За темными лесами. Старые сказки на новый лад - Гейман Нил. Страница 9
На волне рока в кухню, важно колыхая толстым брюхом, вошел Генри с почти полным темной жидкости бокалом в руке.
– Вот и нет твоего дружка. Ты нас слышала? Могу спорить, подумала: он явился спасти тебя?
Глотнув темной жидкости – виски, судя по запаху, – он поставил бокал на сливную полку раковины.
За ним вошла Гейл.
– Ну что, сейчас и кончим? – спросила она, закрыв за собой дверь, чтобы не перекрикивать грохот музыки.
– Конечно, отчего бы нет.
Генри присел над Тиной и заскреб ногтем по клейкой ленте.
– По-моему, лучше оставить так.
– Я же сказал: клейкий слой от нагрева расплавится. Хочешь оттирать ей морду растворителем, когда сдохнет? – Подковырнув кончик изоленты, он размотал ее и отшвырнул. – Кроме того, орать она не будет. Будет говорить. Я ее знаю.
Тина вытолкнула изо рта кухонное полотенце. Казалось, она у дантиста – вот-вот поднимется с кресла, и администратор назначит дату следующего визита.
Гейл подхватила мокрое полотенце с пола.
– Микроволновка готова?
– Конечно, птица-курица. Дело несложное.
– Ее будут осматривать. Будут проверять, что с ней не так.
Тина раскрыла было рот, но в горле пересохло так, что ей не удалось вымолвить ни слова.
– И найдут вот это, – с широкой улыбкой ответил Генри. – Провод отпаялся, отогнулся и закоротил защитную блокировку дверцы. Дай яйцо из холодильника.
Тина понимала, что сейчас должна молить о пощаде, но отчего-то не могла заставить себя сделать это. «Да я храбра, – с удивлением подумала она. – Какое мужество, какое дурацкое упорство. В жизни бы не подумала…»
– Видишь яйцо, дорогая мачеха? – сказала Гейл, показывая ей яйцо. – Если яйцо положить в микроволновку, оно взорвется.
С этими словами она положила яйцо в микроволновку, а Генри захлопнул дверцу.
– Видишь? – сказал он. – Теперь она будет работать хоть с закрытой дверцей, хоть с открытой. Только сейчас я ее закрыл: лишняя радиация нам тут ни к чему.
Нажав на кнопку, он инстинктивно подался назад.
Яйцо взорвалось с глухим звуком, вроде удара топора, впившегося в дерево, или падения ножа гильотины.
– Ого, как ее изнутри заляпало! Оставим ненадолго, чтоб затвердело.
– Музыка не кончится раньше времени? – деловито спросила Гейл.
– За глаза хватит.
– Если хотите вернуться к Роне, валяйте, – сказала Тина. – Я старалась относиться к вам с любовью, но силой вас никто не держит.
– Мы не хотим жить с Роной, – пояснил Генри. – Мы хотим свести счеты с тобой. А еще хотим разбогатеть.
– Ты же получила сто тысяч за папку, – добавила Гейл. – А потом еще за малыша.
– Еще пятьдесят тыщ, – уточнил Генри.
– Выходит, сто пятьдесят тысяч. И когда ты умрешь, они достанутся нам. Плюс еще пятьдесят за тебя, да с удвоением из-за смерти от несчастного случая. Тоже нам пойдут. Всего получается четверть миллиона.
Микроволновка зажужжала.
– Окей. – Генри распахнул дверцу и взял из раковины маленький фруктовый нож. – Теперь освободим ее.
– Драться будет, – остерегла его Гейл.
– Ничего, птица-курица, управлюсь. Нам совсем ни к чему, чтобы ее нашли со следами от веревок.
Маленький фруктовый нож вгрызся в веревки за спиной Тины, словно крыса. Несколько секунд – и ее онемевшие руки безжизненно повисли вдоль тела. Крыса перебралась к щиколоткам.
– От веревки надо избавиться, – напомнила Гейл.
– Конечно. Выбрось в мусор. И изоленту тоже.
В руки вонзились тысячи игл. За ними, откуда ни возьмись, явилась боль.
– Окей, – сказал Генри. – Давай-ка встанем…
Он поднял Тину. Онемевшие ноги не слушались, она их совсем не чувствовала.
– Смотри. Ты отчищала микроволновку. Может быть, сунула голову внутрь – посмотреть, что получается. – Он сунул ее головой в печь. – А потом потянулась за моющим средством или за губкой, вот кнопку-то случайно и задела…
Вдруг кто-то закричал – пронзительно завизжал, охваченный ужасом. «А вот я не закричу, – подумала Тина, сжав губы и изо всех сил стиснув зубы. – Не закричу».
