Черная дыра - Устем Амир. Страница 41

Кайрат стоял на пороге в сером халате, дымил сигарой и без особого интереса глядел на приближавшегося Руслана.

— Надеюсь, ты пришел сказать что-то действительно важное? — спросил он, выпустив колечко дыма, которое устремилось вверх, туда, где над крыльцом светил мягкий свет лампы.

— Я просто хотел сказать вам, — Руслан замялся. — Касательно Ерлана. Он… Он сходит с катушек. С каждым днем он становится все безрассудней. Сегодня… — Руслан вытянул руку, указывая туда, где, по его мнению, в десятках километров находился клуб Серика. — Сегодня он чуть не убил старика, который пришел за своей дочерью и его сына, совсем еще пацана… Школьника.

— Не убил?

— Нет, но потрепал изрядно. Этот старик… Он, наверное, даже старше его отца… Он… — Руслан замолчал, замотав головой. — Сначала история с Максатом, теперь это и черт знает сколько еще, чего мы не знаем. Это все привлекает излишнее внимание к нам. Его поступки иногда безрассудны. Он, он не контролирует себя.

— Он всегда был горячим парнем, — Кайрат присел в кресло-качалку и заложил ногу на ногу, — тут нечему удивляться. Конечно, иногда он перегибает палку, но это не повод суетиться. Все свои ошибки он исправляет сам, и исправляет успешно.

— Я понимаю, да, но просто то, что я сегодня видел… Это…

— Ты еще молод, — прервал его Кайрат. — Ты еще столько увидишь, что история со стариком покажется тебе чем-то смешным. В детстве не было для меня картины страшней, чем издевательства ребят над животными, но теперь, спустя целую жизнь… — Кайрат задумчиво посмотрел вдаль и после недолгой паузы продолжил: — И потом, я не люблю, когда мои люди стучат друг на друга только из-за личной неприязни. Ерлан был против того, чтобы я доверил тебе твое заведенье. Он был против того, чтобы я держал тебя близко к себе, и зная это, ты тоже невзлюбил его. Вам надо научиться ставить общие цели выше личных. Сегодня я обедал с судьей. Мы шутили, смеялись, обнимались как старые друзья. При этом мы оба ненавидим друг друга, потому что он старый, продажный пес… Мы по разные стороны баррикад, но у нас есть общие цели и для их достижения, мы ведем себя как старые друзья. Ты понимаешь, о чем я?

Руслан кивнул.

— Не заставляй меня жалеть о том, что я поставил на тебя. Я буду выглядеть глупо в глазах того же Ерлана, если моя ставка не сыграет. А мне этого очень не хочется, Русик. Очень не хочется.

— Ладно, — Руслан кивнул. — Я просто хотел, чтобы вы знали о том, что произошло.

— Если хочешь подняться, то со многим придется мириться и пить на брудершафт с теми, от кого тебя тянет блевать. Иди.

Кайрат поднялся с места и шаркая домашними тапочками, зашагал в дом.

Глава 33

— И тогда он выстрелил, — Арсен не моргая уставился в одну точку. — Я опустил свое оружие, а он выстрелил ей прямо в голову. Пуля вошла в правый висок и выскочила с другой стороны. Гильза со звоном упала на пол. Этот звон. Он не покидал меня с того дня. Любой отдаленно похожий звук — все возвращало меня туда, в тот проклятый день, когда по моей вине умерла ни в чем не повинная девушка.

Асель склонила голову и положила ее на плечо капитана.

— А потом я выстрелил в одного человека, в другого, и это не приносило мне ничего, кроме новых персонажей в ночные кошмары. Каждую ночь я видел их. Я видел смерть. Я видел, как умирали люди и что самое ужасное, я был тем, кто приносил им эту смерть. Когда ты полицейский, ты все воспринимаешь иначе. Убить преступника или самому получить пулю — в этом нет ничего героического. Если попали в тебя — ты плохой полицейский, потому что не смог уберечь даже самого себя. Если твоя пуля настигла преступника — ты все равно плохой полицейский. Ты недостаточно профессионален чтобы задержать какого-нибудь мерзавца и предоставить суду право вынести ему законный, пусть и не всегда справедливый приговор. Вместо этого ты достаешь пушку и начинаешь палить на право и налево, сея смерть, а не предотвращая ее. Каратель с лицензией на убийство. И подобные мысли гложут тебя изо дня в день, перетекают из одного кошмара в другой. Каждая пуля унесла с собой часть моей души и теперь от нее практически ничего не осталось. Она все потрепана и зияет сквозными ранениями. Единственное, что еще способно меня хоть как-то успокоить, это убеждение, что я действую во благо. Это было не просто работой, это был мой способ сделать мир лучше, и, как ни парадоксально, для этого я наделен правом убивать, если того требует ситуация. Но если я не сделаю этого, умрут ни в чем не повинные люди и времени на выбор у меня нет.

