Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения". Страница 13

— Мой господин, — голый юноша потянулся и раздвинул ноги, — меня зовут...

— Сегодня ты — Глеб, — Борис закрыл дверь на ключ и положил карточку на столик у входа.

— Как пожелаете, господин, — молодой человек прикрыл на миг глаза, растягивая губы в сладострастной улыбке.

Молча стянув с себя костюм, Борис включил музыку и подошёл к стойке с игрушками. Возбуждение захватывало его всё больше. Внизу живота появилось томление, член подрагивал от напряжения, а сердце билось всё чаще, разгоняя по телу адреналин. Пробежавшись по тюбикам со смазкой, Борис выбрал нейтральный и закатил глаза, представляя, что именно сделает с этим суррогатом брата.

Да.

Под пальцами зашуршала обёртка презерватива, и Домогаров склонил голову набок, изучая тело новенького. Похож комплекцией и цветом волос, но и только. Что же, раз получить оригинал невозможно, он будет получать кайф от того, что есть.

В памяти вспыхнула ухмылка брата и вопрос. Определённо, — Борис стянул с крючка плеть и наручники, — он ревнует Глеба. Иногда даже сдохнуть хочется, но каждый раз слыша его голос , он сдаётся и продолжает эту сладкую и мучительную игру.

— Мой господин, — юноша игриво пошевелил бёдрами и приподнял их.

— Зови меня — брат, — склонился над ним Борис и провёл языком по шее.

— Брат...

— На этой неделе ты очень плохо себя вёл, любовь моя. За это тебя следует наказать... — Домогаров сбился и, шумно сглотнув, потянул замену на себя.

Глава 7

Утро понедельника началось с пробки и новостей. Сделав погромче, я сжала пальцами руль и чертыхнулась.

— С вами Марта и это *** новости. Сегодня нам стало известно, что в ночь с воскресенья на понедельник, в третьем реакторе атомной электростанции Фукусима-1 произошёл взрыв. После сильнейшего землетрясения в пятницу и последовавшей серии афтершоков, система охлаждения на Фукусима-1 и Фукусима-2 вышла из строя. Секретарь правительства Японии Юкио Эдано заявил о высокой степени опасности плавления топливных сборок на всех трёх реакторах. Чтобы избежать перегрева стержней, специалисты закачивают в реактор морскую воду.

Новости о погибших и пропавших продолжают поступать. На утро понедельника подтверждена гибель тысячи восьмисот человек, больше двух с половиной тысяч пропали без вести.

На фоне произошедшей катастрофы и новостях о взрывах, индекс Nikkei упал на десять процентов...

— Почему ты выключила? — спросил Ник, смотря в окно.

— Страшно. На фоне беды этих людей, мои собственные проблемы не стоят и выеденного яйца. — Набрав номер Николая Петровича, я повернулась: — Сегодня я заберу Лизу сама.

— Чего так? — Ник вскинул брови.

— Не хочу давать матери лишний повод манипулировать дочкой, — неохотно призналась, кусая губу.

В телефоне щёлкнуло и по машине поплыл мелодичный голос секретарши:

— Офис Николая Петровича Разумовского. Лика слушает.

— Лика, это Мелания Звягинцева. Соедини с шефом.

— Простите... ммм... Мелания Сергеевна, но Николая Петровича ещё нет на месте.

— Где он? — отрывисто бросила я, выруливая на правую полосу и подъезжая к остановке Ника.

— Он не сообщил. С пятницы Николая Петровича никто не видел.

— Ясно. Спасибо.

Отключившись, я остановила машину и поцеловала Никиту:

— С меня ужин, не задерживайся.

— Да брось, Мел, — вздохнул Ник. — Пошли куда-нибудь или закажем. Ты итак устаёшь.

— Нет, — выдохнула ему в губы, отстраняясь и заглядывая в глаза. — Мне это нужно. Просто семейный ужин, как у всех.

— Хорошо, — после некоторой заминки ответил он, чем несколько озадачил. — Я приеду, как только смогу.

— Спасибо. — Ещё раз чмокнув его в щёку, я дождалась пока салон машины опустеет и взвизгнув шинами, помчалась в офис.

Петрович никогда не опаздывает. Никогда.

