Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя. Страница 66

  - Я буду твоей тенью, госпожа моя, - пообещал мальчишка. Тут же с сопением и чавканьем опорожнил кубок, и, довольный, облизнулся.

  Миэ

  - Смешно, Арэн из Шаам, но мы опять пришли туда, откуда начинали. - Миэ, наконец, оторвала взгляд от широких разломов на стене. Все они брали начало в одной точке и ползли вверх: множились и расползались, точно раскидистая крона, упираясь в потолок. - Видел же, что сталось с башней фергайр. Чудо еще, что она выстояла и не развалилась вовсе.

  Арэн поскреб подбородок, тронул пальцами зудящую рану на носу. Теперь ко всем шрамам дасирийца прибавился еще и этот - кривой, узловатый, ровно на переносице. Странное дело, но эта вспухшая багряная рана делала не шибко симпатичное лицо Арэна привлекательнее. Только его перепуганная брюхатая девчонка каждый раз с перепугу выпучивала глаза, будто рыбина. Миэ позволила себе немного иронии, подумав, что сталось бы с северянкой, увидь она, как ее "господин" перевешал половину села крестьян только за то, что те вовремя не пристали на его условия и отказались в срок выплатить положенный налог. По меркам таремки, голодранцы заслужили такую кару: плох тот хозяин, который не в состоянии приструнить зарвавшихся простолюдинов. Но сопливой северянке, которая сама вышла из той же порченой глины, такое наказание, несомненно, показалось бы верхом жестокости. Миэ.

  И что он в ней нашел, думала волшебница, когда вместе с остальными женщинами, пережидала нападение шарашей в складах гавани. Гаденький голосок подсказывал, что самому дасирийцу было бы только на руки, чтоб девчонка отошла в мертвое царство вместе со своим ублюдком. Если, конечно, ребенок был взаправду. Пока что единственным свидетельством ее беременности была только Хани, на которую снизошло озарение; сама белоголовая колдунья не могла сказать, что было ему природой, но утверждала свое, как заговоренная. Глядя на Бьёри, - девчонку не мучила хворь, не разбирала утренняя слабость, - Миэ начинала сомневаться в правдивости слов Хани. Кто его знает, может, северянка таким образом услужила своей землячке. Но о том, чтобы высказать свои подозрения Арэну, таремка и не помышляла. Каждый раз, знал дасириец о том или нет, когда взгляд его падал на живот Бьёри, он делался мягче, будто мысленно уже качал на руках своего первенца. И Миэ не хотелось рушить его мечты. Но если мелкая фергайр солгала, волшебница дала себе обещание предать ту самым страшным мукам.

  Когда все закончилось, Сьёрг сделался большим пожарищем, в котором удалось уцелеть редким домам и постройкам. Когда Миэ увидела, что сталось с Белым шпилем, она не нашла в себе слез. Боль от того, что в тех камнях покоиться Раш, сдавливала сердце тугой петлей. Она не решалась говорить о своих подозрениях дасирийцу, хотя Арэн и так видел башню и не мог не подозревать того же. Но по молчаливому сговору они не начинали скорбных разговоров несколько дней. Берн, которого дасириец вынес на себе, на удивление быстро приходил в себя. Раны, оставленные шарашами на теле северного вождя, остались чистыми и жизни Берна ничто не угрожало. Еще до вечера того дня, когда случилась битва, всех уцелевших забрали в Брайорон. Замок стоял на отшибе, и почти не пострадал от землетрясения. Ту часть, что жалась к горе, частично побило камнем, вышибло западную часть стены, но стены выстояли. И, хоть внутри там было так же промозгло, как в черном Харроге, замок Владыки Северных земель оставался единственным защищенным местом в Артуме. Берн, чьим здоровьем озаботилась сразу дюжина служителей разных храмов, велел отвести чужестранцам комнаты в верхних покоях, несмотря на возражения жены мертвого Торхейма. По законам Артума, вдова Конунга имела право оставаться в Брайороне столько, сколько ей вздумается, и ее благополучием должен озаботиться новоизбранный Владыка, однако она теряла всякие права, и голос ее в замке был не главнее голоса какой-нибудь прислужницы. Однако, и ту не обошлось без нашептывания Сарии, Бьёри поселили вместе с Миэ; комната Арэна, правда, располагалась совсем рядом по коридору, но Миэ бесила сама мысль делить комнату с северянкой.

