Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя. Страница 59

  Карманник вдохнул поглубже, поспехом слил отвар в глиняную бутыль, закупорил ее и только после снова вдохнул. На третьем столе толпились пустые склянки. И за отвар спасибо, подумал Раш, проглотив разочарование. Он надеялся найти хоть какую целебную настойку и почти не сомневался, что если как следует поискать, такая сыщется, но время не ждало.

  Змеистая лестница снова понесла его вверх. Еще выше, еще, говорил он сам себе, минуя пролет за пролетом, даже не стараясь остановиться и подумать - а верный ли путь? Будто шел, следом за той самой ниткой, которой прекрасная Лассия указала путь своим служителем, когда тех прибрал к рукам Гартис. Так гласила легенда.

  Чем выше поднимался карманник, тем больше ныло в груди. Он то и дело сплевывал кровь, думая, что теперь-то никому не составит труда выследить незваного гостя - алый след тянулся за ним, будто безмолвный предатель. Странно что до сих пор никто не вышел наперерез, ни одна старая белая ворона не раскаркалась, не выдворила чужака. Раш почему-то не сомневался, что то не фергайры проявили радушие, впустив гостя, а девчонка-северянка. А если так, нужно спешить вдвое больше. После всего, не хватало только попасться колдуньям на расправу. Слишком свежо еще вспоминался рассказ Берна и печальная участь матери Хани.

  Он повернул там, где ему подсказал безмолвный проводник. В арке стояла темень, но откуда-то спереди несло жаром, будто из бани. Воздух сделался сухим, глаза жгло, словно в них понапихали заноз.

  Но Раш, как бы не близка была цель, не спешил торопиться. Он успел заприметить тень. Легкий силуэт, который никто и не смог бы отличить в густых сумерках коридора. Но только не Раш. Он остановился, замер, стараясь не выдавать себя, хоть теперь это уже не имело значения. Тот, кто укрывался в тенях, не мог не слышать хрипы, что вырвались из его груди. И он наверняка подготовился к встрече. Интересно, кто бы то мог быть?

  Мгновение или немного больше, Раш не слышал ни единого звука. В эту части Белого шпиля почти не доносилось никаких звуков разгромленного города. Здесь всецело хозяйничала тишина. И, судя по тому, что незваный спутник не спешил ее нарушать, он был не так прост. Но все же шорох, несмелый и вкрадчивый, расслышать удалось. Ровно за спиной, карманник мог биться об заклад, что волосы на затылке растревожило неосторожное дыхание.

  Он ушел влево. Вовремя: в тот же миг безмолвие прорезал шелест. В темноте, на тонком лезвии отразился туман, которым будто бы взаправду полнилась тонкая филигрань по всему клинку. Карманник увернулся снова, безошибочно угадав, куда целил противник. А тот, будто чуя, что уловки его не работают, изощрялся все сильнее: заходил во фланг, целил то в живот, то в шею. Несколько раз Раш едва успевал отпрянуть, чтоб не напороться на причудливо косой наконечник лезвия.

  - Ашарад! - Раш так удивился, что и сам не понял, как произнес слово в полный голос.

  Противник остановился; теперь-то карманник видел его. Высокий, с непропорционально длинными руками и ногами, мог бы запросто сойти за кого-то из Народа драконов. Но руки его, перебинтованные темными лентами, были когтистыми, с пальцами почти одной величины. И их было ровно по шесть, Рашу не было нужды считать. Он знал таких и знал, кто они.

  Спина похолодела, лоб укрылся испариной, когда противник поддался вперед, сверкая алыми двумя парами алых глаз: одна там, где ей и положено быть, а вторая, более мелкая, на висках. Увидав накрепко зашитый рот, Раш окончательно уверился, что не ошибся.

  И от того сделалось еще страшнее. Такого липкого ужаса он не чувствовал даже когда довелось выйти один на один с шамаи-волком.

  Лезвие ашарада скользнуло в сторону, точно тень. Тот, что держал его, чуть склонил голову на бок, присматривался к человеку, что стоял перед ним. Раш же не стал медлить. Шансов выжить в поединке с четырехглазым противником, у него не было. Но при нем еще осталась последняя уловка и карманник решил не медлить с ней.

