Преступление победителя - Руткоски Мари. Страница 2
Император рассмеялся.
— Ах, Кестрель! Из тебя выйдет чудесная императрица. — Он поднял бокал. — За ваш счастливый союз, который будет заключен в первый летний день!
Кестрель пришлось бы выпить за это, если бы в это мгновение в столовую не вошел принц Верекс. Он замер в дверях, и в его глазах сначала отразилось удивление, а потом — обида и гнев.
— Ты опоздал, — произнес император.
— Неправда. — Верекс сжал кулаки.
— Вот Кестрель пришла вовремя. А ты почему не смог?
— Потому что ты назвал мне другое время.
— Это ты неправильно запомнил.
— Ты нарочно выставляешь меня дураком!
— Если ты выглядишь дураком, то вовсе не по моей вине.
Верекс сжал губы и весь затрясся.
— Садитесь, — мягко предложила Кестрель. — Попробуйте десерт.
По взгляду принца она поняла, что видеть ее жалость Верексу ничуть не приятнее, чем терпеть издевательства отца. Он развернулся и вышел.
Кестрель повертела в руках то, что осталось от сахарной вилки. Даже после того, как шаги принца стихли, она продолжала молчать.
— Посмотри на меня, — велел император.
Кестрель устремила на него взгляд.
— Ты хочешь, чтобы свадьба состоялась летом, не ради цветов, гостей или политической выгоды, — сказал он. — Ты просто пытаешься отложить ее насколько возможно.
Кестрель крепко сжала вилку в руках.
— Я исполню твое желание, — продолжил император, — и вот почему. Во-первых, я понимаю, что с таким женихом трудно мечтать о свадьбе. А во-вторых, ты не выпрашиваешь поблажек, а стараешься добиться всего сама. Я бы поступил так же. Ты станешь сильным правителем. Я выбрал тебя, Кестрель, и ты сделаешь то, чего не смог мой сын: станешь достойной наследницей.
Кестрель всмотрелась в лицо императора и попыталась увидеть свое будущее в глазах старика, способного на такую жестокость по отношению к собственному сыну.
Император улыбнулся:
— Завтра ты познакомишься с капитаном моей стражи.
Кестрель еще ни разу с ним не встречалась, но понимала, какую значимую роль этот человек играет в империи. В его официальные обязанности входило обеспечение безопасности императора. О неофициальных никто обычно не говорил. Капитан занимался слежкой и устранением неугодных короне. Он знал, как тихо и незаметно избавиться от человека.
— Он кое-что тебе покажет, — добавил император.
— Что именно?
— Это сюрприз. Разве ты не рада? Я согласился выполнить твое желание.
Иногда император и впрямь проявлял щедрость. Кестрель не раз видела, как на аудиенциях он раздавал сенаторам новые земли в колониях или места в кворуме. Подобное великодушие заставляло людей просить о большем, и тогда император хитро прищуривался, как кот. Кестрель быстро поняла, что подарки были нужны лишь затем, чтобы просители выдали свои истинные желания.
И все-таки Кестрель не могла не попытаться отложить свадьбу на еще больший срок. Первый день лета — это, конечно, лучше, чем на следующей неделе, но все равно слишком скоро. Может, император согласится перенести церемонию на год?
— Первый летний день…
— Отлично подходит для свадьбы.
Кестрель взглянула на свою руку, сжатую в кулак. Она раскрыла пальцы. Сахарная вилка полностью растаяла.
2
Арин сидел в отцовском кабинете. Наверное, он никогда не будет считать его своим, сколько бы лет ни прошло.
День выдался ясный. Зимнее солнце висело высоко в небе, озаряя гавань бледным светом. Из окна кабинета были хорошо видны разрушения, оставшиеся в городе после восстания.
Арин не думал о ней, нет. Он думал о том, как медленно восстанавливаются городские стены. О том, что скоро на юге полуострова соберут урожай хлебного ореха и в Гэрране наконец появится продовольствие и возобновится торговля. Арин не вспоминал о Кестрель и о том, что вот уже месяц и одну неделю старательно о ней не думает.