  Наутро следующего дня была назначена церемония коронования Берна на престол Артума. Фергайры, - их выжило ровно девятеро, торопились. Страна, обезглавленная и выпотрошенная битвой, стремительно скатывалась в хаос: утратившие человечность горожане ударились в грабеж, некоторые из тех, кого проело проклятие шарашевой гнили, старались укрыться от смерти. Их находили свои же и устраивали самосуды. Дозорные приносили вести и сотне обезглавленных горожан, многие из которых не подхватили заразы, а стали жертвами страха своих сородичей.

  Перед сном их с Бьёри навестил Арэн. Дасириец выглядел паршиво: серый и осунувшийся, он переоделся в чистое, но не стал сбривать густой щетины. Выглядел дасириец на десяток лет старше своего истинного возраста.

  Пользуясь тем, что Бьёри откисает в лохани, Миэ решила поговорить с ним о своих волнениях. Услыхав про Раша, дасириец скрипнул зубами.

  - Думаешь, я о том не думал? - сказал он, глядя куда-то поверх головы таремки. - Раш и не из такого дерьма выпутывался.

  - Ему не может везти так часто, - осторожно сказала волшебница, на что тут же получила взбешенный взгляд Арэна. Знала - он злиться не на ее слова, а на себя, оттого, что не в силах противопоставить им стоящий довод. - Мне обрыдли Северные земли, которые отбирают дорогих мне людей. Надоело чуять смерть у себя на закорках. Дня такого не сучилось, чтоб я не молилась Вире и Амейлин о заступничестве в мертвом царстве, если мне суждено будет нынче туда спуститься.

  - От меня-то ты чего хочешь? - сдался дасириец. Он снова потянулся пальцами к переносице: рана заживала и досаждала ему постоянным зудом, но Арэн нарочно отказался просить служителей прибрать отметину целительными молитвами. Он гордился каждым своим шрамом.

  - На рассвете Берна провозгласят владыкой. Делай, зачем тебя послали - и едем домой. - На последних словах голос подвел ее, дрогнул и Миэ пришлось сделать паузу, чтоб сглотнуть ставший в глотке ком. - Не могу мучиться неведением.

  Арэн согласился.

  - Миэ, ты разве не видишь, как мир меняется? - вдруг, спросил он. - То, что твориться Северных землях - ползет дальше, вниз. Рано или поздно, но волна эта сойдет на Дасирию, Тарем, Рхель... Расползется по Эзершату будто порченная кровь. Не говори мне, что не чуешь недоброго предзнаменования. Слыхала, что рхельские посланники говорили? Неладное твориться в Иштаре, народ ждет какого-то Первого бога. Знаешь же не хуже моего, что пророки появляются в злое время, чтоб воду мутить, сеять раздор.

  Миэ хотелось прикрыть уши ладонями, лишь бы не слышать его слов. Но она сдержалась. Арэн говорил все то, о чем она не отваживалась говорить себе самой. Эзершат стремительно менялся. Даже здесь, далеко от сердца мира, таремка чувствовала изменения, видела, как незримо и необратимо отмирает что-то старое, взамен которому приходит другое - злое и смердящее смертью.

  Половину ночи волшебницу мучали тревожные сны. Когда очередной кошмар окончательно разогнал пелену сна, Миэ выбралась из постели, и, кутаясь в меховое покрывало, присела к жаровне. С помощью магии развела огонь и еще какое-то время рассматривала пламень, пока тепло не прогнало дурные воспоминания. Бьёри, несмотря на шум, поднятый ее возней, сладко спала, изредка посапывая и с шумом втягивая воздух. Миэ знала, что остаток ночи проваляется в постели, в бесполезной попытке поймать дремоту, потому решила не тратить зря время. Книги и "ониксовые глаза" все еще дожидались своего часа. А еще у нее й руках была странная засаленная тетрадь торгаша Дюрана, которую только предстояло как следует перечесть.

  Таремка выколдовала путеводный шар и раскрыла первую страницу дюрановой книжицы. Первого беглого осмотра хватило, чтоб понять - ей в руки попала скрупулезная перепись всех расходов и доходов, которые торговец получал за последние несколько лет. Миэ разочарованно вздохнула. Она до последнего тешилась мыслью, что найдет внутри разгадку шарам, а заодно узнает, почему один из них попал в руки таремца, а второй оказался в пещере харст знает где. Коробки, в которых лежали оба шара, были похожи, точно две капли воды, и волшебница не сомневалась, что "глаза" были связаны для общения. Осталось только прознать, с кем Дюран держал связь. Отчего-то Миэ казалось, что именно в том кроется разгадка.