Визг продолжался. Генри с воплем выпустил Тину, и она соскользнула на пол. Из микроволновки вырвались языки пламени и густой черный дым.
Тина едва не рассмеялась. Что, Гензель, что, малышка Гретель, изжарить ведьму в ее собственной печи не так легко, как вы думали, nicht wahr? [12]
Генри потянулся к стене и оборвал провод. Тина усмехнулась: это был провод от электрической открывалки для консервов.
Гейл налила в сковороду воды из-под крана, выплеснула ее в печь и резко отпрянула назад, точно ее ударило током. Языки пламени лизнули шторы на кухонном окне, и они тут же вспыхнули, как бумага.
Тина попыталась подняться, но онемевшие ноги не слушались. Она пошатнулась и упала. Огонь охватил шкафчики, висевшие над микроволновкой; пламя заплясало на темном полированном дереве, сушившемся больше ста лет.
От сильного удара с треском распахнулась задняя дверь. Генри в пылающей рубашке с воем бросился наружу. Чьи-то крепкие, сильные руки подняли Тину. Она вспомнила о Гретель – то есть, о Гейл – и тут же увидела, что та, кашляя, задыхаясь, нетвердым шагом ковыляет к выходу прямо за ними.
Миг – и Тина, словно по волшебству, очутилась снаружи. Все остальные тоже были здесь. Генри отчаянно катался по траве, а Дик тушил его рубашку, хлопая сброшенным пиджаком. Вдали выли сирены и волки, а темные окна одно за другим озарялись изнутри яркими радостными сполохами.
– Мой дом! – сказала Тина. Ей полагалось бы шептать, но голос прозвучал громко, на грани крика. – Мой дом! Погиб… Нет! Я всегда, всегда буду помнить ее, что бы ни случилось!
Дик оглянулся на дом.
– Да, дело плохо. Но если там осталось что-то особенно ценное…
– Не смей! Не смей возвращаться! Не пущу!
– Господи, – выдохнул он, крепко сжав ее руку. – Смотри!
На миг (всего лишь на миг) в слуховом окне показалось лицо – белое, словно бы детское. Но это лицо тут же исчезло, а из окна вырвались на волю языки пламени. Спустя еще миг огонь взвился над крышей, и дом – феникс, приемлющий смерть, чтобы вновь возродиться – тяжко вздохнул. Разом вспыхнуло резное деревянное кружево, еще миг спустя рухнули стены, а еще миг спустя прибыли пожарные.
Когда все было кончено, капитан, начальник пожарной команды спросил, всем ли удалось покинуть дом.
Тина благодарно кивнула:
– Дику… то есть, лейтенанту Прайсу почудилось чье-то лицо в чердачном окне, но мы все здесь.
На лице капитана отразилось сочувствие.
– Наверное, клуб белого дыма. Бывает такое иногда. Вам известно, как начался пожар?
Генри, без умолку ругавший все на свете, пока санитары обрабатывали его ожоги, разом умолк. Бесконечная цепочка ругани оборвалась, и он в ужасе уставился на Тину. Более практичная Гейл тихонько двинулась к деревьям, в темноту.
– Да, – кивнула Тина. – Но мне интересно другое: как это Дику удалось появиться как раз вовремя, чтобы спасти нас. Просто чудо какое-то!
– Никаких чудес, – покачав головой, ответил Прайс. – А если и чудо, то из тех, какие случаются каждый день. Я приехал в восемь, но дети сказали, что тебя еще нет. А кое-кто, с кем мне требовалось поговорить об одном деле, живет всего в паре кварталов отсюда. Я заехал к нему, позвонил в дверь, но дома никого не оказалось. Тогда я вернулся, а, подъезжая, заметил огонь за боковым окном.
– И вызвал по рации нас, – добавил капитан. – Так значит, вы, мэм, знаете, как начался пожар?
– Мой сын Генри что-то готовил – яйца, Генри, так ведь ты говорил?
Голова Генри дрогнула, склонившись на долю дюйма.
– Ага, – едва сумел выговорить он.
– Но печь, должно быть, слишком раскалилась: яйца – или что там еще – вспыхнули. К тому времени, как мы с Гейл прибежали на его крик, кухня была полным-полна дыма.
Капитан кивнул и нацарапал что-то в блокноте.
– Возгорание на кухне. Случается сплошь и рядом.