В мире будущего - Шелонский Николай Николаевич. Страница 79

После обычного скромного ужина, усталые и измученные, все заснули непробудным сном, в последний раз перед скорой разлукой.

Глава XVII

Разлука. - Вдвоем. - Необходимое разъяснение. - Проход затоплен углекислотой. - Переправа через реку. - Новой дорогой. - Взрыв. - Погребены. - Слабая надежда. - Тщетная работа. - Счастливая случайность. - Возможность спасения. - Медлить нельзя. - Страшная минута. - Взрыв мины

Через восемь часов проснувшиеся путешественники застали сэра Муррея занятого приготовлением завтрака. Как и накануне, англичанин воспользовался для разведения огня обширными запасами нефти, хранившимися в пещере.

Но на этот раз только мистер Лекомб с большим аппетитом выпил свою чашку шоколада: остальным было не до завтрака ввиду предстоящей разлуки.

Так как обоим геологам нельзя было рассчитывать на возможность достать пищу в недрах земли, то наибольшая часть взятого запаса была оставлена им. Яблонский и Самойлов брали провизии всего на трое суток, так как по выходе на поверхность Земли они могли рассчитывать на удачную охоту во все время пути от огнедышащей горы до колонии. Из двух имевшихся ружей одно было также оставлено геологам, так как неожиданное приключение, случившееся накануне, заставляло опасаться и на будущее время.

Сэру Муррею и мистеру Лекомбу приходилось, по приблизительному расчету, пробыть одним около пятнадцати суток. В течение половины этого срока они предполагали безостановочно идти вперед, если не встретится непреодолимых препятствий, и на восьмые сутки вернуться обратно, так чтобы через пятнадцать дней всем сойтись у гробницы.

Наконец, настала минута расставания. Сердечно простившись со своими спутниками, Яблонский и Самойлов пошли вверх по течению реки, а оба геолога двинулись по берегу озера. Яблонскому и Самойлову долго виден был свет их ламп, мало-помалу терявшийся в непроглядном мраке пещеры.

Как только Яблонский остался вдвоем со своим товарищем, он тотчас обратился к нему с вопросом:

- Надеюсь, теперь вы объясните мне все случившееся?

Самойлов, по-видимому, ожидал этого объяснения. По крайней мере, взглянув на Яблонского, он только улыбнулся и покачал головой.

- Я жду! - настаивал Яблонский.

- Чего?

- Конечно, объяснения…

- Но ведь вам все и так известно. Не все ли вам равно, зовут ли меня Самойлов или Самойлова, Александр или Александра? Вы теперь знаете, что имеете дело с девушкой, а не с юнгой. Я надеюсь, что вы сохраните эту тайну…

- Будьте уверены. Но я хотел бы знать, что заставило вас решиться на этот маскарад?

- Желание участвовать в вашей экспедиции. Ведь ни вы, ни ваши товарищи не приняли бы женщины, а тем более молоденькой девушки?

- Конечно нет.

- Ну вот видите. А я решила во что бы то ни стало принять участие в вашем предприятии. Поневоле пришлось прибегнуть к маскараду.

- Но ваши документы?

- Они не подложны. Только они принадлежат не мне, а моему брату, который был со мной в заговоре, точно так же, как и мои родители…

- И они решились!?

- О, я всегда была своевольна. Я убедила их в том, что все равно умру с тоски, если они не сделают по-моему. Разве я могла отказаться от мысли быть участницей в осуществлении такого небывалого, грандиозного плана? Я только и жила тем, чтобы узнать великих людей, проявивших столько отваги и гениальности…

- Ба, ведь и я, значит, принадлежу к числу этих великих людей? - смеясь, воскликнул Яблонский.

Молодая девушка устремила на него укоризненный взгляд.

- Без сомнения, - прошептала она. - Только зачем же смеяться надо мной?

- О, нет, вовсе не над вами, даю вам слово. Но только, право, я никак не могу освоиться с титулом великого и гениального. Простите меня!

- Ну, я все-таки останусь при своем мнении. А теперь позвольте мне рекомендоваться вам: Вера Михайловна Самойлова.

- Очень рад!

