Псиматы - Дель Рей Лестер. Страница 24

— Не проваливайся, Гарри-сан. — Голос японца звучал так, словно прошел через толщу воды. — Потакать своим слабостям недостойно. Сконцентрируйся на дыхании, очистись.

Переходить к пустоте было мучительно, но Гарри Бронсон справился с этим. Он вновь ощутил себя чистым листом. Голоса изчезли, так, словно их никогда не было.

Японец подошел к Гарри и хлопнул перед ним в ладоши. Резкий щелчок вернул Бронсона к действительности.

В камере стояла такая тишина, что можно было различить дыхание заключенных.

— Теперь, Гарри-сан, ты знаешь, как управлять своим сознанием, сказал Юдзан Цунемото, — и ты можешь попытаться понять, кто же тебя подставил!

— Вы считаете, что я невиновен?

— Да, Гарри-сан, человек с твоим сердцем не может пойти на то гнусное преступление, которое ты описал мне!

— Ха! — донеслось с галерки. — Все мы тут чистенькие, только нимба не хватает.

Гарри резко повернулся и с ненавистью взглянул на Большого Папу. Наглая ухмылка сползла с физиономии идиота, словно скальп с головы жертвы ирокеза.

— Поговори, пока в сознании, — процедил сквозь зубы Аллигатор. — Еще слово…

— Ладно, ладно, — заюлил громила. — Успокойся, мужик.

— Так-то лучше.

Японец недовольно поцокал языком и повернулся спиной к Бронсону:

— Ты очень горд, Гарри-сан, — обратился он к стене. — Человеку твоего положения надлежит выказывать скромность. Иначе люди могут отвернуться от тебя.

— Но он…

— Не имеет значения, что происходит вокруг тебя. Ты должен находиться в центре событий, и подобно тому, как мастер меча способен развернуть перед противником трепещущий веер из свистящей стали и не подпустить врага к себе, ты должен быть способен удерживать зло на расстоянии при помощи внутренней силы. Накапливай ее, а не растрачивай, Гарри-сан. В этом и состоит твой путь.

— Простите, мастер!

— Узнай, кто убил полицейского, сделай это!

Бронсон принял положение для медитации и открыл себя миру. Сперва все повторилось, как в прошлый раз.

Голоса и мысли тысяч людей вошли в его сознание. Но через какое-то время он почувствовал, что нечто в этой разноголосице вырывается из общей канвы. Кто-то искал его. Гарри ощущал, как чужое сознание сканирует мир, подобно тому, как это делал он. Бронсон чувствовал, что в мысли людей то и дело вторгалась чужая воля.

Это походило на то, как настраивают волну на аналоговом радиоприемнике — перемещение стрелки приводит к кратковременному звучанию станции, потом приходят помехи…

Бронсон сосредоточился на чужеродном воздействии.

Он старался выделить его среди беспечных мыслей многих людей. И когда ему это удалось, он увидел того, кто искал с ним встречи.

Человек был неотличим от Аллигатора. Лицо, телосложение, осанка — все в точности копировало Гарри Бронсона. И только в глазах, как январский снег на солнце, сияла холодная злоба.

— Теперь ты знаешь, Гарри-сан, что невиновен, — сказал японец, — но это не спасет тебя от наказания. Ты должен бежать.

На галерке злобно захихикали:

— Я, конечно, очень извиняюсь, — Большому Папе все никак было не уняться, — но бежать из полицейского депорта еще никому не удавалось.

Ник, тот, что совершил вооруженный налет, заржал, как жеребец на водопое.

— Да пусть делает, что хочет, братан, а мы на его могиле спляшем.

Бронсон помнил о наставлениях японца и смолчал.

Дебилы, почувствовав безнаказанность, продолжали в том же духе:

— Он вообще у нас особенный: телепат и крутыш.

— А по-моему, по нему дурдом плачет!

Внезапно Бронсон почувствовал, что гнев ушел. У него возникло ощущение, будто он врыт по пояс в землю и ничто на свете не может сдвинуть его с места. Глупые высказывания заключенных больше не беспокоили его.

По всему телу распространились спокойствие и уверенность.

Отморозки, заметив в Гарри некую перемену, приумолкли.

— Да кончай ты, — прошипел Ник, обращаясь к Папе, — не ровен час, опять взбесится.

