Июнь-декабрь сорок первого - Ортенберг Давид Иосифович. Страница 38
В очерке воспроизведена старая белорусская легенда, утверждающая силу коллективной солидарности и дружбы:
"Наступило однажды время, когда высохли реки и родники и не стало в мире воды. Все люди, звери и птицы собрались тогда вместе и стали копать озера. Только птица чибис не приняла участия в общей работе и была наказана великой карой: всегда летать над водой и вечно просить "пить"... Народная сказка, сложенная белорусами, как бы учит людей: быть вместе, работать и сражаться вместе. Слава дружбе, горе - измене!
Много в номере и других писательских материалов. Очерк Василия Ильенкова о воентехнике Бузоверове, собравшем под бомбежкой из двух аварийных самолетов одну вполне боеспособную машину, притом выполнил эту работу втрое быстрее, чем положено по самым сжатым нормам. Борис Галин написал о санитарном поезде, обслуживающем западное направление. Писатель провел там день и ночь и нарисовал впечатляющую картину борьбы за спасение человеческих жизней в этом госпитале на колесах.
Этот день мне запомнился... Но предварительно необходимо рассказать о событиях, предшествовавших ему.
Недели за две до того мне стало известно, что войска Западного и Резервного фронтов пытаются перехватить у противника инициативу на главном стратегическом направлении - московском. С этой целью шесть наших армий перешли в наступление против духовщинской и ельнинской группировок немецко-фашистских войск. Наибольший успех обозначился в полосе 19-й армии генерал-лейтенанта И. С. Конева. Я решил выехать в эту армию вместе с Зигмундом Хиреном.
Тронулись мы в путь рано утром, еще до рассвета. На карте-километровке мне прочертили в Генштабе маршрут до командного пункта Конева. И наша самая быстроходная тогда машина "ЗИС-101" уверенно мчала нас по не очень оживленным в этот предрассветный час дорогам Подмосковья, а затем и Смоленщины в сторону Духовщины.
Командарма мы застали на его КП. Но он уже был одет в свое любимое кожаное пальто (с которым не расставался, кажется, всю войну) приготовился к отъезду на наблюдательный пункт. Пригласил и нас туда.
У деревушки Лескове мы поднялись на высотку с топографической отметкой "208,0" - и перед нами открылась грозная панорама сражения. Наши войска упорно шаг за шагом продвигались вперед, буквально "прогрызая" оборону врага. Командарм сокрушался:
- Сил не хватает. Люди геройские, но мало танков и совсем скупо с авиацией. Нам бы сейчас пять-шесть ударов с воздуха по скоплению немецких танков, по их артпозициям...
Если бы кто-нибудь сказал тогда Ивану Степановичу, что настанет время, когда его 1-й Украинский и соседний с ним 1-й Белорусский фронты получат для совместных наступательных действий в Висло-Одерской операции свыше тридцати тысяч ствольной артиллерии, две тысячи "катюш", более шести тысяч танков и около пяти тысяч самолетов, он, пожалуй, и не поверил бы. Конев не сомневался, конечно, что будем мы в тех краях и до Берлина дойдем. Но по сравнению с теми скудными средствами боевого обеспечения тоже двух фронтов - Западного и Резервного, осуществлявших совместную наступательную операцию летом сорок первого года, это показалось бы сказкой...
С армейского НП мы перебрались в 229-ю стрелковую дивизию. Впервые я увидал здесь вещественные признаки поражения гитлеровцев: не убранные еще трупы вражеских солдат и офицеров, пленных, разбросанные где попало и как попало немецкие винтовки, автоматы, пулеметы, накренившийся набок броневик, два подбитых танка. С бруствера окопа командир дивизии М. И. Козлов пожилой с седыми висками генерал - показал на местности, что его полками сделано и что еще предстоит сделать. Конев тут же дал ему точные дополнительные указания. Обещал "подбросить силенок", но предупредил, что на многое рассчитывать не следует.
