У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ) - Гусейнова Ольга. Страница 40

— И быстрая обучаемость! — хохотнули братья.

К счастью, котел нам дали мыть один и, драя его до блеска песком, я уже незлобиво подшучивала над кошкой, исподтишка обиженно посматривающей на Шая:

— Когда мужик влюблен, он готов не только звезду с неба достать, а еще и помыть посуду!

— Три-три, умник, сам-то тоже через кастрюлю пытался счастье поймать, — тоже не молчала она.

Затем нас отпустили спать, снабдив большой и мягкой шкурой. Настроение было хорошее: ухо подлечили, наши спутники оказались суровыми, но справедливыми, порядочными и надежными. В такой компании не страшно, и мы спокойно улеглись в телеге Глена, любуясь звездами.

Глава 16

— Подъем, мужики! — гаркнули надо мной, заставив вздрогнуть от неожиданности и проснуться.

Высунувшись из-под шкуры и с трудом продрав глаза, я посмотрела на удаляющуюся спину одного из братьев гиен на фоне сереющего неба. Только-только приближающийся рассвет — чего их в такую рань подкинуло? Я широко зевнула, протерла глаза и ощутила болезненную ломоту во всем теле.

— О, Луна, защити и помоги… — простонала под боком Эльса, тоже выпроставшись из-под шкуры.

Братец сразу нахлобучила кепку на голову, прикрыла пологом шею и часть лица и с мучительным стоном, словно ей уже давно перевалило за сотню, полезла из телеги. Я приподнялась и тоже поспешно нацепила кепку, быстро оглядывая себя, проверяя, не вылезло ли наружу чего женского. И рванула за братцем, но только рванула, потому что руки, ноги и даже головушка слушаться не хотели и болели так, будто меня всю ночь били-били, а убить забыли. Да-а-а… вчерашняя мужская пробежка с дровами даром не прошла: руки-ноги — словно плети, спина и вовсе отваливается.

Кое-как спустившись на землю, кривясь и охая, я еще раз тщательно проверила свой наряд, ведь я же мужик, чтоб им всем пусто было. Недолго думая, вытащила из телеги корзину и достала пузырек со снадобьем, которым пожилого Вита по дороге пользовала. Мы с такой же болезной Эльсой жадно его ополовинили, мрачно переглянувшись. Затем вместе поковыляли в кустики, не пришлось даже изображать мужскую походку: без притворства плелись, скособочившись, ногами колесом, слегка загребая ботинками. Никакого тебе намека, что девушка идет, да как лебедушка плывет. Вся женственность вчера у холма осталась.

— Да не стони ж ты так, нас раскусят сразу, — шикнула я на Эльсу, когда мы направились к костру, мечтая присесть и перекусить.

— Я не могу-у-у… у меня все но-оет… Настойка твоя почти не помога-а-ает, — чуть не плакала она, а ведь недавно князя цепями привязывала.

Поймав внимательные, насмешливые взгляды обозников, в особенности братьев гиен, я зло шепнула, чтобы не услышал кто случайно:

— Ты же мужик, и ныть нам не пристало.

— Луна, я ненавижу быть мужиком! — не унималась Эльса.

— Смотри-ка, ушастые… ползут, — ехидно приветствовал нас Глен.

Оскорбительное «ушастые» подействовало. Мы враз подобрались, злобно уставились на леопарда зубоскала и почти бодренько дошли до костра. Наум молчком улыбался. Мишек и Дашек встретили нас загадочной, многозначащею ухмылкой. Шай подозрительно хмурился, взирая на Эльсу. И почему мне кажется, что этот Стальной волк постоянно пытается в чем-то разобраться, глядя на нее? Но его постоянно отвлекали. То один оборотень подойдет, то другой за советом или указанием. Невольно захотелось, чтобы они его почаще дергали, а то мало ли…

— Я смотрю, вы никуда не торопитесь, — продолжил подзуживать Дашек. — О чем размечтались, отроки?

— О счастье! — буркнула Эльса. — Не видно, что ли?

Гиены обменялись выразительными взглядами, сверкнув желтыми глазами, и одновременно выдали:

— Меньше ворчите и больше мурчите. И будет вам счастье!

Получив слишком двусмысленный совет, мы благоразумно промолчали. Постояли под гнетом пристальных мужских взглядов, помялись, а стоило нам скосить глаза и принюхаться к забулькавшей в котле каше, Мишек качнул головой:

— Мы же договорились, что сделаем из вас настоящих мужиков. Или уже передумали?

