Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна. Страница 98

— О-па, — подтверждаю я, а тот только пожимает плечами с абсолютно невозмутимым видом и сладко зевает, сонно потягиваясь.

— А то ты не догадывалась, что это произойдет.

Потянувшись, Мика неторопливо и лениво переваливается на левый бок, обнимает двумя руками, — у меня было смутное ощущение, что он еще спит, если бы не рука под мой футболкой, конечно же.

— Доброе утро, — мурлыкнул в самые губы, ладонь скользит по позвоночнику. От Блондина привычно пахнет миндалем и мятной зубной пастой — еще с ночи, и он совсем-совсем не хочет просыпаться окончательно. Поэтому и нежничает, и смешно дует щеки, и пока что остается настоящим собой, и за это нужно ухватиться двумя руками, затолкать эгоистичного упырюгу поглубже, а то клыки мешают… целоваться. Нежно, совсем невесомо, одни губы. А потом, когда внезапно прикусывает, а я едва не вонзаю от неожиданности ногти ему в бок, — глухо усмехается, до боли привычно, и вот тут уже точно — проснулся. Поцелуи становятся все крепче, как и объятия, и я прямо чувствую, как его накрывает. Как лавина, сносит так, что у меня в голове шумит, до судорожных вздохов, когда горячая ладонь скользит со спины на грудь.

— Ох, извини, — вдруг шепчет с досадой, шумно вздохнув в ухо. — Немного… соскучился.

— Теперь моя очередь спрашивать: “Кто ты?”, да? — смеюсь я, а мои пальчики уже скользят к резинке боксерок, Мика прикусывает меня за ухо, второй рукой нашаривая где-то под подушкой вибрирующий и играющий какую-то мелодию телефон, на котором сработал будильник.

— В девять надо уже выскочить за дверь, иначе не успеем заехать в общагу и в салон связи, — недовольно констатирует Блондин, избавляясь от телефона в руке. Но я и сама понимаю, тяну резинку трусов вниз, потому что в список утренних дел нужно добавить еще и кофе.

Спустя сорок минут я уже сижу на кухне на высоком барном стуле, подогнув под себя ногу, и пью растворимый кофе из кружки, потому что стоять у плиты и варить кофе в турке желания совсем нет.

— Лучше белая.

— Что? — уточняет Мика от шкафа.

— Рубашка. Под пальто, — меланхолично делаю очередной глоток кофе.

— Окей, — невозмутимо соглашается он, и я уже открыто пялюсь, как белая ткань скользит по плечам, как пальцы быстро и ловко застегивают пуговицы, а потом заправляют края под ремень.

— Ты как девица на выданье там крутишься, — ухмыльнулась я. — Ты точно гей.

— Сегодня собрание студсовета.

— …и там дресс-код, я смотрю.

— Язва.

— И тебе не болеть, — я отсалютировала ему кружкой, которую Блондин невозмутимо перехватил, проходя в сторону холодильника, на ходу сделал большой глоток — и конечно же, привычно сморщился.

— Как ты пьешь…

— …эту гадость? — закончила я фразу, забирая кружку из протянутой руки. — А ты что пьешь по утрам? Молоко для роста?

Каллахен обернулся от раскрытого холодильника и скорчил гримасу, на что я только и смогла, что ухмыльнуться.

— Вообще — грушевый сок, — он звучно поставил на стол еще закупоренную стеклянную бутылку, типа “ну вот, смотри!”. — Он полезный для здоровья.

Пока я скептически разглядывала надписи на упаковке, гласящие о стопроцентно натуральном составе сока и каком-то новом методе пастеризации, Мика попытался незаметно стащить кружку с кофе, за что был сурово бит под капитанский зад.

На самом деле, признаться, я совсем не знала, как себя вести сейчас. Вроде бы все хорошо, но мы же не встречаемся, и я не его девушка — Мика скорее отгрызет себе руку, чем скажет об этом окружающим. И мы не друзья, потому что они ну явно не целуют друг друга, как мы сейчас, позабыв про кофе и сок.

— Я же лучше кофе, ну? — насмешливо поинтересовался Каллахен, а я улыбнулась, не смогла сдержаться. Когда этот громила смотрит с такой дурниной во взгляде — да еще и ухмыляется, это просто как контрольный в голову. Я поцеловала его совсем мягко, чуть прикоснувшись пальчиками к шее — и облизнула свои губы.

— По вкусу — как тот же кофе, — мурлыкнула я.