Тяжелые мысли настолько завладели им, что Арин не услышал, как в комнату вошла Сарсин. Он заметил свою кузину, только когда та вложила ему в руки вскрытое письмо. На печати, разломанной пополам, стоял герб — скрещенные мечи. Послание от валорианского императора. По лицу Сарсин Арин понял, что содержание письма ему не понравится.
— Что там? Новые налоги? — Арин прикрыл глаза и потер веки. — Император же знает, что после прошлого сбора нам нечем платить. Мы просто не выживем.
— Что ж, теперь понятно, почему он столь милостиво согласился вернуть Гэрран.
Они уже поднимали эту тему: похоже, это было единственное разумное объяснение. Раньше все доходы с гэрранских поместий попадали в карманы аристократов-колонистов. После восстания и императорского указа все они вернулись в столицу, а их утраченное имущество занесли в графу военных расходов. Теперь император буквально выжимал из Гэррана все соки, зная, что население не посмеет отказать. Богатства полуострова рекой потекли в сокровищницы империи.
Сильный ход. Но Арину все время казалось, что он упускает что-то из виду. В день, когда Кестрель вручила ему условия императора, он ни о чем не задумывался. Тогда Арин вообще ничего не заметил, кроме золотой полоски у нее на лбу.
— Просто скажи, сколько от нас требуют на этот раз, — вздохнул он, повернувшись к Сарсин.
Кузина насупилась.
— Это не налоги. Это приглашение, — ответила она и вышла из комнаты.
Арин развернул письмо и замер.
Губернатор Гэррана должен был явиться на бал в столицу. «Прием в честь помолвки леди Кестрель и кронпринца Верекса», — говорилось в послании.
Сарсин назвала письмо приглашением, но Арин понимал: это приказ, ослушаться которого нельзя, пусть даже гэррани больше не считаются рабами.
Арин оторвал взгляд от страницы и посмотрел в окно, на гавань. Когда он работал в доках, среди рабов был человек, которого называли Хранителем услуг.
У рабов не осталось ничего — валорианцы отобрали все, что было можно. Даже если бы Арину удалось сберечь какую-нибудь вещицу, ее некуда было бы положить: карманы на одежде дозволялись лишь домашним рабам. Именно так завоеватели подчеркивали разницу в положении: раб понимал, какое место он занимает, по тому, имелась ли у него призрачная возможность спрятать что-то в карманах.
Но, несмотря на отсутствие собственности, у рабов все же была своя валюта. Они обменивались услугами. Можно было поделиться с кем-то частью своей порции. Отдать теплое одеяло. Уступить несколько минут отдыха во время перерыва. Если портовому рабу что-нибудь требовалось, он обращался к Хранителю услуг. Эту роль всегда выполнял старейший гэррани.
У Хранителя были разноцветные клубочки, по одному на каждого человека. Если бы Арин о чем-то попросил, его нитку обвязали бы вокруг другой, желтой к примеру. А та, в свою очередь, могла быть сплетена с ниткой зеленого или другого цвета, в зависимости от того, кто кому должен. Узелки Хранителя помогали вести счет услугам.
Однако у Арина клубочка не было. Он никогда ни о чем не просил и чужих просьб не выполнял. Уже тогда мысль о том, чтобы оказаться у кого-то в долгу, была ему противна.
Арин снова взглянул на послание валорианского императора. Ровный почерк, изящный слог. Письмо отлично смотрелось на отцовском лакированном столе: сквозь витражное окно его освещали лучи зимнего солнца, и каждое слово императора было отчетливо видно.
Арин смял письмо в кулаке. Ах, если бы сейчас у него был Хранитель! Арин не задумываясь переступил бы через собственную гордость, лишь бы кто-нибудь выполнил его желание. Он бы душу продал за клубок ниток, только бы больше никогда в жизни не видеть Кестрель.
Арин решил спросить совета у Тенсена. Старик тщательно разгладил смятое письмо, затем внимательно прочитал, и его зеленые глаза заблестели. Он положил послание на стол и указал тонким морщинистым пальцем на первую строчку.
— Это замечательная возможность.
— Значит, ты поедешь, — выдохнул Арин.
— Разумеется!