— Ты прав, старина, с недоумками надо поаккуратней!

Но Бронсон вовсе не собирался давать волю гневу. Он сделался безупречным воином, неуязвимым ни для одного противника. В таком состоянии он, наверное, мог бы стоять на раскаленных углях или блокировать рукой удар клинка.

Японец посмотрел на Бронсона и сказал:

— Молодец, Гарри-сан, ты возобладал над своим гневом. Теперь найди выход.

Решение пришло неожиданно: здание на Второй авеню, назначенное к сносу, через несколько часов превратится в труху, так как один из представителей религиозной секты «Дети Христовы» только что заложил в подвале три киллограмма пластида. «Эти „детишки“ всегда славились подобными выходками, — подумал Бронсон, — и вот что интересно: специализируются исключительно на — домах, и так приготовленных к взрыву. Замечательный вариант террористического акта — отголосок в прессе при отсутствии состава преступления».

— Спасибо вам, господин Юдзан Цунемото, — произнес Бронсон, — теперь я знаю, что мне делать.

Японец внимательно посмотрел на Бронсона:

— Тогда исполнись решимости и действуй. Помни, что смерть следует за тобой неотступно и ты не имеешь времени для сомнений.

Бронсон поклонился и нажал на кнопку вызова дежурного полицейского. Когда дверь с лязгом отворилась, Аллигатор рявкнул:

— Препроводите меня к детективу, я желаю дать показания!

Полицейский завел руки Аллигатора за спину и, надев наручники, отконвоировал из камеры.

19

Оказавшись среди полуживых от непомерной работы полицейских, Гарри с удивлением отметил, что им по-прежнему никто не интересуется. Тюремщик попросту посадил Аллигатора на стул и приковал наручниками к ножке. Прождав минут двадцать, Гарри не выдержал:

— Эй, вы, — выкрикнул он в пространство, — не пора ли заняться делом?

Крик души потонул в разноголосом гомоне. Полицейские сновали туда-сюда, то и дело волоча за шиворот какого-нибудь панка или рокера. Работа кипела! Только вот о Бронсоне, казалось, никто слыхом не слыхивал.

«Что я вообще здесь делаю?» — подумал несчастный Аллигатор. Прошло еще с четверть часа, пока нарисовался Харрингтон. Начальник депорта, видимо, решил взяться за Бронсона собственноручно.

— Ну-ну, молодец, сынок, — сказал он, — давно пора покаяться.

Бронсон сосчитал до десяти:

— Не знаю, как такое могло произойти, капитан. Просто ума не приложу.

— Я вас понимаю, мистер Бронсон. — Гордон Харрингтон решил применить тактику «присоединения», рекомендуемую для особенно сложных случаев. — Мой опыт подсказывает, что в душе вы неплохой человек. Я расскажу вам, как это было.

— Прошу вас, капитан, мне больно вспоминать об этом…

— Вам станет легче, мистер Бронсон, обещаю, что через час вы станете другим человеком. Так вот, — вернулся к обозначенной теме капитан, — вы ехали по шоссе, дорога казалась проклятием. Скользкий асфальт, ветер, бьющий в ветровое стекло, на душе сумерки. Вы гнали, как ненормальный, мистер Бронсон. Я хорошо знаю людей вашего круга — тихони тихонями, а потом вожжа под хвост — и хоть на цепь сажай. Могут выкинуть, что угодно.

— Но…

— Не перебивайте меня, мистер Бронсон, я знаю, что говорю. Так вот, вы гнали, вероятно, под сто пятьдесят.

— Сто восемьдесят, — уточнил Бронсон.

— Тем более. На выезде из города вас остановил патрульный и после, вероятно, вполне закономерных препирательств приказал следовать за ним на полицейскую стоянку. Вы нехотя подчинились. Деваться-то было некуда электронная карточка водителя осталась у офицера.

Аллигатору начинало казаться, что Харрингтон сидел в багажнике «ягуара».

— Конечно, из-за такой ерунды, как обвинение в превышении скорости, вы не стали бы никого убивать. Полагаю, что это произошло случайно, если так можно выразиться в данном случае. Разумеется, мистер Бронсон, вы действовали в состоянии аффекта, я думаю, что по прошествии нескольких часов вы уже с трудом были способны отождествить зверское преступление со своими взглядами и личностью в целом.