— Можно мы никуда не поедем? — протянул Мика заунывно. — Будем валяться на диване и ничего не делать…

Конечно же, меня такая перспектива тоже очень прельщала, но ни учебу, ни салон связи, ни мадам Жюстин никто отменить не мог — поэтому я отрицательно покачала головой, хотя Мика и сам понимал, что выходить все равно надо.

— Так все-таки, о чем вы с Ником говорили? — снова невзначай спросила я, когда мы уже одевали верхнюю одежду у двери. Мика, до этого увлеченно переписывающийся с кем-то по телефону, лишь неопределенно дернул плечом, но ответа от него я и так и не дождалась. — Там правда есть какая-то девушка, и это не я? Расскажи! Что за секретность? — продолжала атаку я. — Каллахен!

— Давай заедем купим хотя бы пару сэндвичей? Ты взяла телефон? — Блондин смотрел на отсчет этажей на панели лифта, словно первый раз видел цифры и старался их выучить. Нда, такими темпами я ничего не добьюсь. Тем более — от такого как Мика.

— Упырь, — беззлобно констатировала я, закатив глаза, а Блондин молча протянул мне руку, как только двери лифта открылись.

— Просто позволь мне сегодня все до конца уладить — и я все тебе расскажу, обещаю.

— То есть ты его убил, но не успел закопать?

— Давай сменим тему?

— Ты само очарование.

Ладонь привычно опустилась мне на макушку, и я так же как и всегда вывернулась из-под нее, с ухмылкой глянув на Каллахена снизу вверх:

— Ты же помнишь, что моя машина осталась у “Саванны”, да?

Ой, какое новое ругательство, куда бы записать?

В салоне связи, пока ждем мою сим-карту, стоим плечо к плечу за стойкой, подпирая ее локтями. Я пытаюсь быть единственной вменяемой, пока Блондин тихонечко, практически на ухо, шутливо пытается выяснить, кто из двоих ребят-консультантов гей, небрежно поигрываясь в руке моим белым айфоном. Забавно, но теперь наши телефоны — парные, только у Блондина он черный. Видимо, Аарон и Джес решили убить двух зайцев сразу и заказали их к нашим дням рождения. Должно выглядеть весьма романтично для самой обычной пары, которая еще и о помолвке объявила, но учитывая что все в наших отношениях было уж слишком непредсказуемо…

— Что? — тупо переспросила я, надеясь, что мне и вправду не послышалось.

— Хочу. Тебя. Поцеловать. Прямо сейчас.

- “Прямо сейчас” будет вечером, когда ты закопаешь труп Лисенка, — невозмутимо отозвалась я, искоса наблюдая за реакцией на ответ. Мика же фыркнул мне в ухо, отстранившись, надул щеки и, подперев ладонью подбородок, отвернулся в сторону консультантов.

— Коварная женщина.

— У меня был великолепный учитель, — улыбнулась я.

— Это был только факультатив, ты не посещала занятия основного курса, — Мика сказал это с таким невозмутимым лицом, но с такой интонацией, что мне захотелось посетить занятие прямо сейчас и прямо на заднем сиденье машины. — Ну что, ты готова записаться на курс? — он насмешливо покосился на меня, как бы невзначай барабаня мизинцем по нижней губе. Вот же…

— Я подозреваю, мне не хватит места в аудитории, у вас же такая популярная специализация и столько желающих.

— …поэтому у меня весьма строгий отбор, но у вас же есть грант на обучение, мне придется принять вас без собеседований, если вы захотите.

— Твою мать, Каллахен! — не выдержала я. — Прекрати.

Блондин злорадно ухмыльнулся и пожал плечами. Ну вот что, что мне с этим делать? По каким правилам играть? Снова строить святую невинность и давать по тормозам, или все-таки, наоборот, пустить все на самотек? Но ведь потом…

Потом.

Потом…

Плевать мне на это “потом”, хочу наконец-то жить с “сейчас”. А сейчас Мика Каллахен мне улыбается, отчего сердце из груди вот-вот выскочит, и мне ничего не остается, как иронично возвести глаза к потолку.

— Ты невозможен.

— Я незабываем? — уточнил он.

— И это тоже, — соглашаюсь я, и улыбка Блондина становится такой потрясающе ослепительной, что мне даже не жаль проигранного раунда, да чего уж там — проигранной войны. Хотя в этой войне, скорее всего, победителя и не должно быть.