Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 43

— Граф Вельзеер, — она протянула руку, — Прошу прощения за столь… стремительное вторжение. Мы с Его Величеством не поняли друг друга, а в результате пострадали вы! Но вы же не держите на меня зла?

Старик побагровел, промычал что-то маловразумительное, склонился над протянутой рукой, словно заправский ловелас, пощекотал бакенбардами кончики пальцев и лихо выпрямился:

— Для меня это — честь, — молодцевато произнес он. Амалия кивнула:

— В таком случае не смею более мешать вашим разговорам с Его Величеством.

— Граф, император вас ждет, — напомнил барон. Тот сухо кивнул, одернул мундир и почти строевым шагом направился в кабинет.

— Вот и еще один ваш поклонник, — холодно заметил барон Фриш.

— Еще один? Вы говорите так, словно их много.

— Не знаю. В свете сейчас много о вас говорят, — заметил он, подходя к дверям, — Пойдемте.

Два десятка глаз напряженно следили, как они пересекли галерею. Амалия заметила, что её спутник постоянно хмурится.

— Эдмунд, — спросила она, слегка прикоснувшись к его руке, — Вы же позволите мне вас так называть, верно?

Адъютант лишь дернул плечом, словно ему было все равно.

— Так вот, Эдмунд, вы сердитесь на меня из-за Мари?

Адъютант внимательно взглянул на свою спутницу, хотел высокомерно возразить, но вовремя одумался:

— Ей не стоит возвращаться к родителям, но и здесь… — барон осекся и внимательно посмотрел на Амалию, — Если бы вы согласились уехать!

— Это не решило бы ровным счетом ничего: мы же не знаем, кто этот зверь, — тихо возразила Амалия, — К тому же его видели только в парке. Мне кажется, что здесь мы будем под бо́льшей защитой…

— Вы — возможно, — барон вздохнул, — Но не Мари.

— Хотите, я попрошу императора, чтобы он позволил вам поставить защиту на ее комнаты? — вдруг предложила девушка. Адъютант покачал головой:

— Не думаю, что это возможно: стены дворца достаточно древние и хранят магию крови первых Лауфенбургов. И, поскольку коронации еще не было, Рудольф до сих пор не подчинил ее полностью — он ведь формально принадлежит другому роду.

— Значит, сейчас контуры ослаблены, — задумчиво произнесла Амалия, с трудом вспоминая обрывочные знания о магии, — Но на чужаков они все равно действуют…

Она осеклась и испуганно посмотрела на барона:

— Получается, что зверь… Эдмунд, зверь приближен к роду Лауфенбургов!

— С чего вы взяли?

— Иначе он не смог бы подойти к стенам! Как бы ни была ослаблена магия после смерти императора, она не пропустит чужака!

Адъютант нахмурился, слегка прикусывая кончики своих усов, затем кивнул:

— Похоже, вы правы.

— Тогда мой отъезд в Бельведер ничего бы не решил: зверь смог бы проникнуть и туда.

— Возможно, он не стал бы этого делать, — нерешительно возразил барон, Резиденция далеко.

— Зверь всегда следует за добычей, — тихо возразила девушка, — И почему— то мне кажется, что Мари будет в относительной безопасности здесь: монстр начал свою охоту гораздо раньше.

Глава 10

Амалия бесцельно бродила по анфиладе комнат, хозяйкой которых она стала так внезапно. Их было восемь. Восемь комнат, богато украшенных лепниной и позолотой, располагавшихся одна за другой. На стенах — шелк, в основном синих, холодных оттенков, лишь будуар был в розовых тонах, но больше всего впечатляла спальня

Она не знала, как охарактеризовать ту нервную дрожь, которая охватила ее при виде огромной комнаты, где у стены на постаменте из трех ступеней, под огромным, увенчанным позолоченной имперской короной балдахином стояла кровать.

При виде нее Амалии захотелось выбежать прочь, но она сдержалась. Медленно подошла, провела рукой по ткани балдахина: желто— белой, затканной соколами и звездами, поморщилась при виде пыли на складках.

