Снежный ворон (СИ) - Бондарчук Максим Сергеевич. Страница 24
10
Когда утром выпал снег и поле боя стало ярко белым, Виктор увидел как сильно блестит броня корпуса. Казалось, она была сделана из хрусталя и расколется при малейшем прикосновении, нужно лишь немного надавить и по длинным толстым слоям неостали пробежится паутинка трещин. Но ничего подобного не могло произойти. Он прекрасно понимал что машина крепка как никогда - недавний ремонт усилил громадную машину от ног до головы, сделав ее почти несокрушимой. Оставалось дождаться подходящего момента и вновь, как и много лет до этого, доказать, что он еще на что-то способен.
Бои за Цирцею шли в самом разгаре. По всем фронтам продолжались кровопролитные сражения, где инициатива переходила из рук в руки по нескольку раз в день. Направление, где в данный момент воевал Виктор оказалось одним из самых сложных. Потери были огромными. Последние остатки вольнорожденных отходили в мир иной, едва задержавшись в бою и полчаса. Противник не намеревался отступать и держался зубами за каждый клочок этой земли.
Он остался один. Почти никто из тех, кто когда-то жил вместе с ним в казарме, не смог выжить в этой мясорубке, отлетев в мир иной, словно те самые снежные вороны, чья эмблема виднелась на корпусе каждого из бойцов Клана.
Он остался один.
Совсем один.
- Что там у тебя, Виктор, сенсоры ничего толкового не указывают.
Это была Катарина. Связавшись по зашифрованному каналу связи, чтобы ее соплеменники вернорожденные не услышали разговора с вольнягой, она попыталась разговорить молчавшего с самого утра капитана, будто чувствуя, что вскоре может его больше не увидеть.
Она не особо любила говорить на эту тему - старалась держать мысли при себе, но после общения со старым капитаном, после его историю, о которой он поведал ей всего за один вечер, она поняла, что эти люди не такие плохие, как им рассказывали еще в детстве, что они такие же как и они, только немного слабее. Хотя с возрастом все равно каждый из них становился крепче, сильнее, ловчее, сбивался, спрессовывался, превращаясь в монолит, непробиваемый, почти не разрушимый. Она чувствовала в нем силу и энергию, доселе неведомую для нее.
Вначале ей казалось, что все пройдет, что тяга к мужчине, которого она увидела в тот день, просто мимолетная слабость, которая улетучится, стоит ей только погрузиться с головой в работу.
Война должна отсечь все лишнее - так она считала, не понимая в тот момент как сильно ошибается. В конце концов чувство усиливалось, пока не достигло своего апогея. Она пришла к нему тем вечером, стараясь незаметно пробраться сквозь охраняемые кордоны и несколько десятков патрулей, дежуривших и обходивших прилегающую территорию между корпусами. Проникла в полупустое помещение, где из всех пилотов-вольняг остался только один.
- Ты зачем сюда пришла? - обратился он к ней, поднимаясь с постели. Голова жутко болела после недавнего боя и грудь понемногу сдавливало. На теле виднелось несколько старых шрамов, тянувшихся от самой груди и до пупка.
Она присела рядом, дотронулась до его обнаженного тела и слегка улыбнулась. Раньше Катарина ненавидела себя за это, старалась искоренить в себе эту глупую привычку улыбаться, считая, что настоящему пилоту, настоящему воину чувства ни к чему, а здравый рассудок - вот, что нужно на самом деле.
Но сейчас ненависть ушла, оставив после себя лишь небольшое эхо, растворившееся в нарастающем напряжении внутри нее. Сердце дико билось, готовое выскочить из груди, по коже пробежали «мурашки». Женщина чувствовала себя так неловко, что некоторое время не могла ничего сказать. Потом собралась с духом и обняла единственного человека в этом помещении.
Виктор обнял ее в ответ. Как отец. Разница между ними была слишком огромной, чтобы принять ее чувства за что-то большее. Потом поцеловал и снова повторил свой вопрос.
- Ты зачем сюда пришла?
Молчание. Она не хотела ничего говорить. Хотела держаться за него и не думать ни о чем. Просто обнять, ощутить как бьется его сердце, как становится тепло от его рук, как приятно и легко ей самой от такой близости.
