Кола - Поляков Борис. Страница 90

– Хорошо. Только чур приговор показать мне.

– Вы на собрание не выйдете?

– Нет, – Шешелов усмехнулся неприязненно. – Я в обмане участия не приму. – И вынул из ящика манифест, подал через стол.

– Может быть, вы бы к нам.

– Я сказал уже. А письмо покажите.

Они выходили, снова теснясь в двери, словно боялись остаться один на один с ним. «Тьфу, черт бы вас взял, дерьмо!»

После полудня они принесли манифест и свой приговор. Шешелов взял бумаги и попросил подождать за дверью. Нацепив очки, он уселся в кресло, читал:

1854 года, марта 10 дня.

Жители гор. Колы быв в общем собрании при городовой ратуши и по выслушивании указа Губернского Правления, последовавшего по высочайшему повелению, о постановлении жителей поморского края в военное положение, учинили сей приговор в том, что по Высочайшей воле Государя Императора, в твердом уповании на Бога, при первом появлении врагов России, к преграждению вторжения их в отечество, готовы оказывать всевозможное вспомоществование, – но к сему мы имеем только следующие препятствия: во-первых, в городе Коле имеется только инвалидная команда – состоящая около 70 человек нижних чинов, – из коих некоторые отправлять должны свои посты при весьма ограниченном числе ружей, кроме того ни орудий, ни ружей, а равно и боевых снарядов, коими бы при случае нападения неприятеля могли иметь действия, не находится, и, во-вторых, все мы с половины марта месяца имеем нужды отлучиться на морские рыбные промыслы к берегам Северного океана, от коих зависит все наше благосостояние и средства нашего существования. Поддерживаемые теми же из граждан, кои имеют мореходные суда и отлучаются в г. Архангельск, но иные по назначению в военное положение все почти из нас не будут иметь средств к приобретению продовольствия и должны будем ощущать в жизненных потребностях недостаток, и многие в настоящее время не имеют уже и пропитания.

В отвращение сего мы необходимостью считаем просить Высшее Правительство для ограждения безопасности города Колы о назначении какого-либо числа войска, орудий, ружей и боевых снарядов, коими бы под распоряжением командира от Правительства для сего назначенного можно было действовать, при том хотя некоторые из нас в настоящее время не были бы лишены средств отлучаться на рыбные промыслы на незначительное от города расстояние к берегам Северного океана, откуда при случае появления неприятельских судов каждый из нас обязывается давать известие в город и при первом воззвании явиться для защиты.

Все эти обстоятельства по предвидимости скорого наступления весенней распутицы и преграждении в почтовом сообщении представить в благоусмотрение Его Превосходительства г. Архангельского военного губернатора по эстафете, – на отправление которого каждый из нас по мере сил сделал посильное пожертвование и в том приговор сей утверждаем рукоприкладством купцы:

Лоушкин и Иванов К. С., Матвей Шабунин мещане:

Базарный, Хипагин, Синьков, О. Зайков, Молвистов, Игнатий Петров, А. Хохлов, Иван Минкуев, Ив. Суслов, Ив. Немчинов, О. Лоушкин, Л. Ярыгин, Е. Толешин, О. Кузнецов, Ф. Рекунов, А. Суслов, К. Мостинин, Гр. Елгунов, Семен Кочуров, Иван Шабунин, Ив. Зубов, Дмитрий Гусев, А. Приданников, Федор Абакнев, Николай Измайлов, Егор Лоушкин, Ст. Торвиев, М. Мышинин, М. Жеребцов, Ив. Хохлов, А. Ларинцев, Е. Плотников, Ст. Юрьев, Осип Репунов и Ф. Немчинов.

Шешелов отложил бумаги на стол. Что ж, он мог бы поправить здесь кое-что. Улучшить стиль и даже поставить подпись. Все почти правда. Умолчали лишь про милицию. И про сбор пожертвований. Но, может, они и правы. Не на жалованье сидят, им на хлеб добывать надо. И озлился внутренне весь, сиял очки, встал: не о хлебе – о земле, о русском городе речь. Как можно сравнивать?! Ах, Евстрат Пайкин! На авось надеешься – не придут! А если, Пайкин, придут?! Что тогда? Ниц падешь: «Пощадите!»?