— Ваша Светлость желает еще что-то? — один из лакеев почти беззвучно появился в дверях. Девушка взглянула на него. Напудренные волосы, желтая ливрея со слегка вытертыми обшлагами рукавов, на спине вышит герб империи. Он вполне мог быть тем самым лакеем, который рассказывал ей о собаке, или это был не он…

Она попыталась воскресить в памяти его лицо, но не смогла. Барон упоминал о заклинание забвения. Возможно ли, что она не помнила лица слуги так же, как и не помнила, чему учил её брат. Девушка испытующе взглянула на лакея, все еще ожидавшего ответа.

— Поставьте здесь еще одну кровать, — распорядилась она, — Моя фрейлина будет ночевать со мной.

— Да, Ваша Светлость, — лакей ушел. Вернее, беззвучно ускользнул, Амалия задумчиво посмотрела ему вслед, затем встрепенулась и вернулась в гостиную, где ее ожидала Мари. Сидя на диванчике, фрейлина рассматривала картину, висевшую на стене. Художник изобразил там кронпринца Леопольда в рыцарских доспехах, спешащего на бой, над ним в небе в образе богини победы, так почитаемой древними, с ангельской улыбкой на губах парила императрица. Амалии подумалось, что мастер слишком польстил несостоявшейся свекрови, лично она помнила достаточно высокую худощавую женщину с вечно недовольным лицом.

— Ваша Светлость, — Мари поднялась.

— Мари, пора вам уже научиться звать меня по имени, — улыбнулась та, — Вижу, вы заинтересовались картиной?

— Да, картины Хальтера прекрасны…

— Блистательный рыцарь, благословляемый богиней? — Амалия подошла ближе, так, чтобы были видны мазки. Странно, но и рыцарь на полотне, и сама богиня смотрители прямо на нее. Задумавшись, девушка переместилась в другую сторону, все равно взгляды изображенных на полотне словно следили за ней. Амалия невольно поежилась.

— Вы тоже заметили, — оживившись, Мари явно похорошела, — О, это великий мастер!

— Надо распорядиться переместить эту картину в галерею, — бросив еще один взгляд на изображение несостоявшейся свекрови, Амалия подошла к дверям, — Давайте лучше переместимся в кабинет, эта комната выглядит слишком… мрачной.

Кабинет был бледно— голубым, с удобной мебелью и красивыми портьерами, на которых тоже собралась пыль. Амалия лишь вздохнула, заметив это. Штат прислуги уменьшился, и настаивать на генеральной уборке сейчас было бессмысленно.

Девушка лично раздвинула шторы, стекла тоже были грязными. Она провела по ним пальцем и, не сдержавшись, все— таки вызвала слуг, велев привести комнаты в порядок. Пока служанки суетились в кабинете, они с Мари перешли в библиотеку, и Амалия завела ничего не значащий разговор о книгах, затем, перебив саму себя, всплеснула руками:

— Ох, Мари, я же совсем забыла сказать вам, что виделась сегодня с утра с вашими родителями! — она коротко пересказала утренний разговор, который показался уже очень далеким. Фрейлина недоверчиво смотрела на нее:

— Не может быть, чтобы они согласились с свами

— Я не дала им возможность возразить мне, — Амалия улыбнулась, — Хотя, в свете последних событий, я уже сомневаюсь в том, что поступила правильно. Вполне вероятно, вы захотите вернуться в отчий дом.

— Сбежать, бросив вас здесь одну? — воскликнула та, — Хороша же я буду!

— Мари, но оставаться здесь опасно!

— Конечно, — подтвердила девушка, — лучше вернуться домой, выслушивая бесконечные упреки по поводу несовершенной внешности и даже не завуалированные приличиями рассказы тети о её новом увлечении, этом газетчике! Кстати, Герольд наверняка воспользуется случаем и опубликует гадкую статью!

— Да, написал же он про оркестр и танцы… — вздохнула Амалия, понимая, что дальнейшие убеждения Мари бесполезны.

— Я только не могу понять, почему он промолчал про бурю, погубившую яхту императора Франца, — добавила фрейлина.

— Может быть, не был уверен?

— Нет, он говорил так, будто знал наверняка. Они с Лилианой стояли в саду, как раз под моим окном, не обращая внимания, что оно открыто, так что я прекрасно все слышала.

— Мари, я начинаю вас опасаться, — произнесла Амалия с улыбкой. Девушка нервно улыбнулась в ответ:

— Легко быть невидимкой, когда тебя не замечают.