Слом (СИ) - Моричева Наталия "Кельта". Страница 45
Вот и этот немаленький отряд медленно брёл по дороге. Солдаты хмурились и прятали озябшие руки в рукава или карманы, сердито поглядывая на троицу своих командиров. Они ещё несколько часов назад догадались, что давешнее веселье эльфов не прошло бесследно, то есть отряд просто-напросто заблудился. А сами эльфы шипели друг на дружку громким шепотом, обвиняли всех по очереди, но пытались всё же держать лицо.
В самом хвосте колонны из тридцати человек брёл молодой мужчина, сбежавший год назад из родной деревни, лишь бы не старостиной девке не жениться. Сейчас он всё больше замедлял шаг, прислушиваясь и озираясь по сторонам.
«Ты получишь всё, чего жаждешь»
Слова мерещились в шуме ветра, но вокруг был обычный лес.
«Ты нужен мне. Здесь холодно. Подари мне крохи тепла»
Плач мигнул солнечным бликом среди сверкающего наста.
«Жду. Я жду тебя. Прошу, не покидай...»
Показалось в хрусте ветки, растоптанной ногами товарищей. Голос тревожил и преследовал, и навязчиво жужжал. От него не получалось отмахнуться, как не выходило и поймать страдальца за хвост.
Пока солдат терзался сомнениями, отряд остановился на внезапный привал. Командиры о чем-то спорили уже в полный голос, а рядовые шмыгали носами и отворачивались. Отряд вышел к перекрёстку, на котором стоял дорожный указатель: «Дикие Земли».
«Приди и ты сможешь изменить мир. Приди, я расскажу о мире добра, справедливости, о мире, в котором все счастливы»
— Идем в обход! — скомандовал капитан — эльфы, наконец, договорились.
Но отряд продолжил путь, а один солдат остался. Он хотел окликнуть командира, но слова замёрзли на губах. Зима стала слишком холодной, а с той стороны чувствовался тёплый ласковый ветер, и голос, что шептал для него, просил... И солдат повернул в другую сторону, оставив товарищей за своей спиной.
Солдат шел быстрым шагом, больше не оглядываясь по сторонам. Казалось, что перед ним светится путеводная стрела, указывающая дорогу. И, погруженный в стремление к неизведанной цели, он не заметил, когда вокруг исчезли сугробы и рядом с ним появился его провожатый. Высокого большеглазого мужчину солдат увидел, только когда оглянулся, стоя у подножия угрюмого Храма.
Незнакомец молча кивнул и, сохраняя серьёзное выражение на лице, сел прямо на мокрую землю, всем своим видом показывая, что останется здесь наблюдать, но не собирается мешать. Солдат пожал плечами, поправил у пояса тесак, сумку на плече и начал подниматься по ступеням.
Его не было очень долго. Абориген уже потерял терпение и собрался уходить, когда бывший солдат вышел из Храма и, смеясь, выбросил всё имеющееся при нём оружие и высыпал прямо на ступени содержимое кошелька.
В мир вышел новый юродивый.
А Храм затаился в предвкушении новой порции.
Эпилог по просьбам читателей
Храм, ярко освещённый и нарядный, предстал перед ними таким, каким он был в неизвестные времена, таким, каким его задумывали создатели в древности. Стены его залов украшали бесчисленные фрески, написанные прямо по резному камню и сливавшиеся в невероятные, фантастические картины былого величия, приоткрывая тайну над бытом и историей забытого народа. Пол, залитый чем-то неизвестным, отполированный до зеркального блеска, отражал потолок, раскрашенный во все оттенки синего. И казалось, что идёшь по небесной глади под небесным сводом.
Но великолепные залы были пусты. И хоть и было вокруг светло, нигде не было видно ни ламп, ни факелов, ни даже магических огоньков. Свет просто был сразу и везде, выжигал тени, разливался, не образуя бликов.
И вот последняя из череды красивейших комнат — зал с нишей и колонной. Только сейчас эта ниша преобразилась в двухстворчатую дверь, маленькую, но с каждым шагом к ней становящуюся всё больше, пока не выросла до размера, достаточного, чтобы сквозь неё кто угодно прошел не пригибаясь.
