Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя. Страница 54

  Арэн пропустил удар. Край острия меча противника, чиркнула по нагруднику. Скрежет полоснул по ушам и дасириец оступился, стараясь во что бы то ни стало не упускать противника из виду. Тот же, когда победа уж была в руках, вдруг отступил. Арэну послышалось недовольное ворчание из-под капюшона, но слов было не разобрать.

  "Темная мантия" швырнул сгусток в соперника. Дасириец не усел увернуться, схлопотав удар в живот, от которого сперло дыхание. Арэн бухнулся на колени, не в силах стоять на ослабевших ногах. Краем глаза успел заметить, что его противник повел круг себя руками, заворачиваясь в густой туман. Когда же тот рассеялся, от странного существа, кем бы оно ни было, не осталось и следа.

  Не успел дасириец оклематься, как на него уже наседала зубастая верткая тварь. Арэн кое-как отвел первый ее наскок, скосив мечом, и, воспользовавшись мгновением передышки, поднялся на ноги, держа меч перед собой. Перед глазами плыло, руки ныли, будто кто прикладывал к ним каленые клейма.

  Тварь встала напротив, распрямилась на ногах, вытянувшись во весь рост. Теперь-то дасириец хорошо видел, как в ней много от человека, только будто рожа изувечена неведомой силой да руки и ноги когтисты. Тут же дасириец успел рассмотреть и серпообразные наросты на запястьях твари; Арэн мог биться об заклад, что их грани заточены не хуже кромки меча. Рот создания заливала кровь, язык змеился между зубами. А еще от нее разило тленом, могильной вонью, как от гниющей плоти. От смрада у Арэна еще сильнее зашумело в голове, в глазах защипало, но он стоически держал их открытыми.

  Когда тварь прыгнула на него, намереваясь всадить в дасирийца сразу оба нароста, он увернулся, сделав широкий размах на уровне пояса. Зубастое существо ловко ушло от клинка, и снова насело на дасирийца, теперь уже целя куда-то в живот. Арэн рубанул сверху, острым жалом прямо в самую спину. Но создание увернулось вновь, ответило ему злобным прищуром бесцветных глаз и растворилось, оставив по себе короткий сизый всполох.

  Дасириец не успел угадать уловки. Понял, что проиграл, только когда почувствовал тягучую боль в шее. Потянулся руками, нащупав лысую голову, стараясь ухватиться за нее и сдернуть мучителя, но тварь держалась крепко. Арэн чувствовал, как с каждым его вздохом, существо все глубже впивается в него зубами, рвет плоть и хлебает кровь. Так вот откуда были те звуки, подумалось ему, когда тварь сделала густой глоток, смакуя и жадно глотая, будто лакомство.

  - Чтоб тебя мерин драл без устали, тварь поганая! - громыхнул совсем рядом мужской голос.

  Послышался короткий свист меча, хрип и сиплое ворчание, и боль отступила. Арэн не упал только потому, что его спаситель вовремя подставил плечо.

  - Вот же присосался, ирод, - бухтел мужчина, волоча на себе дасирийца. - живой хоть, чужестранец?

  - Спроси меня о том завтра, - попытался пошутить Арэн, но на последних словах закашлялся, скрученный болью.

  - Нужно ноги уносить, - торопливо говорил воин, увлекая дасирийца подальше от самого сражения. - Берн повел воинов вперед, в самый огонь, а нам велел собираться с теми, кто остался позади и заходить поганым шараяновым гадам в спину.

  Так скоро... Арэну не верилось, что битва ушла вперед, оставив его где-то в хвосте, разбираться с зубатым кровопийцей. Дасириец едва успевал перебирать ногами и волочить за собою меч - клинок, который прежде казался непосильно тяжелым и непригодным для пешей битвы, теперь не хотелось терять.

  Когда они оказались в переулке, тесно набитом людьми. Арэна оттащили в самый угол, загороженный рухнувшей стеной амбара. Здесь пахло зерном и соленьями, отчего в голове дасирийца немного прояснилось. Кто-то сунул ему клок соломы.

  - Воды нет, так что не обессудь, - бубонила над ухом молодуха, судя по одежам - одна из прислужниц из храма Скальда.

