Элемента.T (СИ) - Лабрус Елена. Страница 16

Феликса он удостоил большим вниманием. В его синих как летнее небо глазах была вечность, и она словно втягивала в себя Феликса. Он чувствовал эту бездну и исходящую из неё силу, но выдержал. И Пеон отвёл глаза первым.

 В этот раз на земле с мамой Евы оставили Алиенору, а парни заняли одну общую кабинку, похожую на небольшую металлическую корзину.

Дэн надеялся уложиться со своими вопросами в двадцать минут полного оборота этого огромного колеса, но отец Евы явно решил иначе. Едва их корзина медленно поплыла вверх, они оказались в плотном тумане, и Пеон придержал их обоих за руки, чтобы они не попадали на пол. На жёсткий мраморный пол, который оказался у них под ногами.

От белоснежного мрамора тянуло прохладой, и Феликс с облегчением снял свой пиджак, наслаждаясь свежестью воздуха. Огромный балкон от застывших под ним пухлых облаков, отгораживали стройные столбики перил.

— Даже так? — нагнулся через перила Феликс. — Это что? Олимп?

— Место, где нам никто не сможет помешать, — ответил парень в белом хитоне с золотой отделкой, и Феликс удивился, признав в нём Пеона.

— Серьёзно, где мы? — повторил это заглядывание за перила вслед за Феликсом и Дэн.

— Скажем так: где-то между небом и землёй, — ответил этот наряженный согласно древнегреческой традиции бог. — А вы я смотрю при оружии?

— А, это? — и Феликс, помня какой короткий его меч, небрежно дёрнул рукоять, но к своему удивлению извлёк на свет полноценный клинок. Только деревянный.

— Ксифос. Почти спартанский. Похвально, — хмыкнул Пеон.

Глядя на него Феликс отчётливо понимал, что все изображения Аполлона, что услужливо предоставляла Лулу, все статуи, картины и гравюры были просто выдуманы людьми. Светловолосый, кучерявый, с веснушками на тонком прямом носу, с серьёзным пронзительно синим взглядом, он выглядел величественно, но не столь великолепно, по мнению Феликса, как принято описывать. Но больше чем бог его интересовал сейчас этот игрушечный меч.

— Ничего не понимаю, — Феликс повернулся к Дэну, предъявляя ему оружие.

— Не советую размахивать, — предупредил Аполлон. — Страшная вещь и в вашем мире очень редкая.

— Шутишь? — Дэн рассматривал деревянное лезвие сантиметров сорока в длину, проводя по нему пальцами. Даже для детей его обтачивают сильнее. — По идее оно должно быть обоюдоострым.

— Очень редкое дерево. Можно сказать, единственное. То самое, на котором, если я не ошибаюсь, сейчас наливаются плоды.

И замолчал, не добавив больше ни слова, хотя Феликс ждал пояснений.

— Мы, — начал Дэн, делая шаг навстречу Аполлону.

— Я знаю, кто вы, — сказал он спокойно, но вытянул вперёд руку, приказывая стоять на месте. — Вы последние из избранных. И самые худшие.

— Многообещающее начало, — сказал Феликс, убирая свой незатейливый меч в ножны. — И чем же мы так плохи?

— Вы слабые. Вы слепые. Вы обделённые.

Он сказал это, высокомерно подняв голову, и Феликс подумал, что в его кудрях не хватает золотого лаврового венка.

— То есть, у нас нет шансов? — спросил Дэн.

Феликс чувствовал власть и исходящую от  бога силу.

— Тысячи лет. Несколько бесплодных попыток. Десятки избранных. И только один из них догадался со мной поговорить. Это повышает ваши шансы на успех, но не обеспечивает его. Какие из вещей дожили до ваших дней кроме этого меча?

— Неразлучники, — ответил Дэн, моментально понимая, о чём идёт речь.

— О, Афродита отдала так много! Рад, что пряжка с её пояса до сих пор жива, — он замолчал, желая слушать дальше.

— Дерево, души истинных богов, — сказал Феликс.

— Пророчица и глупые дети, погубившие свою цивилизацию, — бог недовольно нахмурился и сложил на груди руки.

— Пророчицы у нас нет, — решительно ответил Дэн. — И не будет. И мы пришли спросить, если у нас не будет Пророчицы, мы справимся?

— Есть шанс исполнить пророчество без неё? — поддержал его Феликс, тоже сделав шаг вперёд.

— Жаль, что до ваших дней сохранилось так мало. Жаль, что утеряны знания. Жаль, что люди стали столь прагматичны. То, что для нас казалось простым и естественным – вам кажется бредом и детскими сказками. Магические вещи, превращения, волшебство — от этих слов веет пошлостью и дешёвыми книгами. А нам казалось, мы создали идеальный механизм. Пару попыток назад я в него ещё верил. Но сейчас. Я стар, я слаб, я остался один из всего этого бесчисленного пантеона богов. Я больше не верю в спасение.

— Правда? — Феликс не верил своим ушам. Неужели они пришли к нему за помощью, разъяснениями и ответами, а в результате должны приводить в чувства отчаявшегося бога?

— А мы верим, — спокойно ответил Дэн и встал рядом с Феликсом. — И не важно, веришь ты или нет. Просто расскажи, что нам нужно и где это взять, и мы сами во всем разберёмся.

Дэн смотрел на него без вызова, но чуть вздёрнув подбородок. Он был выше ростом и крепче, и Феликс сейчас сильно сомневался кто из них настоящий бог.

— Наверно, я должен разозлиться, — усмехнулся этот Пеон, или Аполлон, или как там его ещё.

— Ну, выпусти пару молний или громов, чем ты там обычно проявляешь свой гнев. Нельзя держать в себе, — ответил ему Феликс, усмехнувшись. — И давай уже к делу. Время идёт.

Возможно, этот Аполлон мог бы запросто испепелить его взглядом, но в ответ на его гнев в Феликсе тоже поднималась какая-то сила, которая не уступала могуществом этому божку. И бог тоже чувствовал это. Он посмотрел сначала на Феликса, потом на Дэна — не было в нём ничего от того милого мальчика о котором рассказывала им Алиенора.

— Ваша вера похвальна, — продолжил он. — Но вы храбры как все безумцы. Я был таким же. Попав случайно в этот мир, я узнал так много, что посмел выступить против своего отца. Я уважал его, но этот меднобородый бабник всегда хотел больше, чем имел. Больше женщин, больше власти, больше храмов. Он был верховным богом, и только Гера умела держать его в узде. С детства нам говорили, что мы настоящие боги, мы произошли от самих Земли и Неба, мы можем всё. Но моя мать жила в далёкой Северной стране. Именно туда были сосланы поверженные в жестокой борьбе титаны. Меня растили последние из них. И они рассказали мне правду.

Он прошёл мимо внимательно слушавших его парней к перилам и долго молчал, стоя к ним спиной. Может, смотрел в открывавшуюся перед ним бездну, может, как простой смертный заново переживал свои воспоминания. По его прямой спине ничего невозможно было понять. Феликс рассматривал его волосатые ноги в кожаных и вполне современных сандалиях, и понимал, что это белое с золотой обстрочкой одеяние на нём не больше, чем просто нарядный антураж.

— Так вот! — резко повернулся он. — Никакие мы на самом деле не боги, а лишь потомки жрецов Истинных Богов. Древние боги наделили жрецов своих храмов силами, чтобы они могли помогать прихожанам. Боги надеялись на них, потому что земле угрожала сила более страшная, чем голод или болезни. Земле угрожали люди. И все свои силы Боги направили на эту войну. А жрецы предали их. Они сами решили стать богами для людей. Они помогли уничтожить титанов. Они погубили Свободный народ. Они упивались своей властью. Люди их боготворили. Но недолго. Люди жестоки, коварны, вероломны. Они нашли себе новых богов и стали поклоняться им.

— Но Истинных Богов они не убили? — спросил Дэн.

— Нет, иначе они бы лишились всех своих сил, — ответил Пеон, отрываясь от перил и снова переходя вглубь балкона.

Феликс вновь посмотрел на его спину и на развевающуюся белую ткань и продолжил за него: — Истинные поступили мудрее. Они сами себя убили.

— И да, и нет, — сказал, разворачиваясь к нему Пеон. — Они хотели поступить именно так, но, к своему несчастью оказались бессмертными. Они завещали свои души следующим поколениям, и я поклялся сохранить их до лучших времён.

— Ты видел эти времена. Неужели, ты до сих пор называешь их лучшими? — спросил его Дэн.

— Да, мне повезло стать пророком и ровно через неделю я вернусь в свой любимый храм и погибну. Стану пылью на сандалиях туристов. Стану легендой. Стану несбыточной мечтой женщин о мужчине, красивом как Аполлон. Разве я могу назвать это плохим?