Катя и Сафен остановились перед проходом и переглянулись. Они молчали, им казалось, что любое произнесённое слово разрушит хрупкое великолепие вокруг, и они окажутся в темноте. Поэтому они просто понимающе кивнули друг другу и разом толкнули створки, распахивая двери.
Там, по другую сторону полога, сквозь завесу тумана угадывалось что-то неопределённое. И Катя, и Сафен долго стояли, вглядываясь в открытый проход, пытаясь рассмотреть, что же их ждёт за чертой порога, но, в конце концов, шагнули туда, дальше, в неизвестность.
И проход исчез за их спинами, оставив лишь гаснущий абрис. Теперь они стояли посреди просторной, но не большой комнаты без окон, меблированной под гостиную. Здесь тоже было достаточно светло, хоть источник света и оставался незамеченным. Вдоль одной стены на половину её ширины стоял шкаф с матовыми стеклянными дверцами. В углу — два тёмно-зелёных кресла с наброшенными вязанными «бабушкиным квадратом» пёстрыми покрывалами. Низкий столик между креслами тоже прикрылся ажурной белой вязаной салфеткой. Пол в комнате застилал ковёр, примирявший светлое дерево мебели с тёмной обивкой и полосатыми стенами. Возле оставшейся стены был оборудован камин и рядом с ним кованная чёрная поленница, заполненная с горкой. И выход дальше.
За дверью обнаружился широкий коридор, переходящий в выложенную плиткой прихожую. К стене прихожей была прибита вешалка с десятком массивных крючков, а под ней стояли проволочные полочки под обувь. И что крючки, что полочки не пустовали — на них были куртки и туфли для одного мужчины и одной женщины. Можно было не сомневаться, что одежда окажется впору что Сафену, что Кате. Железная дверь наружу, сейчас плотно притворённая, была не заперта. Девушка по почти забытой привычке защёлкнула шпингалет и, оглядевшись, нашла ключи от остальных замков — две связки ключей, одна с медным, другая со стальным брелком лежали в ботинке.
В коридоре были и другие двери. Одна из них вела в санузел с ванной. Другая — в спальню с широкой кроватью, застеленной обшитым нелепыми кружевами покрывалом «под парчу, чтоб боХато». В этой комнате тоже не было окна, на его месте стоял светлый, почти белый шкаф с заросшим пылью зеркалом на всю дверку. Напротив кровати — комод, а у изголовья по обе стороны — крохотные столики на гнутых ножках с крохотными, почти символическими ящичками под столешницами.
Последняя дверь из коридора вела, как оказалось, на кухню. Такую же залитую светом и без окна, как и все остальные. На целую стену раскинулся аляповатый затёртый кухонный гарнитур, втянувший в себя и раковину с краном, заросшим известью и с облупленными вентилями, и газовую плиту, закрытую крышкой с отбитой эмалью. Вдоль противоположной стены стояли шкафчики не в масть и разной высоты, и среди них сердито гудел и булькал холодильник с шильдиком «Бирюса». Катя открыла дверку и засмеялась, увидев завёрнутые в холст сыр и хлеб, крынку молока с обмотанным тряпочкой горлышком, кусок мяса в глиняной миске и овощи в деревянной посуде и плетёнках. А посреди кухни стоял прямоугольный обеденный стол, застеленный клеёнчатой пёстрой скатертью с рисунком из гигантских вишен и, почему-то, рябины. И посередине стола на багрово оранжевом фоне белели ложки из половинок раковин, прикреплённых к резным деревянным черенкам.
В квартире никого, кроме Сафена и Кати, не было. Но здесь было тепло, светло, из кранов текла и холодная, и горячая вода, а у плиты все конфорки исправно загорались от высеченных огнивом искр. Как работал холодильник, так и осталось непонятным, ведь ни на одной из стен рядом с ним Катя не смогла обнаружить розетку, да и шнура с вилкой тоже не было.
Пока они осматривали квартиру, они продолжали молчать, хоть больше и не чувствовали того напряжения, которое было в Храме. Но, осматривая новый дом, говорить просто не хотелось, ведь каждый из них сначала видел в окружающем что-то своё, знакомое, привычное или то, о чём когда-то мечтал. Теперь, когда они заглянули почти везде, не оставалось сомнений, что всё здесь устроено для двоих и сочетало в себе черты двух миров, заменяя привычное новым и новое привычным.