Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ) - Аразин Александр Михайлович. Страница 97

Харальд чувствовал, как немеет рука, по боку стекала кровь. Рана ерундовая, но как же она мешает! Дух - практически на нуле. Зажав левый меч подмышкой, варвар открыл инвентарь и нащупал Зелье Регенерации... последнее. Возможно стоит оставить его про запас, когда ситуация станет совсем уж безвыходной? А в том, что так произойдёт, он не сомневался.

Впереди возник какой-то рыцарь с незнакомым гербом. Харальд поудобнее перехватил меч, но ударить не успел - Вихрь мотнул головой, насаживая противника на рога. У ездовых оленей варваров свои обычаи. Северянин ещё держался в седле, и мечи по-прежнему были продолжением его рук, но кровь не останавливалась, а лёгким не хватало воздуха. Его убьют или он просто истечёт кровью? Марал совершил очередной кульбит, спасая седока от чужой алебарды, и движение это отдалось резкой болью. Харальд прикусил губу и махнул мечом - жалкая пародия на коронный удар, но противник упал. Отчего-то стало жарко, как в преисподней, из багрового марева появились ещё двое, но он как-то управился и с ними.

Неужели он - последний?! Нет! Рядом прозвучала забористая ругань, так материться может только Попадос. Судя по громкости, Миша совсем рядом, прикрывает спину командира. А вот ещё один рыцарь, только он теперь такая лёгкая добыча. Лёгкая? Нет, рано он себя хоронит! И этого противника северянин пережил, нанеся сдвоенный удар мечами - первый клинок враг отразил щитом, а второй подлой змеёй прокрался под стальную юбку и вспорол яремную артерию. Харальд вновь поднял оленя на дыбы, пытаясь сквозь застилавший глаза туман рассмотреть врата замка и, если повезёт, барона Милич на надвратной башне. Не видно, лишь железные, безликие фигуры... До вожаков не добраться. Лучше бы ты, Харальд, оставался в рабстве... зачем тебе свобода, если не смог спасти друзей? Все мертвы. Нет! Миша жив! И Дэмин... Живы... Они смогут...

«Они смогут...» - повторял, как молитву, монах, отбиваясь от последнего в своей жизни противника. Нет, не последнего. Дюжий пехотинец выронил алебарду из раненой руки и поспешил назад, выбираясь из свалки. Кто-то попробовал схватить марала под уздцы, глупец! Фирменные боевые подковы с «когтями», которые северяне делали для оленей, пробили броню, и убийца грохнулся на чьё-то тело, увеличивая завал из трупов. Передышка... Лучше б её не было, потому что кровь из теперь уже трёх ран продолжает течь. Нужно забрать с собой ещё одного, а лучше двоих или троих. Прежде чем все кончится раз и навсегда...

Из полуобморочного состояния Харальда вырвало горлышко бутылки, которое кто-то прижимал к его губам. Марал бы не подпустил чужого к хозяину и, прежде чем осознать, что делает, варвар сделал глоток. Зелье Регенерации!

- Спасибо, Миха, но у меня есть своя фляга.

- Пришел в себя? - требовательно посмотрел на него парень. Вокруг кипела битва, и чтобы не перекрикивать шум сражения, Попадос вынужден был встать в стременах и опереться свободной рукой о бок марала. Что удивительно, Вихрь никак не отреагировал на подобное панибратство. - Ты должен уходить. Спаси Катаржину.

- Нет! Я больше не буду последним выжившим из Дракона! Я не хочу хоронить своих братьев, а потом набирать новичков и знать, что они смертники. Ты не понимаешь, о чем просишь!

- Харальд, - по щекам парня текли слезы, - так надо, Харальд. Если ты этого не сделаешь, то все наши жертвы были напрасны. Если княжна попадёт в плен или умрёт... наши братья погибли зря. Мы полностью окружены, и никто не сможет вырваться, только твой Вихрь способен пробиться, если повезёт. Другого выхода нет... прости, Харальд, так надо...

***

Патрик Лопес не любил бегать, не умел, но бежал. В вечерних сумерках осенний лес казался ещё более жутким: чернели перекрученные стволы деревьев, тянулись во все стороны костлявые пальцы-ветки, лезли из-под земли твердокаменные корни, словно щупальца гигантского кракена. Мрачное и неприветливое место, с тёмным жёлто-коричневым ковром из опавших листьев казалось каким-то кладбищем. Из-под корней начал сочиться туман, повис бледным облаком, сузив видимый мир до нескольких метров.