  Из наполовину тощего бурдюка плеснула на солому в руках дасирица и велела утереть лицо, а сама тем временем взялась за рану на его шее. Дасириец исполнил все в точности: от соломы разило вином, но зато удалось стереть с лица грязь и черный студень, что был у шарашей вместо крови.

  - Не помрешь, - наконец ответила девушка, вытерла руки грязной тряпицей, и, не предупреждая, щедро залила рану из бурдюка.

  Арэн сцепил зубы, чтоб задержать крик. Чувство было такое, что и без того горящую болью рану, пришмалили раскаленным прутом. Процедив "Благодарствую, госпожа", дасириец поднялся на ноги, выискивая глазами, кто бы средь сборища северян был за главного. Казалось, будто северяне и думать забыли о битве, которая, верно, теперь уж ушла совсем далеко. Кто-то раздобыл трубку и воины пустили ее меж собой, посмеиваясь и обмениваясь дружескими похлопываниями по плечу. Арэн задавил негодование, памятуя, что в чужой дом негоже приходить со своим хмелем. Но когда трубка дошла до него, отвел в сторону руку воина, который ее протягивал. Тот недобро покосился на него, спросив, отчего ж чужестранец брезгует общим табаком.

  - Курить после буду, когда битва закончится, - огрызнулся Арэн.

  Между воинами пополз ропот, от которого дасирийцу не приходилось ждать ничего доброго.

  - Никак чужестранец нас за трусов принимает, - за всех взял слово тот, кто спас Арэна от зубатой твари. Он раздвинул воинов, выступив вперед, сложил на груди укрытые шрамами могучие руки. - Я б с тобой мечи скрестил, чужестранец, за твою черную неблагодарность, только не стану убивать того, кто был гостем под крышей Берна. После, если боги рассудят так, что жить надобно нам обоим, самолично испрошу у Медведя дозволения как следует поучить тебя уму-разуму.

  Арэн не положил бы голову, что верно истолковал каждое слово, но голос северянина и гроза в нем, восполняли прорехи в тех местах, где дасириец не разобрал слов.

  - Сигнала мы ждем, - высунулся из-за его плеча пацаненок, совсем мальчишка, такой же чумазый и лохматый, как Лумэ. - До того не велено и носа показывать. Силы копим, чтоб не повернули против нас шараши и не утекли обратно в Пепельные пустоши.

  Здоровый северянин тут же оприходовал пацаненка затрещиной, так, что у того ухо мигом распухло чуть не вдвое, и сделалось красным. Парень тут же затерялся среди воинов.

  - Верно мальчишка сказал, - подтвердил северянин. - Выступи мы раньше - и остальным не поможем, и себя загубим. Пусть шараши отойдут далече от ворот, а уж там и мы выступим.

  Арэн кивнул, мол, понял. Но и после того, как все открылось, совесть его не мучила. Он не очень понимал, отчего надобно такое промедление, но решил помалкивать - кто знает, хватит ли северянину вдержки не распотрошить его тут же, даром что теперь никто не указ ему. А там скажет, что чужестранца задрали людоеды, и всего делов, а пара сотен свидетелей из северян, только поддакивать станут.

  - Здорово его тварь-то пошманала, - гоготнул голос, слишком тонкий, чтоб быть мужским, и слишком басистый, чтоб принадлежать женщине. Однако следом за ним появилась и хозяйка - здоровая северянка, с обрито дочиста головой и вровень ростом с мужчинами. Если бы не выпуклости на груди да не по-мужски крутые бедра, Арэн принял бы ее за мужика, только и того, что безборода.

  - Ты, часом, не ссучиться ли вздумала за заморским недорослем? - переспросил ее северянин, с которым Арэн неосторожно вступил в перепалку. - Нашто он тебе, Росомаха? К груди разве что прижимать, чтоб сиську сосал, как дите малое.

  Его слова поддержал дружный хохот. Арэн нутром чуял провокацию: северянин ищет повод поддеть его, чтоб тот первый бросился в драку. Потому дасириец позволил себе только усмешку. Чего нельзя было сказать о той, которую называли Росомахой. Она нахмурилась, ее кривой нос-картофелина, почти сплющился, кончик его сделался алым, глаза налились злобой. Она взялась за рукоять тяжелого цепа: неправильной формы шар, будто ёж утыканный острыми нашлепками, весь в ошметках серой кожи людоедов, качнулся дурным предзнаменованием.