Впервые я видел освобожденные деревни и села, услышал рассказы местных жителей о зверствах немецких оккупантов. Впервые на поле боя наблюдал наших бойцов, доблестно сражавшихся с немецко-фашистскими захватчиками. Радостно было сознавать, что мы не отступаем, а наступаем...
Я оставил в 19-й армии Хирена, вызвал туда еще и Милецкого, а сам вернулся в Москву. Газета не позволяла отлучаться надолго.
К следующему утру я уже был в редакции и перво-наперво пригласил Шолохова. Я рассказал ему о своей поездке в армию Конева, обо всем, что увидел и услышал, и предложил поехать туда. Шолохов оживился, потом сдвинул брови, тяжело вздохнул:
- Горько читать сводки...
Разумеется, ему тоже хотелось увидеть не отступающие, а наступающие наши войска. Выехать он готов был немедленно. Договорились обо всем. Посоветовал побывать в 229-й дивизии у генерала Козлова, там он увидит много интересного.
Сборы были недолги. Михаил Шолохов вместе с секретарем редакции Александром Карповым уехал в 19-ю армию, по-моему, сутки спустя после моего возвращения оттуда. К нему присоединились Александр Фадеев и Евгений Петров.
Пробыл Шолохов там несколько дней. Конев был рад ему, даже гордился, что известный всему миру писатель приехал именно в его войска.
На ночлег Шолохова и его спутников устроили в палатке, устланной еловыми ветками. Вокруг стояли такие же палатки и тихо шептался замшелый лес. А совсем недалеко - за речкой - гремела артиллерийская канонада.
Михаил Александрович побывал во многих частях, в том числе и в 229-й дивизии. Беседовал с.генералом Козловым, с молодым сероглазым лейтенантом Наумовым из противотанковой батареи, с разведчиком сержантом Беловым. Этот сутуловатый, длиннорукий сержант шестнадцать раз ходил в тыл врага за "языками". Шолохов был искренне взволнован встречей с таким боевым трудягой. Но и Белов был взволнован не менее. Разглядывая Шолохова своими карими внимательными глазами, сказал:
- Первый раз вижу живого писателя. Читал ваши книги, видел портреты и ваши, и разных других писателей, а вот живого писателя вижу впервые...
Шолохов присутствовал на допросе обер-ефрейтора Гольдкампа. Тот предстал перед писателем в жалком виде: мундир замусолен, сапоги сбиты, лицо грязное - трое суток не умывался. После допроса писатель долго разговаривал с ним в неофициальном порядке и узнал много интересного. Потом Шолохов расскажет на страницах "Красной звезды", как под ударами советских войск, особенно нашей артиллерии, слетает спесь с завоевателей.
Уезжая из 19-й армии, Михаил Александрович записал: "Мы покидаем этот лес с одной твердой верой: какие бы тяжелые испытания ни пришлось перенести нашей Родине, она непобедима. Непобедима потому, что на защиту ее встали миллионы простых, скромных и мужественных сынов, не щадящих в борьбе с коричневым врагом ни крови, ни самой жизни".
* * *
А редакционная машина крутилась тем временем своим чередом. Начиная с 20 августа в газете каждый день появлялись обширные корреспонденции под такими, например, заголовками:. "Успешные бои частей командира Конева"; "Новые успехи частей командира Конева"; "Части командира Конева продолжают развивать успех"...
23 августа пришла корреспонденция Хирена и Милецкого - "Части командира Конева продолжают громить врага". Ее заверстали на самом видном месте. В два часа ночи готовые газетные полосы пошли в стереотипный цех под пресс. И как раз в этот момент прибегают ко мне из секретариата, докладывают, что спецкоры передают новое важное сообщение и просят поставить его в номер. Оно было озаглавлено "Славные коневцы разгромили вражескую дивизию". Что ж, действительно важное и радостное сообщение. Я сказал, чтобы задержали матрицирование полос. Новый репортаж из 19-й армии набрали жирным шрифтом и поставили рядом с первой корреспонденцией этих же авторов. Начальный абзац репортажа выглядел так: