Тилья из Гронвиля (СИ) - Ганова Алиса. Страница 27

Но насколько сильно, я поняла только в общежитии, когда комендант вручила уведомление. До конца этой седмицы мне предстояло покинуть общежитие.

Я находилась на грани отчаяния. Если бы не поддержка девочек, не знаю, что бы делала. Они поили меня успокаивающими снадобьями, заставляли поесть и доказывали, что выход даже в моей, казалось бы, безвыходной ситуации есть.

— Тиль, за время обучения ты узнала столько всего нового! — успокаивала Изет. — В любом случае твои деньги не пропали даром.

— Именно! Еще ты удачно не заплатила за вторую половину обучения! — поддакивала ей Вейла. — Поэтому можешь спокойно дождаться весенних выборов…

— Подкопить денег и восстановиться в академии после избрания нового декана!

— Или чтобы не терять времени, устроиться подмастерьем.

Идея Вейлы мне понравилась, но я сомневалась, что меня кто-то возьмет.

— Я же не парень, — произнесла уныло.

— Ну хватит киснуть! В самом худшем случае, в самом-самом, я знаю одного противного старого мастера со скверным прескверным характером и скипучим голосом…

— Ты про одну зловредную старуху? — перебила Изет Вейлу.

— Именно!

— Ну, если только в самом безвыходном случае! Она Тильку живьем съест.

— Она людоедка? — испугалась я.

— Мозгкрутка! — выпалила Изет.

— И симулянтка! — добавила Вейла. — Хватит лежать, смотреть в потолок. Вставай и иди в ремесленный квартал. Поспрашивай, может, кому-то нужен подмастерье? Там и жилье будет.

Вот насчет жилья я могла пока не переживать. Кухня Олли — не самая роскошная спальня, но теплая, безопасная и что самое главное — бесплатная! Поэтому, если декан думал, что я приползу к нему сдаваться на милость — ошибается! Но ящерку жаль. Чтоб ему икалось, сквалыге!

На сходку «подхалимов — ваятелей жестяных тыкв» я ходить перестала. Не получалось по времени, да и смысла не видела. Не нужна я там. А после слухов, что сам декан на меня зуб точит — и подавно. Поэтому, что уж они там сотворили, понятия не имела. Об одном лишь жалела: сразу не забрала своих бабочек, а когда нашла время забежать в кузню, моя полка была пустой.

Я съехала из общежития и перерывы между лекциями коротала в библиотеке. Хотя бы там на меня не ворчали.

Лейк видел, как я расстраиваюсь, и советовал обратиться к ректору.

— Нейл же твое забрал. Как не поверни — это воровство!

— Милый, — вздыхала Олли, — ты еще такой наивный. Это нам, простакам брать чужого нельзя, а господа не чураются.

Я тоже чувствовала, что Эндус не заступится за меня. Если только выдам семейные тайны. Но об этом и речи не могло идти. Никогда не предам папу. Да и умом понимаю: стоит этим обманщикам вызнать гномьи секреты, они избавятся от меня. Из-за случайного свидетеля, разболтавшего о произошедшем между мной и деканом факультета, гордость Нейла пострадала особенно сильно. Поэтому ничто не заставит его изменить отношение ко мне.

Из общежития пришлось съехать, и теперь в свободное время я коротала в библиотеке.

Сегодня тоже сидела в ней. Хотелось спать, и, растянувшись за партой, я лениво перелистывала страницы, пока не настало время идти на лекцию.

Сдав книги, вышла в коридор, подошла к парадной лестнице и столкнулась нос к носу с ректором. Он сначала сделал вид, что не видит меня, потом передумал, остановился и, не поворачивая головы, процедил сквозь зубы:

— Вы слишком о себе большого мнения. Декан Нейл достопочтенный семьянин, и вы оскорбили его. Советую извиниться.

От такого лицемерия у меня дух перехватило! Хотелось крикнуть Эндусу, что его достопочтенный декан — как говорит Олли, редкостный козлина (прости меня мама), еще и вор! Но пока выбирала приемлемые слова, он ушел.

Зато в трактире, раскатывая тесто, я представляла, как скалкой бью по противным, потным лапам достопочтенного семьянина Нейла. Ух, чтоб ему!

Приближался день города, и Эльверд преображался на глазах. На центральной площади рабочие сколачивали помосты, торговые рядки, развешивали городские флаги, елочные гирлянды, перевязанные яркими лентами. Все ожидали чуда и веселья, и только я хмурилась и всеми силами хотела избежать любых упоминаний о грядущей ярмарке. До этого они казались мне счастливыми, радостными днями, а на этой я буду одинокой, несчастной и вдали от семьи.

День города всегда выпадал на выходные, поэтому его я встретила на кухне Олли. Мы ожидали наплыва посетителей, и я с раннего утра хозяйничала на кухне: чистила, варила, жарила, пекла… Это у других праздник, а у меня работа.

Пока еще было затишье, Лейк убежал на площадь, чтобы с ребятами из группы посмотреть тыквенную скульптуру. Олли отпустила бы и меня, но я отказалась. Чего там интересного в огромной, скучной тыкве?

Вдруг хлопнула дверь, и раздался возбужденный голос Лейка:

— Тилька! — в два шага он добежал до кухни, прямо в куртке, и застыл на пороге. — Знаешь, что я видел? Твою ящерицу и бабочек!

— Где?!

— Не поверишь! На тыкве! Той самой тыкве!

— Да быть не может! — не поверила я.

— Да там она! И, знаешь, на этой громадине ящерка смотрится еще лучше, чем на ладони. К ней подходят люди и пытаются, если не утащить на память, так погладить. Она блестит на свету, и кажется, что вот-вот вильнет хвостом и убежит, спрятавшись под большим листом. А к твоим бабочкам прикасаться не разрешают. Я пытался!

— А… откуда… она там?

— Вестимо, от самого Нейла. Он же не дурак. Зато мэр доволен, улыбается! А бабочек, скорее всего, он забрал у олухов и заставил их добавить стебли с цветами и еще одной тыковкой. Так что еще есть шанс, что Нейл простит тебя.

— Но взамен потребует секрет ее изготовления, — договорила я.

— Тебе решать.

— Нет. Папа никогда не простит меня. Особенно, если я раскрою секрет такому мерзавцу.

— Тиль, а я ведь хороший, — улыбнулся Лейк.

— Сейчас я такому хорошему кое-чего хорошо подпорчу! — в дверном проеме появилась грузная фигура Олли. Конечно, она шутила. Лейк сделал ей предложение. А чтобы помогать в трактире, он решил пока бросить обучение. Нейл отчего-то решил, что староста группы мой… (язык не поворачивается сказать кто) и решил попортить жизнь и ему.

Подлые, низкие люди и подумать не могут, что мы можем просто дружить и работать вместе. А если по вечерам Лейк провожал меня, то только из доброты. У него самого две сестры, поэтому он такой.

— Вижу, что тебе неймется, — вздохнула Олли. — Сбегай, посмотри, но потом живо возвращайся! Сегодня только и успевай подносить да денежки собирать.

Накинув плащ и переобувшись, я побежала на площадь.

Удивительно, но сегодня пошел первый снег. Влажными, крупными хлопьями он кружил в воздухе и ложился на темные улицы, голые деревья, редкую траву, и придавал городу особенную таинственность. Но стоило угодить ногой в лужу, очарование пропало. Дальше я шагала раздраженная и ругала Нейла всеми худыми словами, которые только знала.

Каков негодяй! Мои творения присвоил. Но с другой стороны, если позарился и даже в злости позволил им украсить тыкву — значит, чего-то я стою! Злость сменила обида, затем досада и капелька злорадства, но чем ближе подходила к ярмарочным рядам — тем сильнее накатывала грусть.

Свернув на перекрестке, я влилась в радостную, возбужденно гудящую толпу. Лавировать между лужами стало сложнее. Еще раз угодив в жижу, я окончательно промочила ногу и стала совсем грустной.

Чтобы сократить путь, пошла вдоль торговых рядов. И вот вспыхнувших воспоминаний о последней ярмарке заныло сердце. Я так шла к мечте, но на моем пути одни преграды и колючки…

Где стояла скульптура, я знала заранее, поэтому найти ее не составило труда. Протискиваясь между людьми, наконец-то пробралась до большой тыквы, выставленной на постаменте, и застыла, залюбовавшись моей маленькой ящеркой. Какая же она красивая…

Мне самой не верилось, что ее сделала я. Грустно улыбнулась — и почувствовала чей-то пристальный взгляд. Неужели нарвалась на Нейла?! Повернула голову, и мир замер. На меня смотрел Дирк! А рядом с ним под руку стояла Бьянка в красивом платье. От невероятного стыда я мгновенно покраснела. Ведь для него я воровка и обманщица, ничуть не лучше Нейла! Да еще в таком виде. Вот что стало с гордой Тильей Кален.