Яблонский приподнял шапку и почтительно поклонился.

Молодая девушка рассмеялась.

- Только не входите в роль кавалера, - заметила она. - Забудьте о том, что отданный в ваше распоряжение корабельный юнга неожиданно превратился в девушку. Обращайтесь со мной и зовите так же, как прежде…

- А сами вы как будете говорить про себя?

- Я же вам сказала, что я по-прежнему осталась юнгой…

- А зачем же вы говорите «сказала»?

- Вот видите, вы опять смеетесь?..

- Ну, не буду. Только, пока мы с вами вдвоем, я думаю, совершенно лишнее подражать маскарадной интриге…

- Нет, наоборот, необходимо, иначе по возвращении к нашим спутникам, мы можем проговориться…

- Будь по-вашему, Александр Михайлович.

- Спасибо!

Девушка протянула Яблонскому руку, которую тот поцеловал.

- Вот уж это лишнее! - воскликнула она. - Юнгам рук не целуют…

- Последний раз! До вашего вторичного превращения, господин Самойлов!

Самойлов, как мы будем пока называть молодую девушку, покраснел при этом намеке.

Но Яблонский произнес эти слова совершенно искренно: обратив внимание на юнгу, так резко выделявшегося из среды экипажа, и приблизив его к себе, он был изумлен его умом, развитием и воспитанностью; мягкий характер молодого мальчика, каким считал девушку ученый, заставил его искренно привязаться к нему. Когда же неожиданный случай открыл ему глаза, он почувствовал глубокую симпатию к решительной, смелой девушке, давно уже, по-видимому, относившейся к нему неравнодушно.

Взволнованные объяснением, путешественники молча шли тоннелем, вдоль реки.

- А нам предстоит трудный и дальний переход! - заметил Яблонский, прерывая молчание.

- Вы боитесь за меня?

- Нет, нисколько. Вы уже столько раз доказали свою выносливость и неустрашимость.

- Нам придется еще раз доказывать ее при подъеме из этого тоннеля в верхний…

- Да. За целость веревки я не боюсь, тем не менее влезть при ее помощи, цепляясь за едва обозначенные ступени, на отвесную скалу выше ста саженей - подвиг своего рода, достойный лучшего гимнаста.

- Но нам не остается ничего другого, как отважиться на этот подвиг.

- Я думаю, не лучше ли будет поискать другого выхода?

- Во-первых, едва ли мы его найдем, а во-вторых, отправившись по неизвестному пути, мы можем долее проплутать и поставим в затруднительное положение наших товарищей. А главное, у нас самих съестных припасов в обрез.

- Вы правы, - задумчиво произнес Яблонский. - Тем не менее я боюсь этого подъема. Тогда, во время спуска, сгоряча никто из нас не подумал о том, каково будет подниматься…

- Скажите лучше, Павел Михайлович, что тогда вы не так боялись за меня…

- И это правда…

- Ну, смотрите, я окажусь лучшим гимнастом, чем вы, и буду смеяться над вами…

Во время этого разговора они достигли боковой трещины, из которой выходил поток углекислоты; не доходя ее, они позавтракали и отдохнули, так как далее нигде нельзя было опуститься на землю.

Но лишь только вступили они в область течения газа, как почувствовали, что дышать нечем: углекислота, увеличившись в притоке, заполнила собой и верхние слои атмосферного воздуха.

Яблонский едва имел силы выбежать сам и вытащить за собой Самойлова, почти уже потерявшего сознание. Что возможно было предпринять?

Пройти вперед было немыслимо. Сначала путешественники предполагали возвратиться к центральной пещере, чтобы поискать в ней нового прохода, но затем Яблонский вспомнил, что, двигаясь по течению реки, они везде находили в каменноугольном пласте боковые расселины. Такие же боковые ходы можно было предположить и на другой стороне реки; эти ходы могли идти параллельно главному и привести к выходу.

Можно было надеяться, что таким образом, постепенно поднимаясь вверх, можно будет миновать восхождение на высокую отвесную стену, которого так боялся Яблонский.

Следовало начать с переправы через реку, достигавшую в этом месте почти двадцати саженей ширины.