- Не отставайте, Ваша Светлость, - впереди из тумана вынырнул бард.

Естественно он обращался не к Патрику, а к княжне Риницы Катаржине урождённой Брегович. Девушка бежала немного впереди, с трудом переставляя ноги и сконцентрировав все внимание на земле, чтобы не запнуться о корни. Из многотысячной армии и большой свиты их осталось только трое: княжна, её фаворит и он - раб-связной. Да, Лопес не обманывался относительно своего социального статуса. Это большие кланы могли выбирать нанимателя и согласовывать условия договора, а ему пришлось хвататься за первое предложение, лишь бы сохранить жизнь. Однако не стоит думать, будто мужчина чувствовал себя в чём-то обделённым или ущемлённым. Всю свою жизнь Патрик пресмыкался, прислуживал и, по сути дела, для него мало что изменилось. Более того, он всем был доволен до сегодняшнего дня...

Когда стало понятно, что монахи не смогут пробиться к замку бунтовщиков, воевода подошёл к княжне и решительно произнёс:

- Ваша Светлость, мы использовали все резервы, однако противник оказался гораздо многочисленнее и хитрее чем мы предполагали. Вы должны немедленно отправиться в Риницу. Эта битва проиграна, но война продолжается и только вы сможете собрать новую армию и покончить с бунтовщиками.

Любой желающий мог убедиться в правдивости слов воеводы. Чатра произвели настоящий фурор на поле боя, они продемонстрировали небывалую отвагу и силу духа; монахи не проиграли, бунтовщики попросту завалили их трупами своих солдат. Если бы не блажь Катаржины, если бы она не пыталась самоутвердиться, а действовала в интересах княжества, задействовав в подавлении мятежа Фалангу Серого Мисаля, кто знает, как бы закончилась битва.

Катаржина сурово хмурила брови, всем видом демонстрируя нежелание следовать совету Гикана, однако в итоге милостиво позволила себя «уговорить». Выезжали налегке: без обоза и охраны банально, потому что ни первого, ни второго не было. Молодые аристократы из княжеской свиты пытались шутить, храбрились только настороженные взгляды, которые они бросали на поле, где ещё продолжалось сражение, красноречиво говорили об их истинном настроении. Патрик, верхом на меланхоличном мерине, пристроился в конце кавалькады, сразу за ним ехал десяток сигнальщиков, исполнявших род арьергарда, а оруженосцы, возглавляемые воеводой, были в авангарде. Шумная процессия скатилась с холма и, стараясь не оглядываться, дабы не накликать беды, дворяне поспешили в направлении Риницы.

- Эх, не нравится мне всё это, - вздохнул ветеран, возглавлявший десяток сигнальщиков.

- И то, правда, дядьку, - поддержал его рыжий боец. - Сколько наших полегло и сколько ещё поляжет, а мы драпаем, трусливо поджав хвост.

- Дурак, - раздался звук смачного подзатыльника. - Мы солдаты и делаем что прикажут. Скажут отступать - отойдём, наступать - попрём вперёд, не жалея живота своего.

- Тогда что «не нравится»?

- Эх, Петруха, ум у тебя молодой, как новая брага. Вот что мы делаем, когда не воюем или не в карауле?

Рыжий напряжённо молчал, подыскивая ответ. Кто-то из солдат выкрикнул:

- Едим!

Десятник резко оглянулся, и Патрик заметил, как ближайшие к нему сигнальщики спешно втянули головы в плечи. Должно быть, у ветерана излюбленный способ поучать молодёжь - это подзатыльник. А глядя на его мозолистые, широкие, лопатообразные ладони, как-то сразу становилась понятна реакция солдат. К удивлению Патрика, старшина не стал кричать, а внушительно произнёс:

- Правильно, едим или спим. Но! - десятник назидательно поднял указательный палец. - Слуги дворян пропали вместе с обозом и вещами, а это значит, что уходом за ними придётся заниматься нам... Добыть еды, приготовить, принести воды, для умывания, сделать... эту... как её? Ванную! А спать где? У них же ни палаток, ни одеял с собой нет.

- Ох, дядьку, и не нравится мне всё это.

- Так ото ж, - крякнул десятник.