  Наполовину порожняя склянка с хасисом лежала в суме у пояса. Раш резанул по ремешкам, которыми сума держалась пояса, присел, перехватив ее свободной рукой, чтоб не разбилась раньше срока. Но и четырехглазый не дремал. Он подпрыгну, ноги его оторвались от пола на добрых пару футов, а после наскоком налетел на Раша, наотмашь свистнув клинком, точно косой. Острый крах скользнул по уху карманника. Не обращая внимания на новую порцию боли, Раш нырнул под руку четырехглазому, сделал вдох, изловчился и разбил мешок со склянкой хасиса прямо тому об голову. На удар вышли последние силы. Карманник почти чувствовал, как надрывно стонут ребра.

  И отскочил назад, отступая, пока ноги не очутились у края лестницы.

  Четырехглазый покачнулся, потрогал себя за лицо, по которому уже растекалась дурманящая настойка. Раш, как ни старался, тоже чуял запах. Голова закружилась, точно от крепкого хмеля. Соблазн отдаться неге, в которой не было ничего, кроме забвения, подкрался и взялся нашептывать на ухо: вдохни, сделай сладкий глоток успокоения, усни. Карманник с трудом проморгался, достал из-за голенища сапога второй кинжал, и пошел на противника. Тот пошатывался, алая пелена в его глазах потухла, смертоносное лезвие притихло.

  Раш наскочил на него, как вихрь. Еще не веря в свою удачу, нанес несколько ударов, то левой рукой, то правой, целя в шею. Создание закачалось, поливая его кровью, вдвое гуще человеческой. После десятка ударов четырехглазый упал, выкатив глаза, будто бы до самого конца гадал, как так вышло, что хилый противник так запросто одолел его. Раш бы и сам подумал о том на досуге, но не стал испытывать терпение богов. Если им было угодно подыграть ему сейчас, это не значило, что за следующим поворотом он не встретит свою погибель.

  Но зато у него был ашарад. Раш взял меч, который вывалился из рук мертвеца и теперь сиротливо лежал в стороне. Черная сталь клинка зловеще светилась даже в темноте. Раш видел свое отражение в ней и тронул пальцем самый кончик. Кожа треснула, тут же выпустив струйку крови. Несколько камель скатились по острой кромке. Ашарад... Странный клинок, рукоять в два локтя и ровно столько же - лезвие. Ни гарды, ни украшений. Рукоять обернута мягкой коже, что остается теплой даже если ее долго не касалась ладонь. Там, где ковали эти мечи, говорили: тот, кто носит за спиной ашарад, ходить за руку со смертью.

  Но времени пристроить клинок, как положено, не было. Равно как и не было подходящих ножен и лямок.

  Карманник переступил через мертвеца, стараясь не попадать ступнями в кровь, и двинулся дальше. Коридор закончила одной единственной дверью, из-под которой выбивалось неясное свечение. Раш на всякий случай удобнее перехватил рукоять ашарада и толкнул дверь ногой.

  В лицо пахнуло жаром, словно встал на самом краю Гартисовой огненной мучильни. Однако, пламень в комнате был лишь один - догорающий факел в держаке у двери. У противоположной стены, нахохлившись, сидел уродливый птенец. Теперь он сделался едва ли не вдвое больше, из густого алого оперенья выглядывал острый крючковатый клюв. Раш осмотрелся, прикрыл за собою дверь.

  Хани лежала на полу, согнувшись вдвое, словно котенок. Он почему-то вспомнил, что за время их путешествия она всегда любила спать именно так чтоб колени непременно чуть не доставали лба. Но карманник знал, чувствовал - она не спит. Присел около нее на колени и осторожно тронул плечо. Девчонка не шевельнулась. Он легонько тряхнул ее за плечо и тело поддалось, откинулось назад. Рука беспомощно сползла на пол.

  Глаза уставились на него. Глаза того самого цвета, какими бывают дасирийские незабудки.

  - Хани. - Раш погладил ее по щеке - вдруг она только парализована чародейством. Каснулся запястья, после - шеи в том месте, где под кожей дрожит артерия.

  Тишина. Только губы на миг дрогнули, разомкнулись в странном подобии улыбки.

  - Хани, Хани! - Раш тряхнул безжизненное тело, притянул к себе, ухватил в ладонь белые косы. Прижал и баюкал, шепотом повторяя ее имя.