Черный скрипач (СИ) - Лю Эдвина. Страница 25

…Спал Дэнни чутко, вздрагивал, просыпался, но под утро заснул крепче, чем мог себе позволить. Проснулся от какого-то звука внизу – то ли звякнуло, то ли треснуло что-то. Звук был тихий, тоненький, не опасный. Опасность таил скорее тот, кто что-то уронил или разбил.

Очень осторожно Дэн поднялся с неудобной постели и потянулся за скрипкой. У него не было иного оружия и иного ценного имущества.

Но звук не повторялся, не слышалось и других – в доме стояла гробовая тишина.

Спустя некоторое время Дэн выглянул из комнаты, спустился со второго этажа, со всеми предосторожностями заглянул в кухню. Он был в доме один. В кухне подозрительно и вкусно пахло чем-то знакомым, но, кроме него, не таилось ни души.

Только оглядевшись внимательней, Дэн понял, что кто-то приходил сюда. На холодной плите лежал свёрток, из которого выглядывала аппетитная горбушка батона с ломким, хрустящим гребешком. Некий гость оставил в кухне пакет с едой: свежий хлеб, мягкий сыр, розово-полосатое яблоко, жестянку с сахаром и жестянку с кофе. Дэн так и не нашёл ни чайника, ни ковшика, поэтому вскипятил воду в кастрюльке. Он очень давно не ел как следует. Но не спешил. Осторожно откусил от хрустящего бока батона, окунул в сахар палец и облизал, медленно намазал на отломленный мякиш сыр и так же медленно, почти торжественно съел.

После кофе Дэна потянуло в сон. Он знал, что это временно – надо лишь перетерпеть ощущение сытой тяжести, а затем придёт бодрость. Но глаза слипались сами собой.

- Тебя ищут и ловят, - услышал он вдруг мелодичный баритон. Вздрогнул, открыл глаза – по-прежнему никого. – Я не здесь. Кстати, с днём рождения, малыш.

- Что? – еле шевеля губами, спросил Дэнни.

- Я знаю, кого ты ищешь, - сказал голос Чезаре. – И знаю, что ты хотел бы обратиться ко мне.

- Я не хотел, - запротестовал Дэн. Но соврал: он думал о Чезаре. Тот мог бы помочь ему скрываться, да и справиться с неизвестной ложей помог бы. Обязательно помог бы.

Но Дэн столько раз отказывался мысленно связаться с Розом! С тех пор, как Дэнни сбежал из Азельмы, Чезаре предпринимал множество попыток установить мыслесвязь, и все они пресекались – мальчикне желал говорить с бывшим учителем. Он заставлял одну и ту же музыку крутиться в своей голове, и Роз слышал только её, но не мысли.

И вот теперь Дэн, наконец, решился поговорить с Розом.

- Не приходи ко мне, малыш, - ласково и строго сказал Чезаре. – Жди здесь до темноты, никуда не ходи. Вечером я приду сюда, и мы решим, как нам с тобой быть. Хорошо?

Забыв о том, что разговаривает только с голосом, а самого Светлого тут нет, Дэн кивнул. Ему стало спокойнее и даже как-то теплее.

А в доме было действительно холодно. Вчера с дороги скрипачу показалось, что здесь тепло, но после ночи в остывших стенах он изрядно озяб, и лишь горячий кофе помог ему согреться. Это не избавило Дэна от насморка и кашля, но ему стало легче.

Опасаясь, что его отследят по шлейфу магии, Дэнни не решался использовать никакое волшебство. Поэтому он только жался к плите, где горели стулья и доски, оторванные неизвестными мародёрами от пола. За окном пошёл дождь пополам со снегом, в выбитые окна задувал ветер, по полу сквозило. Дэн заколотил окно в кухне досками, а дыры заткнул тряпьём. Но в комнатах первого этажа было слишком много окон, чтобы заколачивать их все.

Слова Чезаре - «с днём рождения, малыш», - сказанные ласковым и спокойным голосом, согрели Дэна изнутри. Там от них затеплился огонёк, и на нём оттаивали разные эмоции.

К вечеру Дэнни доел батон, сыр и почти весь сахар. Три раза он варил себе кофе в кастрюльке, из которой и пил, обжигаясь о край. Во рту поселилась горечь с железным привкусом от посуды. У него оставалось яблоко – крупное полосатое яблоко, но Дэн только держал его в руках и изредка нюхал.