За окном стояла оленья упряжка. Письмо пойдет эстафетой, минуя почту. Это неплохо, такое письмо в Архангельск. Пусть там тоже затылки чешут. Но сами-то о себе, о земле почему не хотите думать? Эх, Евстрат Пайкин... И на собрании не был, и руку не приложил. Но видна рука, Пайкин! И спасибо тебе за урок, пожалуй. Умнее, однако, впредь будем. А сейчас менять поздно что-либо. И подпись, конечно уж, здесь Шешелов ставить свою не будет. Пусть так едут.

Шешелов взял конверт, уложил в него приговор и пошел в дверь. Да, пусть едут.

Архангельского военного губернатора управляющего и гражданской частью 10 марта 1854 года, № 613, Архангельск. 16-го марта 1854 года. К докладу г. кольскому городничему.

Вследствие донесения от 2-го сего марта, № 9 поставляю вас в известность:

1. Что для обороны гор. Колы, на случай неприятельского нападения будут доставлены к вам и орудия и порох по возможности.

2. Что по доставке из Архангельска пороха вы должны иметь надзор за употреблением его жителями гор. Колы, которым он будет вами роздан.

3. Что в случае надобности жители г. Колы могут употребить и собственный порох, за который выдано будет им денежное вознаграждение.

Мне известно, что кольские жители народ отважный и смышленый, а потому я надеюсь, что в случае недоставки по каким-либо причинам орудий в г. Колу они не допустят в свой город неприятеля, которого, с крутых берегов и из-за кустов, легко могут уничтожить меткими выстрелами: пусть сами жители подумают хорошенько, какие к ним могут прийти суда и как можно, чтобы они не справились с пришедшими. Одна только трусость жителей и нераспорядительность городничего может понудить сдать город, чего никак не ожидаю от кольских удальцов и их градоначальника. Да поможет вам бог нанести стыд тому, кто покусится на вас напасть.

Предписываю вам объявить о сем жителям гор. Колы.

Военный губернатор вице-адмирал Бойль.

Скрепил: Правитель канцелярии Логовский.

Шешелов отложил письмо, снял очки, зажал пальцами переносицу и устало закрыл глаза. Сидел в кресле сникший. Не порадовало письмо губернии. Не порадовало. Ясно, что губернатор и не думает о войне. И письмо Шешелова нежданным и нежелательным для него было. Взбесился, пожалуй, от ярости: дерзость проявил городничий кольский. Правы старики были: в Архангельск война может и не прийти. Даже скорее – ее там не будет. Банки и верфи сплошь английские. Кто тронет! Но губернатор каков, бестия! Будто Шешелов не просил о начальственном предписании себе, про лопарей, про Кандалакшу не напоминал ему. А о пушках? «Будут доставлены к вам орудия и порох по возможности»! Не отказал ведь, а «по возможности». И ретираду заранее обозначил: «в случае недоставки». Но даже болван из письма увидит: орудий не будет в Коле. Не шутка ведь, их доставить как-то надо сюда, расставить, учебные стрельбы произвести... А как же? Всенепременно! А он? «По доставке пороха вы должны иметь надзор за употреблением его...» Получается, пушек и стрельб учебных не будет. Так задумано губернатором. А на каждый ружейный выстрел список ему составить. Так-то вот защищать город... «Одна только трусость жителей и нераспорядительность городничего». Себя лишь считает распорядительным. А о войне на Севере мыслить не думает. Бороду, поди-ка, жевал со злости от шешеловского письма.

Шешелов распрямился в кресле, посидел, поднялся тяжело, прошелся по кабинету. Подумалось о письме купцов, что ушло в Архангельск, о сходе, о стариках. Зря на них осерчал за собрание. Какая это нелепость – ссориться. Они ведь тоже не думали, что так выйдет. Пожалуй, он пойдет к ним. Прямо сегодня вечером. И они будут рады, это он верно знает. Он расскажет им о письме, они вместе посетуют. Кстати, и причина у него есть. Велит-ка он ссыльного на суд стариков отдать. Это, пожалуй, разумно будет. Скажет об этом Герасимову сегодня.