- Наверное, это будет звучать странно, но мне не безразлично.
- О чем ты?
- В прошлый раз ты чуть не погиб. Я видел сама тот взрыв. Как пролетело несколько десятков ракет над моей головой и вонзились в твой мех, словно ястребы в окровавленную плоть. Ты пошатнулся. Чуть было не упал. Я закричала сама того не понимая почему, но мне хотелось выпрыгнуть их машины и броситься к тебе на помощь. Я ... я не хотела чтобы с тобой произошло что-то страшное.
Виктор приподнял ее, посмотрев прямо в глаза. В темном помещении все казалось слишком общим - не видно деталей, но они ему были не нужны, он видел ее силуэт и глаза постепенно адаптировались ко тьме, начиная различать отдельные черты ее лица. Включать освещение было нельзя - опасно. Если кто-то узнает, что она здесь, разговаривает с вольнягой и ведет себя так, будто рада общению с ним - ей несдобровать.
- Иногда так бывает - нам всем не хочется, чтобы небезразличные люди покидали этот мир раньше времени. Ты привыкнешь, правда. Я сам привык. Трудно переносить через себя все страдания - можно свихнуться, потерять рассудок, а это пилотом просто непозволительно. Подумай о Клане. Это ведь вся наша жизнь.
- Я думаю. Почти каждый день. Клан - это наша семья. Наш дом. Когда я вспоминаю свое детство, кадетский корпус на Дориан-6, где мы все были как одно целое, я плачу. Очень тихо, чтобы другие не услышали меня, ведь если кто-то увидит слезы на моих глазах, то скажут, что я не достойно руководить группой вернорожденных. Я сама такая, я выросла в металлической утробе и не знаю ничего ближе ее. Мы все такие и если начать сомневаться в этих, казалось бы, базовых вещах, можно вступить на путь ереси, а этого никому в Клане не прощают.
Потом она обняла его еще сильнее, прижимаясь щекой к его груди, провела пальцами по лопаткам Виктора, где ощутила грубую, словно черепашья, кожу.
- Что это?
- Ожоги. Старая история, не думаю, что тебе будет интересно.
- Расскажи!
- Уже поздно. Завтра рано вставать. Сэт злится, что я поднимаюсь на мостик боевого робота в таком состоянии, не отдохнувшим. Говорит это очень сильно влияет на результат боя.
- Он прав. Ты должен быть сильным, но...но...но я так хочу услышать откуда они появились. Кто-то поджог тебя?
- И да, и нет, - Виктор посмотрел на наручные часы, которые не снимал даже, когда спал. Время было почти за полночь. - Это случилось в Нафрине. Тогда я служил в 59 отдельной механизированной группе. Мы были одной из тех ударных сил, которыми Клан смог отвоевать себе Северный железорудный бассейн на почти двести восемьдесят миллиардов тонн. Тогда я чуть не погиб. Мостик охватило огнем, все кругом полыхало, как будто облитое бензином. Боекомплект едва держался и мог сдетонировать в любой момент, а я безуспешно пытался вырываться из лап заевшего механизма катапультирования. Мех не хотел меня отпускать просто так, - Виктор тихо рассмеялся, - этот кусок железа не желал умирать в одиночку. Огонь тогда хорошенько прошелся по моему телу, оставив после себя след от этого пожара. Ожоги были такие, что кожа слезала вместе с одеждой. Я думал все, но...но я здесь.
- Ты что-нибудь чувствуешь своей спиной?
- Немного, да и когда мне есть.
Катарина провела рукой до самой шеи и поцеловала Виктора в ключицу.
- Я не знаю, что со мной творится. Не обижайся на меня, пожалуйста.
- Не буду.
Потом она замолчала, слушая как бьется мужское сердце. Дотронулась до его лица и хотела было поцеловать, но остановилась.
- Это риск и мне нельзя так поступать.
Катарина вдруг встала с кровати, отошла на несколько шагов и посмотрел в окно, откуда открывался вид на прилегающую территорию. Несколько патрулей обходили свои посты, сменяя друг друга, после чего расходились в стороны, унося за собой те редкие звуки, что еще говорили о присутствии людей в этом месте.