Чезаре пришёл не один. С ним явились ещё четверо. Подросток всё так же сидел возле плиты, когда все пятеро неожиданно появились рядом с ним с тихим звуком, похожим на треск разорванной бумаги. Это и была бумага – в руках Чезаре белели две половинки маленького глянцевого листка, исписанного знаками – подорожник, довольно дорогое удовольствие. Такие изготовляли маги-стихийники.

Дэн не ожидал такого появления и, увидев магов, только и мог, что встать и развернуть ссутуленные плечи. Он не знал, что делать. Убивать Чезаре ему вовсе не хотелось. Единственное, на что его хватило – это швырнуть яблоком в магов и кинуться к двери, ведущей из кухни в комнаты. Его тут же перехватило сразу несколько пар рук.

- Стой, стой, малыш, - сказал Чезаре. Дэна скрутили, пригнули к полу, и Чезаре сел на корточки, чтобы заглянуть бывшему ученику в лицо. – Нам не обойтись друг без друга. Мы знаем, кого ты ищешь. Нам не найти их без тебя, а тебе – не справиться с ними в одиночку. Давай поможем друг другу? Видишь – я пришёл к тебе с друзьями. Они не из Комитета. Если бы я пришёл с Комитетом, они действовали бы не так.

Дэн всхлипнул.

- Отпусти, - буркнул он.

- Только если ты не будешь сопротивляться или убегать, - предупредил Чезаре.

- Мы можем связать его, - предложил кто-то из держащих Дэна магов. – Связать, а потом заставить сделать его часть работы. К чему уговоры?

- Не надо, - с упрёком сказал Роз. – Он мой ученик, я ручаюсь за него. Дэнни?!

- Отпустите, - повторил Дэн.

***

Упырёк выпрямился, оперся на кирку и окинул взглядом окрестности кладбища.

- Ну, что встал? – тут же спросил его пожилой некромант, которого в Тартуте называли просто «Тяпа». Это настолько не вязалось с мрачным видом старика, что Дарда каждый раз, едва он слышал прозвище, пробирал нервный смех. – Бери тачку да нагружай туда мусор.

Упырёк вытер пот. Они с Тяпой грузили щебень, отвалившийся от старой ограды, и свозили за пределы кладбища. Там, размытый вешними водами и летними дождями, красовался овражек. Вот в него и скидывали всякий сор – битые кирпичи, щебень, камни. Верней сказать – Дард его собирал, нагружал, скидывал, а Тяпа руководил.

И так без продыху уже два месяца! Упырёк окончательно избавился от противной мелкой дрожи в руках, его лицо перестало быть одутловатым и безразличным. Глядя на себя в зеркальце в доме некроманта, Дард признавал, что стал выглядеть на свой возраст, а не как прежде – лет на пятнадцать старше чем есть.

Но на самом деле он уже начал подумывать, что ошибся с выбором. Чего он ожидал, отправляясь на тюремное кладбище Тартуты? Уж конечно, не работы без просвета и отдыха! Он видел себя исследователем богатого подопытного материала, возможно даже, автором какого-нибудь труда по некромантии, по которому потом нерадивые ученики будут учить уроки!

Нет, конечно, из тюрьмы регулярно притаскивали трупы Тёмных магов. И некоторые как раз после всяческих опытов в области эмоций. Вот только воли Дарду не давали – трупы можно было хоронить и следить, чтоб не вставали. И всё.

Пить дозволялось только то, что не крепче воды. Начальник Тартуты, стервец, едва увидел Дарда с его синяками и опухшими глазами, подвёл его к окну своего начальничьего кабинета и, слегка подтолкнув в затылок, велел:

- Смотри! Видишь ров?

Дард ров видел. Он в него уже два раза потихоньку скидывал мусор с кладбища, чтобы не возить дальше, к карьеру.

- За каждый раз, как я вижу тебя пьяным, будешь лазить туда. Чистить канализационную трубу. Понял?

Упырёк подумал, что понял, но не прошло и недели, как он попался на глаза начальнику тюрьмы в таком виде, что и жив-курилка испугался бы. Увидев начальника-стервеца, он икнул и попытался уползти под надгробную плиту, притворяясь свеженьким мрычом, но был извлечён за пояс и изрядно бит ногами. Неделя работ по очистке тюремного канализационного слива – и Дард повторил свою попытку надраться месяц спустя. И получил ещё недельку принудительного труда по отбиванию вонючей наледи с трубы.

После этих работ Тяпа не пускал Дарда в дом, пока тот не вымоется. Выставлял на порог ведро нагретой воды и кусок мыла. Упырёк трясся от холода и синел, пока мылся, а потом кашлял и чихал. Вот только-только после болезни вышел из дома – и на тебе.