Добравшись до работы только через полтора часа, я припарковалась и, пройдя сквозь вертушку входа, остановилась перед стойкой охраны:

— Здравствуйте. Пусть Иннокентий Васильевич зайдёт ко мне, кстати, — смерив охранника взглядом, я нахмурилась: — Не помню, чтобы вы у нас работали раньше. Новенький?

— Меня зовут Абдаллах, мем, — мужчина поднялся и неуклюже улыбнулся. — Я работаю вторую неделю.

— Абдаллах, меня зовут Мелания Сергеевна. Я генеральный директор. Вы подписывали внутренний устав?

— Нет ещё, мем, сегодня должен.

— Абдаллах, я понимаю, что ваш внешний вид - это отражение устоев общества, в котором вы выросли, но будьте любезны сбрить бороду. Посетители могут испугаться, — выдавив улыбку, я пошла к лифтам.

О чём только Меркулов думает?!

Нажав кнопку лифта, я прислонилась к противоположной стене, снимая шарф и поправляя причёску. В последний момент, между дверей просунулась мужская рука и задержала лифт.

— Простите.

Нахмурившись, я смотрела, как в лифт заходят двое мужчин в костюмах совершенно невзрачного вида. Обычные лица без каких-либо примечательных черт. Про таких говорят, что пройдёшь мимо и не вспомнишь. Серый цвет кожи, светлые волосы, упрямые подбородки и руки в перчатках. Один встал напротив дверей, закрыв мне обзор, а второй левее, почти вплотную ко мне. Чуть склонив голову, он шепнул:

— Доброе утро, Мелания Сергеевна. В ваших интересах вести себя естественно. Нам нужно многое обсудить.

Вздрогнув, я повернулась:

— Кто вы и что вам нужно?

— Поговорить. Пожалуйста, не создавайте лишних проблем ни себе, ни нам.

Тем временем лифт несся ввысь, мерно отсчитывая этажи. Когда над головой вспыхнула цифра семь, стальная коробка замерла и двери плавно разъехались в стороны. Длинный коридор в конце которого располагался кабинет отца, был пуст, секретарши не было. Вообще никого не было. Будто вымерли все. Ужасное ощущение.

— Я вызову охрану, — предупредила я, выйдя последней.

— Это было бы опрометчиво, Мелания Сергеевна. — Конвоир растянул губы в улыбке и приглашающе взмахнул рукой. — Нам известно, что вы воспитываете дочь. Девочка слишком мала, чтобы нести ответственность за ваши действия, не так ли?..

Шаги гулко разносились по длинной кишке коридора. Стены цвета осеннего неба давили, редкие лучи солнца, пробивающиеся сквозь тучи, светили в окна, разносясь по ним кляксами. Меня пустили вперёд, отставая всего на полшага. Руки давно мелко тряслись, а под тонкой кружевной блузкой стекал холодный пот. Дыхание замирало, в горле встал противный комок. Уже на подходе меня придержали за локоть.

— Сначала мы удостоверимся, что никто не сможет нас подслушать, — молчавший до сих пор незнакомец осторожно открыл дверь и вошёл внутрь, пока мы со вторым остались снаружи.

— Что вам от меня нужно? — снова повторила я вопрос, стараясь, чтобы голос не выдал страха, опутавшего меня липкими сетями.

— Поговорить.

— Чисто. Снял два жучка, — двери распахнулись, приглашая внутрь. Тот, что заходил первым, дождался пока мы войдём и встал в дверях, охраняя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кабинет отца остался в том же виде, в каком я оставила его в пятницу. Грубо усадив меня на стул, мужчина прошёл на место отца и сел, небрежно сдвигая бумаги на край. Следом его рука скользнула к выдвижным ящикам.

Проверяя их один за другим, он всё больше хмурился.

Я молчала.

— Где бумага с адресом? — он, наконец, подал голос.

— Какая? Здесь множество разных бумаг, на многих из них есть адреса, — я сцепила руки в замок, и откинулась на спинку. Нельзя показывать страх.

— Мелания Сергеевна, — как-то нервно хмыкнул мужчина, — вы же умная женщина. Давайте мы не будем тратить время на игры.

— Я понятия не имею, о чём вы говорите, — подняв глаза, я упёрлась взглядом в его подбородок.

— Листок бумаги с адресом и цифрами кода, — медленно и чётко проговорил он, поднимаясь. - Ну же, госпожа Звягинцева, вы же не хотите разделить судьбу отца?