу фашистов.

Так было и на фронте...

* * *

Давно гремит боевая слава о командире полка истребителей майоре Иване Клещеве. Впечатляют не только две, ставшие нам известными цифры: он сбил 16 вражеских самолетов в одиночном бою и 32 - в групповом. Поражает, что этому командиру полка от роду всего 23 года! Естественным было наше желание рассказать о нем.

Как раз в эти дни я встретился с писателем Борисом Лавреневым. Он служил на Севере, писал о моряках и морских летчиках. И вот, как бы невзначай, говорю ему:

- Борис Андреевич! Не наскучило вам работать на Севере, в глубокой тиши? Нет ли у вас желания съездить на горячую точку, на Дон? И тема есть. Тоже о летчиках, только сухопутных...

Мне показалось, что писатель даже обиделся за свой "тихий" фронт. Ведь он воевал на "морских охотниках" - какая там может быть тишина! Но согласие дал. Выписали ему командировку, и он отбыл на Дон, в район Клетской, где и воевал полк Клещева.

Пробыл в полку несколько суток и на страницах газеты в очерке "Полк майора Клещева" рассказал все, что видел. Не буду пересказывать этот очерк, написанный с эмоциональной насыщенностью, приведу несколько выдержек:

"Из маленького полукруглого окопчика, прикрывая ладонью от нестерпимого солнечного блеска прищуренные синие глаза, майор Клещев следит, как уносятся навстречу врагу его питомцы и боевые друзья. Командир полка истребительной авиации Иван Клещев очень молод... Его опаленное солнцем красное от загара лицо не утратило еще мальчишеской округлости. Но на груди командира полка сверкают два ордена Красного Знамени, орден Ленина и Золотая Звезда.

В двадцать три года нелегко командовать полком. Но Клещев справляется. У него все качества хорошего командира - знание своего дела, спокойствие, беспредельная личная храбрость, организаторский дар. В полку у него авторитет, его любят и уважают.

Из окопчика раздается голос связиста: "Товарищ майор... передают". Клещев ныряет в окопчик, к рации. Радиосвязь - конек командира полка. Она налажена у него образцово. Не только наземная связь с командованием, но и воздушная со своими летчиками. Он добился того, что на дистанциях в 100-120 километров ни на секунду не прекращается связь между находящимися в воздухе самолетами и командным пунктом полка.

Вот и сейчас он слушает короткий, деловой разговор двух своих летчиков, уже вступивших в бой с противником. Два летчика - Карначенок и Избинский преследуют немецкие "юнкерсы" и ведут лаконичную беседу, из которой командиру полка так ясен ход боя, как если бы он сам был в воздухе. Говорит двадцатилетний Карначенок. Майор ясно представляет себе, что делает сейчас его воспитанник:

"Юнкерс" идет влево... захожу в хвост... вижу вспышки пулеметов... бью по левой плоскости... загорелся мотор... пикирует, чтобы сбить пламя... преследую... даю очередь... отломалась плоскость... закопал немца".

Командир полка улыбается. Вот так и должны работать его ребята. Быстро и чисто"...

А ведь Лавренев уловил очень важное обстоятельство. Не секрет, что в первые месяцы войны, да и сейчас радиосредства в авиационных частях порой недооценивались, не всегда использовались!

Сегодня особенно горячий день у полка. Командование приказало майору Клещеву: "Ни один вражеский бомбардировщик не должен быть допущен к реке". Уже семь крупных воздушных боев провел сегодня полк, отбивая немецкие бомбардировщики от переправы. А немцы все лезут. И снова рассказ писателя:

"Майор Клещев бежит к своему самолету. Командир полка сам ведет своих ребят. Уже немало немецких самолетов рухнуло с утра пылающими обломками на сухую степную землю, но немцы не унимаются.

- Хотите еще? Получайте! - говорит Клещев, направляя свою машину на бомбардировщик врага, и нажимает гашетку. У переправы за работой истребителей следит командир группы полковник В. Сталин.

Рушится вниз расстрелянный майором Клещевым "юнкерс". Падают, разламываясь и брызжа огнем, два "мессершмитта". Немцев и на этот раз не допустили к переправе. Начальник штаба докладывает майору:

- Сбито тридцать четыре вражеских самолета... Ни один бомбардировщик к переправе не прорвался...