— Это все, конечно, звучит ужасно, но ты ни в чем не должен себя винить, — Асель откашлялась, — подумай о том, сколько людей ты спас, сколько преступлении предотвратил. Ты же можешь гордиться собой.

Арсен обнял Асель и прижал ее к себе. Она посмотрела в его грустные глаза.

— Не живи прошлым, — сказала девушка, — это делает тебя таким печальным. Я хочу, чтобы ты чаще улыбался, не был таким замкнутым, все время думая о событиях, которые давно прошли.

— Я стараюсь, — капитан посмотрел на Асель, — и с тех пор как… с тех пор как мы встретились, у меня, кажется, начинает получаться.

Асель коснулась его щеки губами и вновь отстранилась. Некоторое время они сидели, слушая голоса проходящих мимо людей, доносившиеся издалека крики и смех детей, резвящихся на аттракционах. Каждый думал о своем, или оба думали об одном и том же? Так или иначе им было комфортно молчать, ощущая близость друг друга. Первой молчание прервала Асель.

— Я думала, ты больше не позвонишь мне. Я боялась, что ты не позвонишь.

Арсен опустил голову, глядя на потрескавшийся асфальт под ногами.

— Скажи, между нами все серьезно или все это просто… просто так. Не подумай, что я задаю глупые вопросы, но мне нужно знать. Это очень важно для меня.

— Просто так это как? — Арсен вновь посмотрел на нее.

— Ну так, — Асель развела руками, не совсем понятно донося до капитана свою мысль.

— Ты же знаешь.

— Я хочу услышать это от тебя.

Арсен посмотрел в сторону. Он никак не мог понять, что на этот раз мешает ему открыто выразить свои чувства. Казалось, признание даже самому себе, способно бесповоротно изменить ту реальность, в которой он пребывал, находясь рядом с Асель. Что признание станет чем-то, что негативно повлияет на искренность и чистоту чувства, так неожиданно вспыхнувшего между ними. Конечно, капитан понимал, насколько глупы такие мысли, не имеющие под собой никаких основании, но пересилить себя было делом нелегким.

— Арсен? — Асель выпрямилась, освободившись из объятий капитана.

Капитан выдохнул и, посмотрев на Асель, улыбнулся.

— Да, — для пущей убедительности он кивнул головой, — ты нравишься мне.

— Видишь, — улыбнулась Асель и шутливо хлопнула капитана по крепкой груди, — ничего сложного.

Действительно. Ничего сложного. И мир не разрушился, и Асель оставалась рядом. Арсен даже почувствовал некоторое облегчение от признания, хоть и считал его излишним всю свою жизнь. Пламенные признания, формальные обозначения, навешанные ярлыки — все казалось Арсену чем-то неестественным, открыто скопированным с слезливых подростковых романов. Но теперь, когда он, наконец, произнес то, что чувствовал, последнее препятствие, разделявшее их, было успешно пройдено. Арсен, не отдавая себе отчета, взял Асель за подбородок, притянул к себе, и, склонив свою голову, осторожно коснулся ее губ. И когда она подалась ему навстречу, словно терпящий жажду путник, он примкнул к ее губам, как к источнику всего, что отделяло его от смерти. На какой-то миг мир вокруг перестал существовать. Арсен почувствовал, как Асель положила руку ему на щеку, и хотелось, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Признание, произнесенное вслух, а главное, принятое самим собой, привело к невероятному — он словно заново ощутил сладость знакомых губ, и всю ту нежность, которую нес в себе этот поцелуй. Ему казалось, что он коснулся чего-то настолько хрупкого и чистого, что каждое мгновение, в котором их губы были сомкнуты в порыве неудержимой страсти, избавляло его от тяжкого груза всего, что он когда-то совершил. Это было похоже на яркий свет новой жизни, светящий в конце темного тоннеля его одиночества. Это было спасательным кругом в безбрежном океане бесконечных проблем и душевных переживании. Все, чего ему так не хватало. Все, что могло вдохнуть жизнь в макет его существования. То, что было способно раскрасить цветными красками модель того мира, который он построил вокруг себя.