Мы с Эльсой, сжав кулаки, исподлобья смотрели на хитро щурившегося мучителя и шумно дышали. Наконец, подруга по несчастью покорно выдавила:

— Ну вот еще, кому же не хочется стать сильным оборотнем. Это наша мечта просто.

— Тогда, как и вчера, бегом до того самого дерева и обратно. И побыстрее, а то каша остынет и обоз ждать не будет, — довольно потер здоровенными ладонями Дашек.

Тоскливо взглянув на бревно, котел с едой, мы дружно развернулись и побежали. Убежав на приличное расстояние, уже не сдерживаясь, стонали в голос — мышцы болели нещадно.

— Какого душника ты вчера разорялась, мол, я мужик, а мужики посуду не моют… — набросилась я на Эльсу.

— А ты тупее историю придумать не смогла? — огрызнулась она в ответ. — Мы пойдем в город кур топтать. Тьфу, похабщина какая!

Я сконфуженно оправдывалась, не забывая передвигать ноги:

— У нас в клане парни так говорят, вот и ляпнула первое, что пришло в голову, надо же было выкручиваться.

— Может уйдем от них? — неожиданно предложила Эльса с надеждой посмотрев на меня.

Кожа на ее бледном лице покрылась испариной, несмотря на раннее, по-весеннему прохладное утро. Голубые глаза лихорадочно блестят под козырьком. И бежит она еле-еле, смешно загребая ногами, и одежда на ней болтается, выдавая более хрупкое сложение, чем должно быть у парня семнадцати лет, как мы «признались». Наверное, я и сама выгляжу не лучше, если не хуже, будучи еще более тонкой и мелкой, чем Эльса.

— У меня совсем мало денег с собой, а тут кормят и везут бесплатно, — удрученно призналась я.

А злополучное дерево далеко… елки-палки…

— Еще и горы перейти придется, а там на душников нарваться ничего не стоит. Обозы с юга только под охраной и водят, иначе беда, — с грустью согласилась с нашим незавидным положением Эльса.

— Да ладно, разве мы пробежаться лишний раз не сможем? — притворно храбрилась я.

Бежать и разговаривать было очень тяжело, но когда еще возможность высказаться будет.

— Сможем, куда ж деваться. Только подозреваю, что гиены раскололи нас, — мрачно выдохнула Эльса.

— С чего это ты решила? — всполошилась я.

— Смотрят больно насмешливо. Словно подначивают сдаться или признаться в обмане. И этот намек на мурчание… не понравился мне.

— А другие?

— Те вряд ли. А эти желтоглазые кровопийцы… я почти уверена. Но молчат пока…

— Ну и ладно! — махнула я рукой. — И пусть молчат, глядишь, мы с ними горы перевалим — и разойдемся по-мирному.

— Как с князем? — хихикнула Эльса.

— Типун тебе на язык, братец, — мрачно буркнула я, взбираясь на холм к дереву.

Привалившись к стволу, мы отдышались, потом быстро осмотрелись и, собрав немного сушняка, отправились обратно. Причем гораздо бодрее, ведь в лагере нас ждал завтрак и уже почти любимая телега, в которой можно будет передохнуть.

Ох, нелегок путь к счастью и любви!

***

О том, что наш обоз остановится неподалеку от города, я узнала поутру четвертого дня пути. Когда мы с Эльсой вновь бежали «во-он до того дерева», вернее до огромного камня, который оказался указателем города Малинника. Оттуда в рассветной дымке проглядывала длинная линия городских крыш. Причем близехонько, всего в паре верст навскидку. Почему мы не стали заезжать в Малинник — непонятно. Может южане не хотят лишнего внимания?

После плотного завтрака и добросовестного мытья котлов в узенькой местной речушке мы узнали, что останемся здесь до следующего утра. Затем я упросила Мишека и Дашека, собравшихся в город пешком, взять меня с собой. Эльса, подруга называется, отказалась, де здесь она уже была и ничего занятного не нашла. А вот прикорнуть после тяжких трудов в телеге и досмотреть очередной сон — с превеликим интересом и удовольствием.

Кроме меня компанию братьям-гиенам составил Глен. Пока шли, гиены рассказали, что городок сей основали сразу несколько кланов медведей-солнцепоклонников, а название он получил из-за малиновых кущ, разросшихся с западной стороны. У первых домов спутники мне наказали к ужину быть в лагере и не искать неприятности на кошачьи уши и чересчур любопытный нос. Дальше они пошли по своим делам, а я по своим. Хотелось, как обычно, мир посмотреть — поглазеть по сторонам да на местных оборотней.